— Какое предложение? — изумился Гиммлер. — Что мы можем предложить этим унтерменьшам, кроме их капитуляции?
— Например, «Зейдлиц» по сходной цене. — усмехнулся рейхсканцлер. — Не только мы желаем видеть свою родину великой. «Шакал восточной Европы» тоже спит и видит себя Речью Посполитой в границах тысяча пятьсот мохнатого года. Я дал поручение партайгеноссе Риббентропу провести переговоры с Мощицким о территориальных разделах в Европе. Йоахим, просветите товарищей по партии… — Гитлер поглядел на Рёдера, и поправился, — Просветите всех присутствующих о результатах.
Министр иностранных дел, как обычно облаченный в форму группенфюрера СС, устало улыбнулся.
— Переговоры были те еще. — вздохнул он. — Не дипломатия, а восточный базар, честное слово. Все же поляки, не меньшие азиаты, чем русские, что бы паны там не говорили.
— Не тяни кота за… — начал, но под строгим взглядом Фюрера осекся, Геринг. — Просто не тяни.
— Да ничего я не тяну, Герман. — отмахнулся, словно от назойливой мухи, Риббентроп. Взаимная нелюбовь главкома Лювтваффе и министра иностранных дел ни для кого из присутствующих тайной не была. — Фюрер поручил мне сделать предложение Мощицкому так, что он не сможет отказаться. Я и сделал. Если в двух словах, то мы скормим полякам Литву, за исключением немецких территорий, которые отойдут нам, а они откажутся от своих притязаний на Данциг и отдадут его нам вместе с «коридором». Правда, они выторговали себе пять лет аренды части данцигского порта, покуда будут обустраивать базы ВМФ в Литве, да и Гдыня остается при них но это, в случае войны, нам даже на руку. Подгоним к выходу из гаваней какое ни будь старье с большими пушками, навроде «Шлезиена»…
— А что ты имеешь против «Шлезиена»? — возмутился Канарис, который некогда командовал этим кораблем.
— Кроме года его постройки? — невинно полюбопытствовал Рёдер, обращаясь к шефу Абвера.
— Да погодите вы с вашим плавучим утюгом. — вклинился в беседу Генрих Алоиз Мюллер. — А Франция и Англия, они что, так и съедят польский аншлюс Литвы?
— И не поморщатся. — ухмыльнулся Геббельс. — Что они могут противопоставить законному желанию единого народа Речи Посполитой жить в едином же, исторически сложившемся еще в средние века, государстве? Завоеванном, между прочим, русскими, и ими же искусственно разделенном на собственно Польшу и Курляндию.
— Ну, Пруссия с Австро-Венгрией в этом разделе тоже отметились. — заметил фон Браухич.
— А вот об этом, кроме поляков, ни одна сволочь не вспомнит. — заявил министр пропаганды и оскалился, изображая улыбку.
«Интересно, Геббельсу часто говорят, что он, когда улыбается, похож на хорька?» — отстраненно подумал Гейдрих.
— Если без шуток и пикировки, — сухо заметил Иоахим фон Риббентроп, — то они, конечно же, не возрадуются, но и никаких серьезных мер не предпримут. Польша — союзник Франции и противовес СССР, а то что коммунистов поляки бить могут, причем вполне успешно, Пилсудский, земля ему пухом, благополучно и не раз демонстрировал. Сейчас, конечно, Советы гораздо сильнее, но не настолько, чтобы объявлять войну Польше. Особенно с учетом того, что им мы скормим Эстонию и Латвию. К тому же русские сами пытались нас прощупать на вопрос взаимовыгодного сотрудничества…
Москва, Кремль 15 декабря 1938 г., шесть вечера (время берлинское)
— Так ви утверждаете, товарищ Литвинов, что немцы предлагает нам провести переговоры? — мягкие сафьяновые сапожки Вождя бесшумно ступали по ковру. Сталин сделал затяжку, и, взмахнув чубуком трубки как дирижерской палочкой, задал следующий вопрос. — И что же они хотят предложить советскому народу? Да ви присаживайтесь, присаживайтесь.
— Так точно, товарищ Сталин. — Нарком Иностранных Дел аккуратно примостился на краешек стула и открыл папку. — Министр Риббентроп, через посольство в Москве, довел до Наркомата Иностранных Дел позицию Гитлера о том, что неприятие наших мирных инициатив, которые мы выдвигали в конце прошлого и первой половине этого годов, являлось, по его мнению, большой стратегической ошибкой Германии, основанной на не полном понимании нашего аграрного и промышленного потенциала, а также всех выгод совместного сотрудничества в экономической и… — Литвинов бросил быстрый взгляд на Сталина, — …и иных сферах. Кроме того, рейхсканцлер утверждает, что до решения вопросов с Австрией и Чехословакией никак не мог строить долгоживущие планы о стратегическом сотрудничестве с любой из европейской держав. Теперь же, когда вопросы эти решены окончательно, Германия готова сотрудничать с СССР в вопросах как экономических, так и геополитических, для чего просит Вас принять министра иностранных дел Риббентропа. Короче говоря, Иосиф Виссарионович, опомнились, дружить с нами захотели.
