В центре мозаики я рассмотрел фигуру бородатого короля с мечом в одной руке и щитом у ног – в другой. Вокруг головы оранжевый круг, что означает святость, я обалдело перевел взгляд на другую картину, там в центре композиции из таких же цветных стекол фигура полуголого или даже голого, с этими цветными стеклами не поймешь, мужика такого же мощного сложения, лысого и с остроконечными ушами.
Эльф или дьявол, мелькнула мысль. Впрочем, для воинствующей церкви нет особой разницы.
Я осторожно пересек зал, пришел в замешательство, что на хозяйском этаже нет ковров, только звериные шкуры. Конечно, хорошо выделанные звериные шкуры, да еще редких пород, стоят подороже, но все-таки шкуры как бы больше подходят мужскому менталитету, а ковры – женскому, если в случае с женщинами можно говорить о менталитете и прочей ерунде, когда они руководствуются гораздо более мощными и безотказными понятиями.
Я осторожно потянул на себя ручку двери. В щели блеснул свет, я осторожно заглянул, оторопел. Прямо на меня идет стройная женщина в длинном красном платье, черные как вороново крыло волосы свободно падают на плечи, но я оторопело уставился на странность в платье: скошенный вырез настолько глубок, что левая грудь целиком открыта, а платье даже не поддерживает ее, грудь и без того держится безукоризненно, лишь слегка подрагивает в такт шагам хозяйки.
Леди Элинор остановилась, резкий голос хлестнул, как хлыстом по голой спине:
– Что встал? Заходи. У меня к тебе вопросы.
Отвернувшись, она быстро прошла к роскошному креслу, там лежит откормленная кошка. Я сделал несколько шагов за хозяйкой вслед и наблюдал, как она с грацией хищного зверя развернулась и, подхватив кошку на руки, села, не делая ни единого лишнего движения.
Я поспешно оторвал взгляд от ее груди, четко очерченной, с коричневым кружком и таким же коричневым комочком в центре.
– Да, ваша милость?
– Расскажи о своем мире, – потребовала она. Пальцы ее перебирали длинную шерсть кошки, та противно замурлыкала. – Подробно.
Я взмолился:
– Ваша милость, я простой деревенский парень, а не барон или волшебник! Это они все знают. Я же ничего не видел дальше околицы… ну разве что ездил рубить деревья – да еще ставил силки на птиц. А так я все в поле, в огородах…
Она не сводила с меня темных расширенных глаз. Красивое породистое лицо серьезно, черные брови сдвинулись к переносице, губы остались пухлыми, но теперь в них чувствуется властность, сила характера. Левая грудь все так же обнажена полностью, однако никакой эротики в поведении волшебницы, это скорее сродни поведению добродетельных римских матрон.
– Ладно, – сказала она нетерпеливо, – рассказывай о деревне. Все. Подробно!
Обязательно провалюсь, если сочиню какую-то сказочную страну, дьявол в деталях, потому я взял за образец обыкновенную деревню и добросовестно и подробно рассказывал все, что госпожа пожелает узнать. Конечно, ей жаждется больше знать о самом свернутом королевстве, но я понятия не имею ни о каком королевстве, для нас, деревенских жителей, наша деревня – весь мир, а из другого являются какие-то вооруженные люди на крупных конях, очень красивых и покрытых цветными попонами, забирают приготовленный для них скот, птицу и подводу с головками сыра, увозят по дороге к замку, где мне довелось побывать только однажды, когда пришлось заменить прихворнувшего возчика Жана.
Глаза леди Элинор блеснули, я понял, что о замке мне придется рассказывать подробнее. А по обустройству деревни ничего особенно нового она не узнала, хотя я нарочито добавил несколько неизвестных здесь новинок, чтобы поверили в существование свернутого королевства, а не начали подозревать во мне лазутчика: пашем, дескать, плугами, а как же иначе, потом боронуем, созревшую пшеницу косим косами, а не серпами, дома покрыты соломой… а что, бывает по-другому?..
Расспрашивала о животных, я попросту добавил диким свиньям по паре ног, чем весьма разочаровал, зато удивил перечнем возделываемых овощей и фруктов. Собственно, я сам не копенгаген, что в какой полосе растет, потому рассказывал о салате из помидоров, кабачков, огурцов, спаржи, не зная точно, что растет в нашей зоне, а что привезли из-за кордона, а потом еще все это поливается оливковым маслом или из виноградных косточек…
Глава 5
Она хлопнула в ладоши, из-за портьеры появился плотного сложения мужчина средних лет, лицо непроницаемое, остановился сбоку от двери в ожидании приказаний. Снова мужчина, отметил я автоматически. Женщин среди прислуги достаточно, но леди Элинор, похоже, чувствует удовольствие, что ей прислуживают именно мужчины. К тому же заметно, что отбирает как самых рослых и крепких, так и с хорошими лицами, их с натяжкой можно бы назвать благородными. Во всяком случае, я не замечаю в них привычной тупости простолюдинов, которым бы кое-как отработать, нажраться да напиться, «чтобы не думать», да завалиться спать. А если удастся затащить за сарай жену соседа – то это уже рай, больше ничего не надо.
