За окном потихоньку серело. Тени деревьев, плясавшие до этого в темно-сиреневом прямоугольнике на потолке, стали менее четкими.
Это хорошо. Скоро в разбавленной серости можно будет пойти на кухню варить кофе. Джина помаялась под одеялом, по ее ощущениям, еще минут пятнадцать, потом тихонько встала, сунула ноги в мягкие тапки и выбралась из комнаты.
Одно из самых противных ощущений бывает утром после бессонницы. Электрический свет в кухне резал глаза, кран, не закрытый плотно, пропускал воду, и падение каждой капли сопровождал звук, похожий на удар ложкой по железному ведру. Джина поморщилась. Хотелось грязно выругаться, разбить какую-нибудь посудину, напиться снотворного и пойти спать.
Но это был, откровенно говоря, плохой вариант хотя бы потому, что через час, максимум через три все семейство обеспокоится Джининым крепким сном, и ее начнут будить. Если бы сегодня был понедельник, то все было бы проще: пойти в галерею, разгрести бумаги, получить премию за сверхурочную работу. А так…
Джина бросила неприязненный взгляд на циферблат наручных часов, темный с серебристыми цифрами: да, без десяти шесть, ни больше ни меньше. Джина с каким-то мстительным выражением на лице направилась к холодильнику и перенесла из него на стол все, что хотя бы немного могло скрасить это раннее промозглое утро: сыр, мед, апельсиновый джем и мармелад, потом добавила к уютной живописной кучке мягкий хлеб и печенье. Конечно, всего не съесть, но так уже создается слабое ощущение приятной компании. А это в подобные минуты особенно ценно.
Отец знал толк в кофе. В его доме даже растворимый был всегда вкусным. Но Джина решила не лениться и сварить кофе по-настоящему. Заодно можно заполнить еще минут десять.
Большая джезва мягко поблескивала невнятными узорами на круглых металлических боках. Джина стояла рядом, опершись ладонями о кухонный стол, и наслаждалась долгожданной, но от этого не менее странной и немного пугающей пустотой в мыслях. Хотелось чем-то ее… заглушить. И девушка внимательно прислушивалась к шороху нагреваемой воды и смолотых твердых зерен на дне темно-медного сосуда.
Скоро все проснутся, заголосит телевизор, перебиваемый шумом лжебесшумного пылесоса. Будет ли хорошо? Нет, знала Джина, не будет. Кулаком – о стол, резко, боль в костях, и вода в джезве – поднялась, расплескалась…
Джина уселась за стол, потерла ушибленную руку, потом решительно взялась за телефонную трубку и набила номер Мэган. В числе прочих достоинств у Мэган было одно качество, в глазах Джины просто бесценное: по ее голосу никогда невозможно было определить, что еще тридцать секунд назад Мэган спала. Бесценным оно было в первую очередь для самой Мэган: спать она могла в любое время суток, но это никак не отражалось на качестве ее телефонных переговоров. В данную же минуту Джина предпочла маленький компромисс с совестью и решила не интересоваться, разбудила она подругу или нет.
– Алло, – ровный голос из холодной пластиковой трубки.
– Привет, Мэг. Это Джина. Извини за ранний звонок, но у меня к тебе дело.
– Да? Считай, что тебе повезло: я еще не ложилась спать и нахожусь в сознании.
– Ой, ты не одна? – Джина смущенно потерла нос кончиками пальцев.
– Не обязательно, – с достоинством ответствовала Мэган. – Так что успело стрястись за эту долгую ночь?
– Ничего, – уронила Джина тяжелое, как колода, слово.
– Хм. Дай подумать… Ты убита отсутствием новостей? Отсутствием Виктора? Его присутствием? Нет, ты же собиралась на ужин к родителям…
– Да.
– Так что?
– Ничего, – совсем тихо произнесла Джина. – Понимаешь, ничего не произошло. Не происходит. Не меняется. Все стоит на месте, как вода в глубокой луже. Мне тошно. Я так правда больше не могу.
– И?.. – Душеспасительное настроение, владевшее Мэган еще несколько часов назад и наполнявшее ее энтузиазмом, кажется, улетучилось из-за недостатка сна. Во всяком случае, сейчас в ее тоне играли чуть ли не саркастические нотки.
– И я хочу поехать с тобой.
– Вот это класс! – мгновенно оживилась Мэган. – Значит, вперед, в светлое, яркое, фантастически многоцветное будущее?
– Вечно ты преувеличиваешь.
– И тебе это нужно! – Мэган напела какой-то одной ей ведомый победный марш. – Когда мы едем за покупками?
У Джины внутри будто бы сам собой развязался какой-то узел. Захотелось в тепло, под одеяло, и спать долго-долго…
– Мэг, а зачем мне в Альпах это? – недоуменно поинтересовалась Джина, вертя в руках крохотное платье из вискозного шелка, которое ей сунула в руки Мэган.
Мэган, кстати, в это время методично подталкивала подругу к примерочной.
– Я думала, что на горнолыжный курорт покупают куртки, перчатки, свитера, джинсы и спортивные костюмы! Но это… – Джина приложила платьице к руке: так и есть, просвечивает.
– Не будь такой наивной, моя дорогая! – Мэган будто отдала команду. – Повод найдется, было бы что надеть. Вот, еще это и это, ты вовремя напомнила о свитерах!
К вороху одежды, который Джина держала перед собой, добавилось еще два вязаных изделия. Первое по фасону напоминало джемпер, но вряд ли могло таковым называться: вязка была столь ажурной, что скорее можно было говорить о замысловатом переплетении черных нитей. А второе представляло собой очень странное платье: короткое и на тонких бретельках, но плотно связанное из грубых ниток цвета верблюжьей шерсти.
Купили все.
Джина пробовала возражать, но Мэган авторитетно заявила, что новая жизнь начинается, как правило, с нового имиджа, и посоветовала зайти в парикмахерскую.