Случись же подойти трем таборам подкреплений, второй полк Вольных вполне мог связать их боем и навести на оборонительный рубеж пехоты, которая к тому времени закопается по самые уши в сухую степную землю, и которая будет поддержана немалым количеством как пушек, так и бомбометов, которые в бою оборонительном очень хороши.
— Гладко-то все как, если на карте, — пробормотал я, глядя на все эти синие и красные стрелки, овалы, квадратики и каллиграфически четкие надписи.
— Да вроде толковый план, — пожал плечами Бэлл.
— Толковый, вот это и мучает. — честно сказал я. — Никогда такого не было, чтобы княжья разведка о набеге раньше нас узнала. Не помню такого.
— Ну и я не помню, — согласился он. — Но у князя, Орбеля нашего, деньжата водятся, кто-то мог и продать план набега.
— Мог, — согласился я. — Но только когда степняки место сбора так близко устраивали? Они обычно большой ордой шли, а уже потом делились, а тут все наоборот.
— Это верно, — согласился уже тот. — Но и такой большой толпой они тоже не ходили раньше. Сам знаешь, какие у них отношения там, каждый вождь другому готов в глотку вцепиться, странно что они до пяти таборов вообще смогли договориться.
— Тоже верно, — поморщился я. — Но все же, не могу объяснить, но какую-то гниль в этом всем чувствую. И это мне совсем не нравится.
— Мастера взводные, хватит языком трепать, пошли к сотне, — прервал наши размышления Ван. — С рассветом надо выступить, а до того времени план отработать так, чтобы ни одного камешка в подковы не попало. Если на нас разведка и начало боя, то от нас же, считай, все и зависит. Провалим — все без толку будет.
— Знать бы что на самом деле происходит, — пробурчал я, но так тихо, что никто меня и не услышал.
Сотня занималась лошадьми. Кто сеном обтирал, кто скребницами, кто подковы проверял, кто выковыривая стальным крючком попавшие в борозды копыт мелкие камешки, в общем, шла нормальная кавалерийская служба. Это пехотинцу хорошо, он каши с мясом поел и на боковую, если не в наряде, а всадник сперва коня своего обиходить должен, чтобы в бою не подвел, чтобы довез куда надо, да и просто для того, чтобы хозяину верил и с ним дружил. Не будет веры, не будут понимать друг друга, и закончится в каком-нибудь бою все плохо.
Мое положение взводного помогало в одном — моим конем Барат занимался, который вроде как при мне за вестового. Я только работу его проверил, проведя по гнедому боку Кузнеца против шерсти и глянув на пальцы. Если пыли на них нет, то вычищен конь хорошо. Но Барат коней любил, к нему доверие полное. Да и кто из Вольных коней не любит? Они наша сила и наша опора. Даже доход наш в них, потому что у нас или скот, или коней разводят, и с того живут.
Кузнец этот самый уже и породы нашей, которая так и зовется «Вольная». Скрестились в нем крови степных коренастых и выносливых лошадей, способных быстрым шагом пройти сто верст без всякого утомления, и горских легких и сухоногих, быстрых в беге и легко прыгающих через препятствия, быстрых и проворных как ласточки. Вольная же порода как раз посередине между ними встала. Наши сильные горбоносые кони способны и долго скакать с всадником на спине, и скоростью степных лошадей превосходят, и выше заметно, что в сабельной рубке тоже важно. Вольный конь строю учен, умеет бить грудью и копытами, и умеет под стрелком, в стременах поднявшимся, замереть. Учим мы своих коней по команде ложиться и на свист к хозяину бежать, а иной конь и без батовки умеет дождаться спешившегося хозяина даже посреди боя.
Оттого наших коней и ценят во всех кавалерийских частях. И в Валашском княжестве, и в Имирском, и в Лоре, разве что купцы из Свободных городов, которым конь нужен для блеску и важности, никогда нашу породу не покупают — наши кони боевые. И на любого коня, что мы с сыном вырастили, как он четырех лет достигнет, уже и покупатель готов, а подчас и не один, а с торгом.
Подхватив с земли седло, я подтащил его к костру, вокруг которого устраивались взводные и главный канонир. Сотник Ван разворачивал карту.
— Мастер Арвин, — обратился он ко мне. — Сюда вот смотри. Думаю твой взвод послать передовой заставой. Двинем сперва вот так, вдоль реки, она нас как раз с левого фланга прикроет. Обойдем развалины вот так, по кругу, и выйдем как раз к излучине Веретенки. Дальше холмы, и балка.
— За балкой заставы могут быть, — сразу сказал я.
Степняки лагерем всегда опасливо стоят, разъезды кругом рассылают с подвижными заставами. Скрытно к ним сурок степной не подкрадется, не то что эскадрон.
