— Сорок соток, — ответил Вохмянин.
— Ничего. Терпеть можно. А это... Люди?
— Что люди? — не понял телохранитель.
— Сколько людей предполагалось сюда поместить?
— Костя не любил об этом говорить.
— Костя — это кто?
— Объячев.
— Он был для вас просто Костя?
— Да, — помолчав, ответил Вохмянин. — Чаще всего именно так — Костя. При чужих людях я его называл по имени-отчеству, а чаще вообще никак не называл, мне не положено было возникать при посторонних, меня как бы и не было.
— Так сколько людей собирается жить в этих хоромах?
— Точно сказать не могу, но все шло к тому, что человек пять, может быть, семь.
— Нормально, — кивнул Пафнутьев, но Вохмянин уловил насмешку в его голосе.
— Знаете, поначалу меня это тоже сбивало с толку, я имею в виду размер дома. Но потом привык и согласился с Объячевым. Он — человек большой, ему нужен кабинет, нужна спальня. Жене тоже нужна спальня. Он может задержаться в городе, в своем кабинете засидеться с друзьями... Жена должна иметь возможность от всего этого отдохнуть.
— Разумно, — кивнул Пафнутьев.
— Каминный зал — место общего сбора, столовая — сами понимаете. Две-три комнаты нужно всегда иметь для гостей. Согласны?
— Вполне.
— Дальше... Домработница, секретарша, телохранитель... Все должны иметь свой угол.
— Я смотрю, тесновато вам здесь было?
— Случалось — усмехнулся Вохмянин, скривив маленькие свои губки. — С кого начнем?
— С жены, мне кажется, будет уместнее.
— С чьей жены?
— Объячевской. К вашей заглянем попозже. Не возражаете?
— Послушайте, Павел Николаевич... Я правильно назвал ваше имя? Так вот, этот вопрос вы мне не задавайте. Никогда. Потому что я никогда не возражаю. Такая у меня здесь была роль. И я ее хорошо усвоил.
— Вы же сами говорите, что эта роль у вас была... Ее больше нет. Нравится это вам или не нравится.
— Понял, — кивнул Вохмянин. — Вот ее комната.
Пафнутьев подошел к двери, прислушался. Из комнаты доносились стоны, вскрики, хрипы, какие-то причитания. Он недоуменно посмотрел на Вохмянина.
— Кажется, там идет бурная жизнь?
— Порнуху крутит. Она как поддаст, всегда порнуху включает.
— Через два часа после убийства мужа?
— Она смотрела порнуху уже через полчаса после убийства.
— Вам точно известно, когда произошло убийство? — Пафнутьев удивленно посмотрел на своего сопровождающего.
— Ему стало плохо за столом. Он поднялся и сказал, что хочет прилечь. Через час я к нему заглянул. Он был уже мертв.
— Когда Объячев поднялся, все остались за столом?
— Да.
— Кто-нибудь отлучался?
— За этот час отлучались все. Кто-то пошел в туалет, кому-то вдруг приспичило позвонить, кто-то в подвал за бутылкой смотался... И так далее. Ваша задача усложняется, да?
— На то они и задачи, чтобы усложняться. — Пафнутьев снова прислушался, замерев у двери, — стоны, хрипы и бессвязные причитания продолжались. — Как быть? Вдруг некстати окажемся, вдруг она принимает непосредственное участие в этих экранных игрищах? Так тоже бывает...
Вохмянин отодвинул Пафнутьева в сторону и несколько раз громко, вызывающе громко постучал. И, не ожидая ответа, приоткрыв дверь, просунул голову в комнату.
— Разрешите?
— Входи, Вася, — услышал Пафнутьев сипловатый голос и вошел в комнату вслед за Вохмяниным.
Комната была освещена слабо, только маленькое бра было включено — как раз над небольшим диванчиком, на котором сидела тощеватая женщина в халате. Основной свет шел от большого полыхающего экрана телевизора. Происходящие там события оказались куда круче, чем мог вообразить себе Пафнутьев по тем стонам и хрипам, которые доносились из-за двери. Он поспешно отвернулся от экрана, и женщина заметила это его движение. Не торопясь, она взяла пульт управления и, протянув руку в направлении экрана, выключила телевизор.
— Я вижу, вас несколько смущают эти забавные картинки, — сказала она с хмельной улыбкой.
— Ничуть! — весело ответил Пафнутьев. Его вдруг охватила легкость, он понял эту женщину, понял ее состояние, ее истеричный вызов.
— Снова включить? — спросила она, протянув руку к пульту.
— Чуть попозже, — сказал Пафнутьев. — Все-таки мы с Васей живые люди, да, Вася? — обратился он в Вохмянину, который чувствовал себя куда растеряннее, нежели Пафнутьев. — Возьмем да и потеряем самообладание, да? Нам это запросто — впасть в неистовство, да, Вася?
