Булычев Кир Чичако в пустыне
Кир Булычев
ЧИЧАКО В ПУСТЫНЕ
Осенью в Пустыне наступает пора внезапных, злых, ледяных пыльных бурь. Осенью новичкам не следует удаляться от базы. Даже если неделю стоит тишь. Буря обязательно случится. И чем дольше затишье, тем злее буря. И уж конечно, лишайники Ступенчатого каньона, какими бы редкими и желанными они ни были, не стоят того, чтобы на седьмой день затишья садиться в легкий флаер и нестись к каньону. Рассчитывая вернуться к обеду, так, чтобы никто на базе не заметил твоего отсутствия.
...Регина постучала обломанным ногтем по циферблату. Если верить приборам, кислород в резервном баллоне кончается и регенерационная система работает на голодном пайке. Регина до отказа открыла вентиль. "Не экономьте собственную жизнь, молодые люди", - как говорил профессор... как его звали? Такой маленький, седой, и уши торчат?
По принципам, разработанным в художественной литературе, ты должна сейчас вылезти из этой тесной пещерки, встретить лицом пыльную пургу и, клонясь навстречу ветру, из последних сил брести к цели. Упасть в ста метрах от нее и красиво погибнуть. Но этот путь исключался, так как Регина совершенно не представляла, где цель, и не хотела красиво погибать.
Она полетела к каньону, чтобы доказать геологам, что ее не зря к ним прислали. Куда это годится - уже год их просят добыть эти лишайники и отправить па Первую - от силы два часа работы, но у них не доходят руки. То дела, то снега, то бури. А запрет, который они наложили на ее самостоятельные действия, объяснялся, как решила Регина, комплексом вины. Неловко получается, если приезжая девушка сделает то, чего вы не собрались сделать за год.
Дальше все проходило в лучших традициях. Буря, начавшаяся как справедливое возмездие ослушнице. Прекрасная незнакомка, бредущая с сумкой лишайников неизвестно куда. Какие-то холмы и обрывы, встающие на пути. И, в конце концов, яма, где можно завершить свой скорбный путь. Где флаер, где база, куда брести из последних сил - неизвестно.
Можно было бы всплакнуть. Но это лишний расход влаги. Влагу следует беречь. Регина подумала, что рациональность крепко впиталась ей в кровь. Какая-нибудь Красная Шапочка, заблудившись в лесу и опасаясь встречи с Серым Волком, могла безбоязненно дать волю слезам, не задумываясь о расходе влаги. А впрочем, что ей за дело до влаги? Все равно никто не успеет ее найти и спасти. Дышать уже почти нечем...
В желтой стене пыли, затянувшей отверстие пещеры, показалась темная фигура. В лицо ударил слишком яркий луч фонаря. Регина обрадовалась, что не успела заплакать, и попыталась встать, чтобы достойно встретить своего спасителя, но воздуха совсем не осталось, и она, хватая ртом его жалкие остатки, упала на руки мужчине.
Как сквозь звенящий туман донесся голос:
- Самоубийца.
Это не было осуждением. Это была констатация факта.
Регина пыталась сказать, чтобы он отдал ей свой резервный баллон. Но, видно, спаситель и сам догадался.
Было похоже на то, как выныриваешь из глубины, - воздуха уже нет, кажется, вот-вот вдохнешь воду - а вместо этого весь свежий воздух Земли влетает тебе в легкие. Успела.
- Спасибо, - прошептала Регина.
- Не за что, - сказал спаситель. - Я позволил себе подключить ваш же запасной баллон. У вас оставалось кислорода часов на десять.
- Но ведь я смотрела...
- Какое умение устроить трагедию на пустом месте, - заметил спаситель.
Разглядеть его Регина не могла. Она сказала:
- Уберите фонарь. - Наверно, в ее голосе прозвучало раздражение. Нелепо быть щенком, которого тычут носом в лужу. Луч фонаря сдвинулся в сторону, уперся в стену пещерки.
- Можно идти, - сказал спаситель. - Держитесь за меня. Мой вездеход в лощине. Для лучшего эффекта вам стоило бы выключить аварийный передатчик. Раньше, чем через сто лет, в эту дыру никто бы не заглянул.
Регина непроизвольно взглянула на кнопку передатчика. Она глубоко вздохнула. Пожалуй, нет смысла исповедоваться спасителю в том, что передатчик она не включала. Он работал только потому, что она час назад упала в овраг и так неудачно...
- Пошли, - сказала Регина.
В вездеходе он сразу уселся впереди и, включая мотор, предупредил:
- Не снимайте шлем. Кабина не герметизирована. Некогда добраться до базы и разобраться, в чем дело. Потерпите еще десять минут.
Профиль у него был острый, крупный, словно у ворона. И брови слишком густые, черные.
- Разве вы меня не отвезете на базу?
