Итак, нормальным человеком я не являюсь, а потому начинаю разглядывать сидящую передо мной пару с корыстными целями. Возможно, сделаю их героями того романа, который якобы пишу, хотя в действительности еду в гипермаркет «Всё!». Вот он, положительный момент моей безвестности! Обратная, так сказать, сторона медали! Никто и никогда не подумает, что сидящая рядом женщина замышляет что-то недоброе, а именно собирается без всякого спросу вставить соседей-пассажиров в книжку! Ну… это ваши проблемы, господа читатели! Читали бы мои романы поактивнее, я ездила бы в «Мазде», а не в общественном транспорте и высасывала бы свои книжки из пальца. А так они из жизни.
Так что там с моими попутчиками? Они явно являются супругами. На безымянных пальцах их правых рук тускло поблескивают одинаковые золотые обручальные кольца. Не новые, здорово уже пообносившиеся. Тоже мне – благородный металл! Вечно весь в царапинах. В качестве обручальных есть смысл покупать кольца с алмазной гранью или, на худой конец, усыпанные бриллиантами, тогда никто не догадается, что в браке вы состоите уже изрядное количество лет. У меня, правда, вообще нет кольца, хоть и замужем, но я – не образец. Ни для подражания и ни для чего другого.
Супруги, несмотря на поистрепавшееся золотишко, нежных чувств к друг другу, видимо, не растеряли, поскольку то и дело соприкасаются руками в своих тусклых кольцах. То мужчина сожмет ладонью кисть жены, то ее пальцы, выскользнув, принимаются гладить руку мужа. В общем, есть на что приятно посмотреть, как любил говаривать старшина Васков.
Внешности супругов тоже нестандартные. Но только рядом друг с другом. По отдельности каждый из них довольно зауряден, вместе же они являют собой весьма странный союз. Такое впечатление, будто мужчина и женщина соединились как бы от противного. То есть все, чего не хватало каждому в собственном образе, он нашел в супруге. То, что брюнет увлекся блондинкой, разумеется, никого удивить не может. Мой муж – брюнет, женатый на брюнетке, пропустить мимо себя блондинку не в силах. Даже если идет по улице со мной. У мужа голова сама собой поворачивается вслед белокурым волосам. Он над ней, своей головой, в этот момент совершенно не властен, а потому я не обижаюсь. Мне только всегда интересно, почему женщины так не ведутся на блондинов. Невозможно представить брутального мачо со светлыми волосами? Да, это внешний признак горрррячих северных парней угрофинской группы. Ну тех, которые из анекдотов. Хотя… про блондинок тоже тьма анекдотов… Впрочем, оставлю белокурых красоток мужчинам!
У женщины, которая сидит передо мной, большие серые глаза с легкой голубизной. Они выпуклые, как у стрекозы. Впечатление стрекозиности особенно усиливается из-за соседства с глазами супруга, небольшими, глубоко посаженными, с темно-карей радужкой, в которой теряется зрачок. Наверно, такие глаза были у муравья. Того самого, что изрек: «Так поди-ка попляши!» Возможно, пока Крылов Иван Андреевич не видел, тот муравей тоже держал за лапку свою стрекозу и даже поглаживал ее в точности, как это сейчас делает мой попутчик, а потом послал плясать. Многие мужчины так поступают.
И вообще этот чужой супруг похож на муравья. Он какой-то весь темный. И дело даже не в одежде, которая черная. Мужчина – смуглый брюнет. Стрижка очень короткая, ежиком. Я на его месте не стала бы так стричься, потому что этот ежик демонстрирует окружающим абсолютно все неровности черепа. Хотя… может быть, так и задумано… Череп у гражданина выдающийся, бугристый, шишковатый. Не помню, писал ли что-нибудь про шишковатость Ламброзо, но я на его месте написала бы. Почему-то муравьиный мужчина кажется мне умницей, доказательством чего и являются бугры его черепа. Но поскольку я пока на своем месте, просто продолжу описание чужого супруга. Сквозь короткие темные волоски проглядывает очень блестящая кожа, которая особенно туго натянута на лице. Она обтекает лоб, чуть нависший над глазами, почти не защищенными бровями, ибо та редкая поросль, что призвана их изображать, ни от чего защитить не может. И если, трудясь на каком-то поприще, например, на заготовках припасов на зиму, этот муравей обильно вспотеет, пот, благополучно минуя жалкие, редкие ости бровей, затечет ему в самые муравьиные глазки. Далее, масляно блестя, кожа обтягивает выпуклые азиатские скулы и спускается во впадины щек. Да! Не обтекает выпуклости, а именно спускается во впадины! Там, в щечных впадинах, она покрывается легкой щетиной, от чего вовсе не перестает блестеть. Плотно укрыв выпуклый, острый подбородок, кожа резко обозначает еще одну выпуклость – не менее острый, подвижный кадык – и благополучно спускается за расстегнутый ворот рубашки стального цвета, выглядывающий из-под черной кожаной куртки.