— Очень интересно, товарищ Литвинов, очень интересно. — Сталин выбил трубку и сел на свое место во главе стола. — Ну а как ви полагаете, чем обусловлено такое желание Германии?
Нарком подавил тяжкий вздох. Максим Максимович ни секунды не сомневался, что за Судетской областью последует и вся остальная Чехия, и резкий поворот в немецкой политике поверг его а полное замешательство. Однако же, отвечать Хозяину было что-то надо, и уж точно ответ «пёс его знает» оптимальным не являлся.
— Конечно, товарищ Сталин, никакой уверенности с действующими властями Германии ни в чем быть не может, однако, исходя из последних шагов немецкой дипломатии, можно сделать вывод, что Гитлер получил все возможное, из того что желал на западе, и теперь, перед установлением протекционизма на юге, на Балканах и, возможно, рывка еще дальше на юг, к англо-французским колониям, желает установить мир и, вполне возможно — военный союз — с СССР. По крайней мере, посол фон дер Шуленбург выразил мне сожаление Германии по поводу чрезмерной близости финской границы к Ленинграду.
— Чемберленом и Гитлером тридцатого сентября подписана декларация о ненападении и мирном урегулировании спорных вопросов между Великобританией и Германией. — задумчиво произнес Сталин. — Ваши коллеги, товарищ Литвинов, Жорж Боннэ и Иоахим Риббентроп шестого декабря подписали аналогичную франко-германскую декларацию. Да, похоже что на западе хищник наелся. Но союз?
Вождь хитро прищурился, глядя на Наркома Иностранных Дел.
— Во-первых, против кого он, по-вашему, может быть направлен? Во-вторых, зачем Риббентроп летал в Варшаву? Не против Советского Союза ли они там сговаривались? Ну, и в-третьих. Что Гитлер будет делать с Антикоминтерновским пактом, в случае союза с СССР?
— Насчет союза, товарищ Сталин, это только мое предположение, хотя раздел Польши Гитлеру более выгоден, чем ее полный захват — он не будет выглядеть таким уж хищником. Кроме того, он, возможно, просто хочет обезопасить себе тылы с восточного направления. Пакт-то пактом, но до Японии и Италии еще добраться надо, а Германия рядом с СССР — только Польшу пройти.
— Ну и что ви посоветуете, как Народный Комиссар Иностранных Дел, а, товарищ Литвинов?
— Я бы посоветовал принять и выслушать Риббентропа. — осторожно ответил тот. — Вполне возможно, что это какая-то не совсем понятная нам демонстрация, политическая игра с буржуазными странами, и Риббентроп окажется таким же безполномочным болтуном, как англичане и французы, ведшие переговоры с товарищем Ворошиловым.
— Может быть, может быть… — задумчиво произнес Сталин. — Очень жаль, что советским дипломатам непонятна политическая игра Германии. Идите, товарищ Литвинов, думайте, что Гитлер замышляет. И мы с товарищами из разведки подумаем тоже.
Киль, Военно-морское училище 16 декабря 1938 г., полдень
— Карл, ты же говорил, что сдал все зачеты! — возмущению Отто Вермаута не было предела.
— Говорил. — вяло отозвался Геббельс.
— Тогда какого черта мы всей группой из-за тебя лишний час по плацу топали? Где тебя учили строевой подготовке?
— А я помню? — огрызнулся Карл.
— А, да… — Отто смутился и взъерошил себе волосы на затылке. — Прости, из головы вылетело. Только с обербоцманом Медером номер с амнезией не сработает. Он вообще утверждает, что голова морскому кадету нужна для того, чтоб фуражка во время парада была на положенном уставом месте.
— А еще я в нее ем. — вздохнул Геббельс. — В голову, в смысле, а не в фуражку. Хорошо, что весной эта строевая муть заканчивается, и нас отправляют на учебные суда. Как вы с этим солдафоном целых полгода выжили?
— С трудом. — вздохнул Вермаут и присел рядом с Карлом.. — Моего прошлого соседа по кубрику из-за Медора и вышибли. Эх…
— Я одного только понять не могу. — задумчиво продолжил Геббельс. — Если мы учимся на подводников, то зачем нам мореходная практика на надводных судах?