- Не добраться, - сказал спаситель. - Переждете бурю на моем посту.
Он включил рацию и связался с базой.
- Нашел, - сказал он. - Без особого труда. Можете давать отбой.
Рация забормотала что-то в ответ. Регина смотрела в иллюминатор на желтый, непрозрачный занавес пыли.
Тон у него был насмешливый, снисходительный. Тон бывалого следопыта. Чичако, подумала Регина. Я - чичако. Такие не выживали на Клондайке.
Спаситель выключил связь и впервые обернулся к Регине. Его брови были изломлены посредине, а глаза оказались очень светлыми. В фас он не был похож на ворона, скорее на Мефистофеля.
- Они спрашивают, не нужен ли врач. Я ответил отрицательно. Я не ошибся?
- Вы не ошиблись.
- Ну и отлично. Держитесь крепче. Будет качать.
Это было вежливым преуменьшением. Вездеход не качало. Его подбрасывало, мотало, чуть не опрокидывало. Регина большую часть пути провела в подвешенном состоянии, порой взлетая к потолку кабины. Хорошо еще, что здесь небольшое притяжение - движешься сравнительно медленно.
Наконец вездеход остановился. Спаситель выскочил первым и протянул Регине руку в блестящей, жесткой перчатке. Словно схватил клещами.
Сделав шаг, Регина обернулась - вездеход уже казался призраком, отделенным несколькими слоями летящей кисеи.
Когда они раздевались в микроскопическом тамбуре поста, спаситель сказал:
- Вы правильно сделали, что потерялись в начале бури. Сейчас вас труднее найти.
Мелкая пыль висела в воздухе.
- Погодите несколько минут, - продолжал спаситель, - а то мы напустим полный пост пыли. Приборы ее не любят. Кстати, раз уж мы теперь будем жить вместе, как вас зовут?
- Регина.
- Очень приятно. Станислав.
Пыль нехотя оседала на пол и на стены, щекотала в ноздрях.
- Потерпите, - сказал Станислав без улыбки, заметив, что гостья сморщила нос. - Чихнете внутри. А то поднимете тучу. Почешите переносицу. Говорят, помогает.
И такова сила убеждения: Регина послушно почесала переносицу, хоть это и не помогло. Пришлось снова ждать, пока усядется пыль, спаситель молчал, хотя Регина ожидала выговора за то, что чесала переносицу не по правилам.
Внутри все было, как и следовало. Порядок почти монастырский. Она представила себе, как этот Станислав все свободное время бродит с тряпочкой по двум тесным комнаткам к туалету поста и вытирает пыль с приборов и мебели. Хотя мебели было мало. Две типовые откидывающиеся койки в жилом отсеке, два стола. Один рабочий, другой у мойки, кухонный, он же обеденный.
- Знаете, как делать душ? - спросил Станислав.
- У нас такие же курятники, - сказала Регина. Мефистофельские брови картинно приподнялись.
- Мы типовые посты курятниками зовем, - сказала Регина, краснея. Как будто ее уличили в детской шалости. Может, сказать ему, что "курятник" неологизм профессора Вегенера? Ни в коем случае.
Станислав извлек из стенного шкафчика полотенце.
- Мыло в тюбике на полочке, - сказал он. - Там же и щетка для волос.
Ну и терзается он сейчас! Его любимое чистое полотенце! Его обожаемая щетка для волос! Его драгоценный тюбик с мылом...
Регина задернула пластиковую занавесочку, присоединила шланг к крану.
За занавеской раздался многозначительный кашель.
- Что случилось? - В голосе Регины звучал металл.
- Может, вам нужно...
Рука Станислава появилась из-за занавески. Он протягивал - даже сразу не сообразила - мужское белье. Чистое, как и все в этом курятнике.
- Спасибо, не надо, - сказал Регина, безуспешно стараясь придать голосу строгость. - Надеюсь, что буря к ночи прекратится, и за мной пришлют флаер.
- Белье лежит в правом верхнем ящике, - сказал Станислав. - Буря сегодня не прекратится. Постарайтесь не очень разбрызгивать воду. Живу на замкнутой системе. Должны были подвезти бак, но вот буря...
Станислав успел быстро приготовить обед. Раздобыл откудато два высоких бокала, протер до блеска, тонко порезал картошку. Регина вытирала волосы и смотрела, как лучи солнца, прорываясь сквозь завесу пыли и влетая в окно, искрились на стенках бокалов. Индивидуальность дома, сошедшего с конвейера, воплощается лишь в мелочах. Бокалы были первой мелочью, Картинка на стене резкий пустынный пейзаж - второй. Обычно здешние жители старались повесить на видном месте изображения березок или прохладных озер. Станислав был не сентиментален.
- Как вы себя чувствуете? - спросил он, ставя на стол шипящую сковородку с яичницей. Редчайшее угощение. Регина могла это оценить.