Отработанные годами тренировок рефлексы не подвели и на этот раз – он успел сгруппироваться и снова был на ногах едва ли не прежде, чем поднятые его падением брызги упали на дорогу, но старый дьявол уже был тут как тут – избитый, почти побежденный, с раненой рукой, он как-то ухитрился вскочить быстрее и даже нанести удар. Высокий вскинул руку, блокируй его, и брызги жидкой грязи, густо облепившей ладонь и рукав, от этого движения полетели прямо в лицо, на мгновение ослепив его.
Мгновения оказалось вполне достаточно – второй удар, стремительный и бесшумный, как выпад змеи, не встретил на своем пути никаких препятствий и попал точно в цель. Высокий еще какое-то время пытался удержаться на ногах, из последних сил борясь с тупой мощью земного притяжения, неудержимо тянувшей его вниз, потом колени его мягко подогнулись, и он медленно опустился в грязь.
Земля, словно этого ей было недостаточно, продолжала притягивать его, как магнитом, медленно, но верно пригибая книзу, и ему пришлось выбросить вперед руку, чтобы не упасть лицом в ледяную кашу.
Вторая рука была прижата к разбитой гортани, словно в запоздалой попытке защититься.
Противник почему-то медлил, не спешил нанести последний удар. Умирающий с трудом поднял голову и взглянул вверх. Человек, который уже наполовину убил его, стоял совсем рядом, нелепо перекосившись влево, придерживая правой рукой безвольно повисшую левую. Наверху снова послышался шум, и фары проехавшего автомобиля на миг осветили перепачканное кровью и грязью лицо победителя. На щеках его блестела влага, и умирающему на миг показалось, что его убийца плачет. Впрочем, скорее всего, это просто таял снег.
Продолжая придерживать поврежденное плечо, пожилой неторопливо зашел сбоку и нанес короткий, но мощный удар в висок тяжелым армейским ботинком. Он никогда не получал удовольствия от подобных сцен, но начатое необходимо было довести до конца, и он сделал это наиболее эффективным способом.
Удар отшвырнул высокого в сторону. Он упал беззвучно, как тряпичная кукла, и замер без движения. На безвольно откинутой в сторону руке тускло блеснул дорогой хронометр. Победитель еще некоторое время стоял, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, словно решая, не упасть ли и ему рядом, но в конце концов все же приблизился к неподвижно лежащему в грязи человеку и присел над ним. Он вздохнул, что-то тихо прошептал и, заранее кривясь от боли, подвигал раненой рукой. Это действительно оказалось больно, но рука все-таки слушалась.
– Придется тебе потерпеть, – сказал он руке, взял своего противника за воротник кожаной куртки и тяжело поволок его через дорогу к насыпи.
Под насыпью он остановился на минутку, чтобы передохнуть, и снова потащил тело – теперь наверх по заснеженному откосу, падая и время от времени постанывая от боли и чрезмерного напряжения.
Кровь из рассеченной губы, невидимая в темноте, падала в снег, а сверху все продолжали сыпаться огромные бутафорские хлопья – словно парашютики одуванчиков, словно перья из разорванной и пущенной по ветру перины.., словно десантники из грузового люка «Антея».
Уже наверху воротник, не выдержав, с треском оторвался, но теперь он был не нужен. Аккуратно опустив свою ношу на заслякощенную обочину, человек в грязной камуфляжной куртке подошел к переднему автомобилю и открыл дверцу. Вернувшись, он с трудом поднял тело и кое-как втиснул его на водительское место. Затем, перегнувшись через труп, нашарил в его кармане ключи и вставил в замок зажигания. Отпустив ручной тормоз, он завел двигатель, оставив его мерно урчать на холостых оборотах.
Повозившись минут пять, он зачем-то снял обе номерные пластины и положил их на багажник.