Я так подробно задержалась на лице мужчины, чтобы показать, что тип выбранной им в супруги женщины абсолютно другой. Она белокожа и натурально светловолоса. Волосы завиты в многочисленные кудряшки. Именно многочисленные. Каждая из них изготовлена отдельно и существует как бы сама по себе, но в абсолютной гармонии с остальными. В общем, на голове муравьиной подруги хорошо продуманный и художественно организованный хаос. Ее крупное, круглое лицо кажется неприятно плоским. Возможно, только в соседстве с выразительными выпуклостями и впадинами мужниной головы. Вероятно, если б я сначала рассматривала женщину, то решила бы, что у мужчины неприятно безгубый рот. Теперь же мне кажется, что губы его супруги интенсивно цикламенового цвета чрезмерно выпуклы и неестественно вывернуты, будто накачанные ботоксом.
Я представила, как супруги целуются, и с трудом удержала улыбку. Впрочем, с чего я взяла, что они испытывают с этим делом какие-то затруднения?! Возможно, данный муравей долго искал стрекозу с такими соблазнительными губами. Не зря же медийные тетки впрыскивают себе только что всуе помянутый ботокс. Наверно, такие губы нравятся всем мужчинам без исключения: и безгубым, и с приличного размера собственными губами. Мне тут же очень захотелось вытащить зеркальце и еще раз взглянуть на свои губы. Порыв сдержала, ибо очень хорошо их представляю: весьма средних размеров, ничем не примечательных очертаний, вслепую намазанные в лифте нейтрально-коричневой помадой.
Я как раз думала о том, что в следующий раз тщательно нарисую себе губки дома, когда зеркальце вдруг вытащила женщина и принялась что-то разглядывать в своем глазу. Похоже, в него залетела соринка. Муж тут же принял деятельное участие в деле извлечения инородного предмета, а именно: поддерживал зеркальце, с беспокойством вглядывался в лицо супруги и изображал собой общую заинтересованность происходящим и даже тревогу. Мой муж в подобной ситуации буркнул бы что-то вроде: «А нефиг глаза мазать!» и принялся бы рассматривать… да вот хотя бы бабкино растение, выразительно трясущее ветвями, предоставив мне возможность самой справиться с мусором в очах.
Не успела я как следует расстроиться по сему поводу, как женщина отвела руку от лица и, ткнув зеркалом в бабку, выдохнула:
– Боже! Маринка!
Поскольку рядом с нами, кроме старушки с острыми коленками, не наблюдалось ни одной особи женского пола, я с недоумением посмотрела на супругов. Оба враз очень одинаково испугались, чем подтвердили мнение, что много лет прожившие вместе люди делаются в чем-то похожими друг на друга. Потом они совершили весьма странные действия. Мужчина поднял воротник своей куртки и даже попытался в ней как бы утонуть лицом, а женщина сняла с шеи скользкий шелковый шарфик цвета осенних листьев и не без труда повязала им голову, тщательно укрыв округлости щек. Обоим, вдруг одномоментно утратившим интерес друг к другу, явно хотелось сбежать, но, видимо, ринуться на выход по какой-то причине супруги не могли и чувствовали себя запертыми в маршрутке, как в мышеловке. Они и сидели напротив меня, словно две подопытные лабораторные мыши, которым вкололи парализующий препарат.
В этот момент «Газель» остановилась, и в нее вошла женщина. Она оглядела салон в поисках свободного места. Как я вам уже доложила, оно было только одно – рядом с бабулей и растением в синей кастрюльке. Женщине пришлось сесть прямо в этот терновый куст. Кое-как устроившись на не слишком удобном месте, пассажирка выглянула из-за ветвей и, небрежно осмотрев салон, остановила глаза на паре, сидящей напротив меня.
Несмотря на громкое урчание транспортного средства, глухие звуки, доносящиеся с улицы, хныканье малыша с переднего сиденья, в нашем микроотсеке все как бы онемело и окаменело. Бабулька с растением боялась пошевелиться, чтобы соседка, которой неудобно сидеть в кусте, не устроила сцену и не выкинула бы ее вместе с этим кустом из маршрутки. Я переводила взгляд с супругов на новую пассажирку, которой те явно опасались, и обратно. Мужчина и женщина, как уже было отмечено выше, застыли, по-прежнему изображая полную индифферентность друг к другу. Остальные наши попутчики полностью погрузились в себя, и происходящее их не интересовало. В общем, немая сцена. Гоголь отдыхает. В самом деле, что есть переживания какого-то почтмейстера, превратившегося в вопросительный знак, или Коробкина с его прищуренным глазом и едким намеком на городничего, или самого городничего с распростертыми руками и запрокинутой назад головой по сравнению с ужасом, изобразившимся на лицах супругов и только что вошедшей в маршрутку женщины, в полном безмолвии глядящих друг на друга? Именно в этот момент я поняла, что Николай Васильевич перестарался с позами: они слишком вычурны. Мои попутчики сделались бесформенными, аморфными, не способными вообще ни на какие позы. Я как-то разом все поняла про них. Супруги – вовсе не супруги, несмотря на одинаковые обручальные кольца! Да они и не одинаковые! Сейчас я совершенно явственно вижу на кольце мужчины два крохотных бриллиантика или, может быть, фианита. На кольце женщины, полускрытой ветками бабкиного растения, точно такие же блестючки. Я их очень хорошо могу рассмотреть, потому что правой рукой пассажирка схватилась за горло, будто ей стало трудно дышать. И эта женщина по имени Марина куда больше подходит мужчине, чем блондинка. Марина смугловата, черноволоса, и, как мне кажется, умна. Впрочем, блондинка, возможно, тоже не лыком шита. Откуда мне знать?