— Заставы и будут. — согласился Ван. — Но они ждут нас вот отсюда, скорее всего, они ведь главные силы наши тоже обнаружили. А мы выйдем почти что сзади, поэтому заставы сможем сбить с ходу.
— Как бы кони силы не потеряли, — задумчиво сказал взводный Пейер, теребя бороду. — От застав до главных сил версты три или четыре у степняков всегда. Пока сбивать будем, коней придется в карьер пускать, устанут. Дальше все равно галопом…
— Заставы надо попытаться огнем сбить, — сказал сотник. — Нам коней томить нельзя, им потом мимо всего табора скакать, так что лучших стрелков вперед. И подойти надо скрытно насколько возможно.
— Все равно тревогу подымут, — пожал плечами Пейер.
— Подымут, как не поднять, — согласился Ван. — Но ведь пока они силы наши не определят, то сперва в оборону станут, так?
— Так, верно, — кивнул взводный.
— А мы в драку не полезем. На малые лавы разобьемся, атакуем крайних, обстреляем, да и бежать кинемся.
— А не догадаются? — усомнился Бэлл.
— Не должны, — возразил ему взводный Абель. — Кочевники горячие, с дисциплиной у них всегда проблема. Самые молодцы в погоню кинутся, за ними и остальные втянутся.
— Тоже так думаю, — сказал сотник. — И мы вот сюда, на край излучины пойдем, поведем погоню. Как наших встретим, пускаем желтую ракету, а сами обходим порядки по их правому флангу и идем на маяк, где в резерв и строимся. Какие вопросы?
— Если три табора, которых ждут, подойти успеют, какой сигнал будет?
— Там разведка, жди больших красных ракет.
Глава 5
— Взво-од! Справа по два, в колонну, рысью — Марш! — заорал я команду, дав шенкеля Кузнецу.
Слегка всхрапнув, застоявшийся конь бодро рванул с места, за ним, разбиваясь на пары из развернутого строя, поскакали бойцы взвода.
— Первое звено, в передовой дозор, второе звено в головные боковые! — скомандовал я уже на ходу.
Когда наш взвод оторвался от сотни примерно на версту, основные силы шагом тронулись за нами, ну и мы коней придержали, чтобы не отрываться. Нам их силы беречь надо, еще бой впереди. Путь наш лежал прямо по степи, без всяких дорог, над крутым берегом Веретенки, быстрой речки шириной в полсотни саженей, которая и питала своей водой землю на много верст окрест. Именно от нее питались всходящие здесь травы, на которых так хорошо было пасти скот, и как раз в этом месте сталкивались интересы степняков и вольных, непонятно чья земля, а ни сама река, извилистая и загогулистая, ни многочисленные разветвленные балки не давали точной границы. Так что… всякое уже случалось в этих местах.
— Барат, все время рядом держись, — сказал я вестовому.
Он и по уставу возле меня должен быть, да и мне спокойней, это его первый серьезный бой, лучше приглядеть за бойцом. С отцом его мы граничим землями с востока, Барат-старый сам в свое время во много походов сходил и во многих боях рубился, даже левую руку потерял, а вот с сыновьями ему боги не слишком способствовали — только Барат-младший и вырос. А дома его три сестры ждали, да еще две уже замужем были, отдельно от родителей жили, с мужьями. Так что за единственного сына старого воина я себя вроде как в ответе чувствовал.
А вообще жизнь у нас тут такая, на границе Великой Степи, что смертью никого не удивишь и не напугаешь. Наша воля кровью нашей же оплачивается. Из тех бойцов, что в шестнадцать лет впервые в строевое седло садятся, до сорока пяти, когда пора уже в обоз переходить или в фортах-городках службу нести, хорошо если половина доживает. Зато уж те, кто доживает, к зрелым годам бойцы на диво становятся.
Из-за того, что сотня шла прямо по травам, пыли было немного, а то нас бы издалека засекли, никой скрытности и в помине бы не было. Шла сотня экономно, десять минут шагом, пять минут рысью, делая таким образом за час восемь верст. Через два часа объявили привал десятиминутный, затем снова пошли дальше в прежнем темпе. Еще через два часа достигли развалин. Древний город когда-то стоял на берегу Веретенки, от него остались источенные ветрами и непогодой камни, с потеками ржавого железа на них. Как этот город погиб, никто не знал, не было здесь ни оплавленных камней, ни кратеров, как у других бывает. Может быть потом опустел, уже в Темное Время. Все что было в городе ценного, вроде хорошего железа, давно уже вывезли и переплавили, поэтому сейчас развалины давали приют разве что мелкому зверью, ящерицам и птицам. А еще за ними можно было укрыться.