А осень тем временем шла своим чередом. И в это воскресенье мы с мальчишками решили отправиться на прогулку в парк неподалеку. Парк примыкал к летней резиденции императора, но гражданам Империи дворянского происхождения вход в него был разрешен. Все-таки я не понимала, как имперцы различали, у кого какое происхождение. Документов действительно никто ни у кого не спрашивал. Однако во всех случаях меня и мальчишек именовали дворянами. Интересно.
Когда я удивлялась, почему это происходит, Рэм смеялся и отвечал мне:
— По манере поведения, миледи Вероника!
Я и мальчишки спокойно миновали ворота императорского парка. Остановились полюбоваться фигурами воинственных грифонов, что венчали ворота и через равные промежутки располагались на высоченной, но изящной кованой ограде, окружавшей летнюю императорскую резиденцию.
— Черный грифон, распластавший крылья, — это символ императорского дома Тигвердов, — просветил нас с Паулем Рэм. — Символ воздаваемой справедливости и победоносного властителя. Соединение острого ума и безграничной силы. Изображенный на золотом щите является к тому же гербом всей Империи Тигвердов.
— Красив, — восхитилась я. — Надменен, но красив.
— Еще и беспощаден, — покачал головой герцог маленького, но свободолюбивого государства, что издавна боролось за свою независимость с Империей.
— А у нас орел двуглавый, — пробормотал под нос сын. — Мам, а они чем-то похожи, не находишь?
— Оба обозначают могущество и власть, может, еще независимость своей страны — крылья-то расправлены, — пожала я плечами. — Цвета — золотой и черный.
— Птички, — рассмеялся мой неисправимый сын. И на этом мы влились в поток гуляющих.
Мы неспешно пошли по дорожкам, посыпанным розоватой гранитной крошкой. Один в один как в нашем мире, например, в Петергофе. На вершине холма возвышался белоснежный замок — но к нему мы не сунулись. Пошли в противоположную сторону.
Вообще, если не слушать чужую речь и не смотреть на людей в одежде, которую у нас не носили уже лет двести, то можно было представить, что мы дома. А все произошедшее с нами — это лишь сон. Странный, но увлекательный.
Я опустилась на скамейку, опоясывающую раскидистое дерево. Рэм и Пауль посмотрели на меня насмешливо и унеслись, перед этим побросав захваченные из дома шпаги рядом со мной.
Закрыла глаза и прислушалась к звукам окружающего меня мира.
Играл оркестр — что-то на три счета, очень похожее на вальс. В кронах деревьев легко шумел ветер. С этими звуками переплетался неспешный гул голосов, в котором время от времени слышались счастливые, даже ликующие детские крики.
Подбежал Паша… Нет, мы договорились, что здесь, в этом мире, он Пауль… Такое имя у них было. Значит, надо называть его как положено даже наедине или в уме… Подбежал Пауль, взял со скамейки, где я сидела, шпаги — и унесся к Рэму. Фехтование было у моего сына… больше, чем увлечением. Он им жил. А Рэму хорошо фехтовать было положено по статусу. И в этом мире, как я поняла, сражались холодным оружием. И магией.
Я прикрыла глаза, впитывая неяркое осеннее солнышко, и попросила кого-то:
— Пусть все обойдется… Пожалуйста, пусть все будет хорошо…
— Да неужели я много прошу, — услышала я рядом с собой раздраженное мужское брюзжание. — С точки зрения обороны страны или организации учебного процесса — это вообще мелочи… Так нет же!
Я распахнула глаза и с огромным интересом посмотрела на того, кому организация обороны страны и учебного процесса — равнозначные понятия. Как преподаватель я с ним вполне согласна. А что — человек однозначно понимает, о чем рассуждает… Приятно.
— Вот скажите мне, — обратился вдруг ко мне мужчина. — Как вы делаете так, чтобы прислуга вела себя адекватно: делала то, что приказано, и не лезла туда, куда не надо? И главное, чтобы они не варили на завтрак овсянку?
— Что? — изумилась я.
— Простите за бестактность и крайнее нарушение приличий, — резко и недовольно замотал головой незнакомец. — Мне попросту не к кому обратиться.
— Ничего страшного, — уставилась я на него.
Не сказать, что внезапно заговоривший со мной был красив. Слишком твердые губы, слишком узкие. Нос… Скорее выразительный и… большеватый. Отметила высокий рост, широкий разворот плеч, гордую осанку. Недовольные черные глаза — сверкающие. И в довершении портрета — светлые волосы, достаточно длинные, чуть вьющиеся на затылке. Странного серебристого оттенка. Блонди-и-ин? Или седина с таким интересным отливом?
