– Я ее не приглашала, – дернула острыми плечами в синем шелке Далия.
– Как это не приглашали? – возмутилась я. – Мы по приглашению приехали. По вашему!
– М-да? – воззрилась на меня Далия, прищурив глаз. – Какая наглая ложь!
– Вовсе не ложь!
– Тогда покажи приглашение, – сказала она.
Черт. Я же…
– Я его дома оставила, – призналась я.
Кто-то засмеялся неприятным смехом гиены. Другие подхватили.
Девочка с кудряшками крикнула:
– Врушка-простушка!
А другая девочка, помладше, со смешными тоненькими белыми косичками, взяла плюшку и бросила в меня. И довольно прицельно – плюшка угодила бы мне в лицо, если бы я не успела прикрыться рукой.
– Эй! – крикнула я. – Ты чего, малявка!
Но тут и кудрявая схватила плюшку и швырнула в меня, а за ней еще одну.
Дамы смеялись. А плюшки стали взлетать сами по себе (видимо, дамы присоединились со своими колдовскими способностями), поэтому, кто именно теперь пуляет в меня сдобой, было непонятно. Я попятилась, прикрываясь руками, а потом побежала.
Хорошо, что это были плюшки не с повидлом. И хорошо, что у Далии отличный повар – они были свежие и мягкие.
Я помчалась по дорожке вдоль озера, обратно к дому Мишиной бабули, и мне в спину стукались плюшки. Было не больно, было обидно. И когда я добежала до белого забора, слезы у меня текли в три ручья. Обстрел к тому моменту уже прекратился – то ли плюшки досюда не долетали, то ли дамам надоело швыряться ими.
Когда я приблизилась к калитке, то увидела, что из нее выходит разряженная в пух и прах Мишина бабушка. Я даже не сразу ее узнала: на ней было ярко-желтое платье, причем какое-то невероятное, все в воланах, стразах и перьях, а еще белая шляпа – с цветками маргариток (живыми, кажется). В руках старушка держала сложенный зонтик поросячье-розового цвета, с кружевами-оборками по краю.
– Что случилось? – воскликнула она, увидев меня.
– Ну… я… они узнали, что я не ведьма.
– И что же? – строго спросила она.
– Стали кидаться плюшками, – опустила я голову.
Наверное, я сама виновата, что они со мной так обошлись. Другая бы смогла постоять за себя. Да и вообще, наверное, не рвалась бы знакомиться с ведьмами и даже не поехала бы в этот сумасшедший дом.
Она посмотрела на меня внимательно, нахмурилась, потом поднесла ладонь в белой кружевной перчатке ко рту, пробормотала что-то и вдруг ка-ак даст мне этой ладонью по левому уху!
Да так, что в ухе зазвенело. Словно серебряные колокольчики пропели веселый короткий мотивчик. Никогда со мной такого не случалось. Потом звон прошел.
– Вы что?! – возмутилась я.
– Ничего, – безмятежно произнесла она, раскрыла зонтик над головой и неспешно направилась по дорожке к большому дому. Потом обернулась: – Там обедать еще не звали?
– Нет, – ошарашенно сказала я.
Она кивнула и засеменила себе дальше.
Я осталась стоять столбом у калитки и только потирала ухо.
Ведь вроде нормальная, казалось, старушка. Или нормальная ведьма – это нонсенс?
Да что я вообще тут делаю? Что я потеряла среди этих людей? Зачем мне Мишина семья, когда мне достаточно самого Миши?
Поеду-ка я домой. Из поселка должен ходить автобус. А может, тут железная дорога недалеко имеется, с электричками.
Я выглянула на дорожку – драчливая старушка уже поравнялась со столиком с плюшками. Около него уже никого не было, зато в шатре мельтешили разноцветные платья. Похоже, все побежали усаживаться за стол.
Утки, громко крякая, плавали у берега, толкались, отщипывали куски от плавающих в воде плюшек, а одна, самая нахальная, вспорхнула на столик и тащила плюшку прямо с тарелки.
Но уток вдруг спугнула стремительно рассекающая волны большая лодка. В лодке сидели трое пассажиров, и никто не работал веслами – она плыла сама по себе. Еще гости? Наверняка. В лодке сидели две женщины и один мужчина в черном костюме. Мужчина держал в руках пышный букет из… кажется, георгинов. Интересно, этот букет Далия тоже выкинет?
Но меня это уже не касается.
Прокрадусь в окружную, за кустами и деревьями, к дому, потом, в обход дома, к главной аллее, там – к воротам, и прочь отсюда.
Ох, я же сумку оставила в машине – с ключами от квартиры, мобильным, деньгами… И косметичкой! У меня ведь после рыданий лицо наверняка стало полосатым, как у зебры!
Ну да ладно – все собираются за столом, а значит, у машин никого нет. Надеюсь, Миша не закрыл «Фольксваген» на ключ.