– Марат, – сказала она ясным голосом, – подай нам вина и фруктов.
Он в замешательстве взглянул в мою сторону, перевел взгляд на хозяйку.
– На… двоих?
– Да, – бросила она коротко.
Он отступил и растушевался, а по губам леди Элинор скользнула загадочная улыбка. Когда он вернулся и, переставив с подноса на стол две широкие вазы с фруктами, а также кувшин и две чаши, удалился, она сказала насмешливо:
– До чего же тупые, до чего тупые… Все чего-то ждут. А что ты думаешь, зачем это вино и фрукты?
Я сдвинул плечами.
– Вы желаете узнать, чем отличаются наши. А узнать можно, только попробовав…
– Не совсем дурак, – произнесла она с удивлением. – Хотя все и так на поверхности. Ладно, налей себе вина.
Я послушно налил, она поймала мой вопрошающий взгляд, кивнула. Я сделал осторожный глоток, задумался, отпил еще чуть. Она с интересом наблюдала за моим лицом.
– Ну как?
– Наверное, – сказал я осторожно, – это очень хорошее вино.
– Почему так думаешь?
– Вы ж его пьете, – ответил я, удивленный ее непониманием. – А вы разве будете, извиняюсь за выражение, всякое говно пить? Не станете. Как и говно есть не будете… наверное.
Она поморщилась.
– А на твой вкус?
Я сдвинул плечами.
– Я человек маленький. И простой. Я не люблю сухих вин… в смысле когда сахар сброжен до конца. Мне чтоб либо только до половины, либо добавить сахара. Мужчины, хоть и говорят, что любят сухое вино и худых женщин, на самом деле предпочитают вино сладкое, а баб – толстых.
Она поморщилась сильнее.
– Пробуй фрукты!
Я надкусил яблоко, грушу, съел несколько ягод малины и клубники. Леди Элинор внимательно наблюдала за моим лицом, я кривился от кислого яблока, равнодушно съел клубнику, больно водяниста, только малина хороша, хотя и мелковата.
Она выслушала, нахмурилась уязвленно, однако слушала внимательно, когда я рассказывал про несколько сортов черешен, про персики и бананы. Наконец как будто только сейчас заметила, что я все еще стою, милостиво кивнула:
– Вон там стул, можешь сесть. Нет, сюда не тащи, от тебя дурно пахнет. А теперь… ты расскажешь самое важное…
Я послушно сел, но теперь поспешно вскочил, сердце ёкнуло и оборвалось. Я уставился на нее испуганными глазами. Прикидываться не пришлось, пролепетал дрожащим голосом:
– Ч-что?.. Я все сказал.
– Меня интересует замок, – сказала она строго. – Что ты видел, рассказывай.
Я взмолился:
– Я там был только раз!.. Я ничего не помню!
Она сказала загадочно:
– У нас есть средства, чтобы ты вспомнил все.
Пытки, что ли, мелькнуло у меня, а она грациозно поднялась, сбросив кошку на пол, грудь красиво и грациозно колыхнулась, полная и в то же время тугая, мелькнули обнаженные до плеч руки. Леди Элинор подошла к шкафчику, дверки отворились навстречу ее руке, а медная чаша то ли сама прыгнула ей в руки, то ли взяла так молниеносно, я хлопал глазами, она обернулась ко мне строгая и надменная. В другой руке небольшой пузырек из желтого металла, подозреваю, золотой, откупорила, отсчитала несколько капель в чашу. Оттуда взвился легкий дымок, а леди Элинор плеснула в чашу вина из большого кувшина, протянула мне:
– Пей!
Я взмолился:
– Ваша милость, за что?
Она поморщилась:
– Пей, дурак!.. Это не отрава. Я сама пью, когда сил нет.
– Да я не устал, – сказал я поспешно. – Хотите, что-нить сделаю… ну вот тот шкаф перетащу?
Она покачала головой, в зеленых глазах презрение.
– Что за дурак… Пей, я тебе приказываю!
Вздохнув, я взял чашу дрожащими руками, леди Элинор следила неотрывно, чтобы не расплескал, я осторожно прикоснулся губами. Яда нет, уже бы почувствовал, пахнет кагором, прекрасное вино, я осторожно выпил, прислушался, и – притворяться не пришлось – рожа сама начала расплываться в блаженной улыбке. Свежесть прошла по телу, память прояснилась настолько, что если бы не дар Дербента, то сейчас уж точно мог бы вспомнить все детские песенки, прочитанные книжки, как и все неприятные моменты, их память стыдливо засунула в самый дальний угол да еще и привалила тяжелыми мешками ненужных и устаревших сведений…