И главное, смотрит так требовательно… Нетерпеливо дожидаясь ответа.
— Я просто не понимаю сути проблемы, — заговорила я. — Думаю, если четко поставить задачу и несколько раз проследить за правильностью исполнения, то можно всего добиться.
— Золотые слова, — пробормотал мужчина. — Только вот у меня не получается. Понимаете, я хочу покоя. Хотя бы вечером. И не хочу знать, как ведется домашнее хозяйство. Но у меня складывается ощущение, что прислуга делает мне все назло. И камердинер мне только что доложил, что очередная экономка собрала вещи и ушла. А теперь мне отказалось помогать агентство по найму. Дескать, я выдвигаю непосильные требования.
Против моей воли — а я видела, что мужчина по-настоящему расстроен и весьма раздражен и злить его еще больше было бы глупо — мои губы расплылись в улыбке. Он с таким возмущением проговорил «экономка ушла», будто его по меньшей мере жена бросила.
Я хихикнула. И тут же сказала:
— Простите.
— Вы считаете, что это и не проблема вовсе? — словно прочитав мои мысли, спросил мужчина.
— Не то чтобы да… — аккуратно сказала я.
Тут его взгляд сместился — и из возмущенного стал настороженно-любопытным. К нам, не убрав шпаги в ножны, подходили Рэм и Пауль. И у меня язык не повернулся назвать их мальчиками — это были молодые мужчины, собравшиеся защищать то, что им дорого, — меня.
— Смотрите, как правильно заходят, — с непонятным восторгом проговорил мужчина. — С двух сторон, боком. С правого плеча. Это?..
— Мои сыновья, — поднялась я со скамейки.
— Молодые люди, — чуть склонил голову мужчина, когда Рэм и Пауль приблизились достаточно. — Я не представляю угрозы. Конечно, проявил бестактность, заговорив с вашей матушкой, не будучи ей представленным, но, я надеюсь, вы извините мне это.
— С кем имеем честь? — холодно поинтересовался Рэм.
Брови незнакомца взлетели вверх. Лицо приобрело выражение крайнего удивления, приправленного легким раздражением. И… восторга, что ли…
— Какая восхитительная…
— Гордость, — перебила я его, опасаясь, что Рэм сейчас окончательно сорвется. — Именно она, милорд. Больше, попросту, у нас ничего не осталось. Хорошего вам дня.
И я отвернулась от него, показывая, что разговор окончен.
— Молодые люди, — обратилась я уже к мальчикам. — Мне ничего не угрожает. Можете продолжать свои упражнения.
Я решила, что мальчишек надо убрать. Нам еще ссоры, которая привлечет внимание, не хватало…
Рэм и Пауль коротко поклонились и отошли.
Мужчина остался на месте.
— Простите, если показался грубым, — вдруг сказал он. — Я — Ричард Фредерик Рэ, лорд Верд, бастард Его Величества.
— Вероника Лиззард, — представилась я.
— Вот так… А почему выдуманным именем-то? — скривился мужчина. — Вы — явно дворянка — и по манерам, и по одежде. А такого имени в перечне дворянских родов попросту нет.
«Конечно, имя выдуманное! Да и то, что я дворянка — тоже неправда. Бабушки и дедушки — кто крестьяне, кто шахтеры. А спина прямая — потому что танцами много лет занималась», — подумалось мне, но вслух я сказала:
— Я называюсь выдуманным именем, потому что хочу предложить вам экономку. Умение выполнять распоряжения, приведение в чувство прислуги, организация вашего покоя и уюта в доме… Это могу гарантировать.
— И эта экономка, как я понимаю…
— Я, милорд. Под своим именем работать было бы неловко.
Не знаю, как эта идея возникла в моей голове, но с каждым мгновением она нравилась мне все больше и больше. К тому же те, кто нас выслеживает, подобной случайной встречи точно не смогут просчитать.
И значит, мы будем в безопасности.
Осталось уговорить моего случайного собеседника, что эта идея — хорошая. А судя по тому, как он хмурился, ему так не казалось.
— Вы — и экономка… — сказал он наконец. — Это смешно.
— Разве обедневшие дворяне не работают экономками или гувернантками? — возразила я.
— Да, но… Вы не выглядите как обедневшая дворянка. Слишком хорошо одеты. Слишком уверены в себе.
— Это так, — согласилась с ним я. — Но боюсь, денег от проданных драгоценностей надолго не хватит.
Он замолчал, обдумывая мои слова.
— Мда… — покачал милорд головой, — так оригинально я прислугу еще не нанимал.