Я нырнула в кусты и стала пробираться вдоль дорожки к большому дому. Хорошо, что я в кроссовках! Но плохо, что они белые! И всяких сухих веток здесь полно. Кажется, до свадьбы эти кроссовки в приличном виде сохранить не удастся. Да и будет ли свадьба? Далия такая авторитарная, что вполне может отговорить Мишу связывать свою судьбу с «простушкой».
Миша, конечно, меня любит, но если вся его семья, все эти тетушки, двоюродные сестры, жены братьев, да еще и мама, начнут настраивать его против, то он вполне может и поддаться. Они ведь его семья, он их любит дольше, чем меня.
Дальше было почти открытое пространство, деревьев было мало – и все аккуратные, с кронами-шарами, так что особо не спрячешься. Можно, конечно, свернуть влево, к тополиной роще. Только до нее идти далеко.
Но все толпились в шатре, только девочки играли на лужайке да слуги сновали от шатра к дому и обратно. Так что вряд ли кто обратит на меня внимание.
И я пошла напрямик. Из шатра слышались голоса, смех. Я бы тоже могла там быть, со всеми этими веселящимися людьми.
Но чего только я не натерпелась от них за это утро: мне пожелали, чтобы я осталась хромой на всю жизнь, прилюдно обвинили во лжи (и совершенно несправедливо!), забросали плюшками и дали оплеуху.
Никто не задержал меня, когда я шла через лужайку. Но когда я приблизилась к углу дома, чтобы обойти дом слева, как услышала Мишин голос:
– Вика!
Я обернулась. Ко мне бежал Миша, а за ним важно ступала Далия Георгиевна!
– Ты куда? – спросил Миша.
Я только неопределенно пожала плечами. Потому что знала: если начну говорить – разрыдаюсь.
– Мама хотела… – виновато начал Миша.
– Что? – с вызовом спросила я Далию, уже подошедшую ближе.
– Извиниться, – процедила она сквозь зубы.
– И… – посмотрел на мать Миша.
– Пригласить тебя присоединиться к обеду, – сказала Далия, высокомерно поглядев на меня.
– Спасибо, – гордо вскинула я подбородок, – я не голодна.
– Вика, – умоляюще произнес мой жених. – Ты правда хочешь, чтобы мы уехали домой?
– Я хочу уехать. Ты можешь оставаться.
– Оставайтесь оба, – недовольно сказала Далия.
– Зачем? – вопросила я. – Чтобы вы и ваши гости снова меня оскорбляли?
– Это было небольшое недоразумение, – нервно сказала Далия. – Такое бывает, когда сталкиваются совершенно разные э-э… слои общества. Это как встреча цивилизации с дикарем.
– С дикарями, – уточнила я.
Далия раздула тонкие ноздри:
– С дикарями?
Миша усмехнулся.
– Хорошо, – сказала Далия, – мы тогда немного погорячились, – и спросила нетерпеливо: – Ну так как, остаетесь?
Я собираюсь прожить с Мишей всю жизнь. Мне все равно придется, так или иначе, сталкиваться с его родственниками. Поэтому попробую наладить какой-никакой худой мир, который лучше доброй ссоры.
Я вопросительно посмотрела на Мишу. А он умоляюще глядел на меня своими карими глазами.
– Остаемся, – вздохнула я.
– Тогда поспешите, – сказала Далия и покосилась на свои наручные часики, – обед начнется через пять минут.
Она почти бегом процокала по бетонным плитам к крыльцу, а оттуда – по дорожке – к шатру.
И тут Миша, улыбаясь, говорит мне:
– У тебя лицо полосатое.
О боже! Я что, в таком виде разговаривала с Далией?
Миша проводил меня в сияющую, с зеркальными стенами, ванную комнату на первом этаже, по соседству с гостиной, и принес мою сумку. Я смыла размазанную тушь и нанесла новую.
Через минут десять мы зашли в шатер.
Цветные платья разбавились элегантными черными пиджаками – кажется, это были смокинги, у них еще лацканы атласные. (И это все пришли «в чем душе угодно»? Похоже, на обеды к Далии иначе чем в самом парадном не ходят. Одна я тут как не знаю что. Ну и Миша тоже. Может, у него нечто вроде подсознательного бунта против диктата матери? Вот он и не одевается как надо. А может, хозяева вне правил? Вон, Мишин папа, сидит себе как ни в чем не бывало в своем бордовом бархатном пиджаке… А может, я тоже вне правил, ведь я Мишина невеста?)
Мужчин было меньше, чем дам. Во главе стола сидела Мишина бабушка Маргарита Петровна, а справа от нее – Далия.
Мы с Мишей двинулись вдоль стола. К Далии как раз подходили те трое из лодки. Упитанный, седой, лысеющий мужчина, тоже в смокинге, впился в Далию каким-то жадным взглядом и говорил, протягивая ей букет:
– Милая Далия Георгиевна, позвольте заметить, как вы прекрасны сегодня… Впрочем, как и всегда…