— Этот товарищ — из милиции, — ответил Вохмянин на немой вопрос Объячевой.
— Из прокуратуры, — поправил Пафнутьев.
— Что же вас всех так взволновало, что вас растревожило? — спросила женщина.
— Ваш муж был заметной фигурой в городе. Мне кажется, это не простое преступление.
— Да? — удивилась женщина. — Надо же... Простите, как вас зовут?
— Павел Николаевич, с вашего позволения, Пафнутьев.
— Пафнутьев? Не слышала.
— А вас, простите?
— Зовите Маргаритой. Хотя по отчеству Анатольевна, но я не люблю свое отчество. Вы в самом деле не хотите, чтобы я включила телевизор? Это «Красная шапочка». Очень милый фильм, наивный такой, даже невинный... Выпить хотите? — она взяла со столика бутылку виски.
— С удовольствием! — неожиданно для себя сказал Пафнутьев, но, когда спохватился, было уже поздно — Маргарита протягивала ему стакан из толстого граненого стекла, на треть наполненный золотистым виски.
«Из дорогих, — заметил Пафнутьев. — Бутылка явно тянет на мою зарплату». Но стакан взял легко, уверенно, даже охотно, чем несколько озадачил Маргариту — у нее, видимо, о работниках прокуратуры было другое представление.
— А ты, Вася? — спросил она у Вохмянина.
— Придется, наверно.
— Конечно, придется, — женщина оживилась — проводить эту ночь в полном одиночестве с бутылкой виски под стоны похотливых жеребиц и жеребцов было достаточно тягостно. — За упокой! — почти весело сказала она. — Царство небесное, мир праху, земля пухом... Ну и все, что полагается в таких случаях.
Пафнутьев выпил виски до дна, чем опять приятно удивил Маргариту, вернул стакан на столик, оглянулся, куда бы присесть.
— Садитесь, — женщина похлопала узкой ладошкой по диванчику рядом с собой.
— Не помешаю? — уточнил Пафнутьев.
— Наоборот, — словцо прозвучало странное, объяснить и понять его Пафнутьев сразу не смог, решив, в конце концов, что это было просто первое из подвернувшихся. Но, уже сев, он вдруг обнаружил, что полы халата мило так соскользнули с колен Маргариты и, похоже, кроме этого халата, на ней ничего не было. Она сидела, закинув ногу на ногу, и тощеватые ее коленки светились в полумраке несколько вызывающе. Но Вохмянин, похоже, привык к подобным зрелищам, и уходящая куда-то в глубь халата Маргаритина нагота нисколько его не трогала. — Закусывайте, — Маргарита придвинула поближе к Пафнутьеву небольшое блюдце с подсохшими маслинами. — Вы любите с косточками или без? — спросила женщина, видимо намереваясь затеять светский разговор.
— Никогда об этом не думал, но, наверное, все-таки с косточками, — сказал Пафнутьев, неожиданно вспомнив, что Халандовский когда-то угощал его маслинами с косточками.
— Правильно, — одобрила Маргарита. — У вас прекрасный вкус.
— Во мне все прекрасно, — отчаянно сказал Пафнутьев, впрочем, вполне возможно, что это уже виски подало свой хмельной голос из глубин его организма.
— Похоже на то, — согласилась Маргарита.
— Видите ли, — Пафнутьев решил, что вежливое вступление пора заканчивать и надо переходить к делу. — Я сегодня у вас по довольно печальному поводу... Ваш муж, Объячев Константин Александрович, некоторое время назад... убит.
— Может, не будем сегодня о нем? — капризно спросила Маргарита. — Нельзя же постоянно думать, говорить об одном человеке!
— Но человека-то нет! — ошарашенно произнес Пафнутьев. — Убили бедолагу.
— Убить-то убили, — протянула Маргарита, опять наполняя свой стакан. — Да вот человека ли... А? Вам добавить?
— Чуть попозже, — привычно ответил Пафнутьев, чтобы не огорчать женщину резким отказом. Вроде и согласился, а вроде и отверг столь лестное в других обстоятельствах предложение.
— Как хотите, — и Маргарита одним глотком опорожнила четверть стакана.
— Видите ли, Маргарита, — Пафнутьев опять начал осторожно подбираться к причине своего появления в доме, — убит человек, ваш муж. Моя задача — найти убийцу.
— Найти убийцу? — удивилась Маргарита. — И все?! И в этом вся ваша проблема! Вася! — обернулась она к Вохмянину. — Поможем человеку, найдем ему убийцу, а?
— Отчего же, можно.
— Я гожусь? — спросила Маргарита, чем повергла Пафнутьева в полное оцепенение.
— Вы хотите сказать, что сами убили своего мужа?
— Упаси боже! Как вы могли подумать такое! Я просто предложила себя на роль убийцы. Чтобы в эту ночь мы все чувствовали себя свободными, раскрепощенными...