Второй засел в специальном гнезде, устроенном за щитом на лежащей посреди трибуны металлической ферме. К этому щиту крепились прожектора — теперь, конечно, обесточенные.
«Хитро… Хитро! Два года назад такого не было!» — впечатлился Матвей.
Конечно, больше всего Гумилеву сейчас хотелось плюнуть на обоих автоматчиков и, настроив экзоскелет на максимальную мощность, без оглядки рвануть к финишу, который был близок, ослепляюще близок!
Увы, еще несколько прямых попаданий и, в полном соответствии с правилами боевого троеборья, борткомпьютер «Триумфа», посчитав Матвея «условно убитым», заблокирует все двигательные функции скафандра. Тогда он, Матвей, попросту окаменеет, не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой, как какой-нибудь сказочный персонаж, сраженный силой магического заклятья.
Поэтому, теряя драгоценные секунды, Матвей был вынужден вступить в перестрелку.
К счастью, третий курс — не пятый. Стреляли господа террористы посредственно. Матвей, ежедневно упражнявшийся в тире, легко справился и с обитателем гнезда, и с его товарищем из окопа.
Теперь оптимальным было бы долететь до финиша на пропульсорах. Но они, как назло, считались условно уничтоженными.
Поэтому последнее препятствие — бассейн пятиметровой глубины, заполненный непроглядно-бурой грязной водой — Матвей был вынужден преодолевать по дну, пешком.
Матвей брел по дну бассейна.
— Температура воды — четыре градуса… Интегральная степень загрязнения — восемнадцать… Наличие токсичных веществ устанавливается… Высокое содержание теллура… Обнаружены изотопы технеция… — занудствовал борткомпьютер.
Теллур — ядовитая штука. Технеций — радиоактивная. Но, покуда он защищен герметичной экзоброней, оба редких пришельца из таблицы Менделеева ему не страшны.
Страшнее всего в таких бассейнах — потеря ориентации.
Впереди не было видно ровным счетом ничего. Тепловизор, как и положено в воде, не работал. Сонаром экзоскелеты «Триумф» оснащены не были («Серьезный, кстати, просчет!» — подумал Матвей). Ориентироваться приходилось исключительно по показаниям гирокомпаса.
Он знал, что ему нужно выдерживать азимут восемьдесят. Его и выдерживал. После недавних подвигов — со стрельбой, полетами и огненными стенами — происходящее казалось скуловоротно скучным и невыразимо медленным…
Чтобы как-то взбодриться, Матвей принялся напевать вертящийся на языке у каждого кадета гимн Академии имени Чкалова:
В аккурат на «огнях аэродрома» Матвей первый раз обратил внимание на то, что как-то подозрительно сильно вспотели ступни. А на «надо только выучиться ждать» он с ужасом осознал: это не пот!
Ноги его хлюпают в ледяной воде! И она, судя по всему, прибывает!
Водичка явно поступала внутрь экзоскелета через течь в армированной обшивке…
«Чертов борткомпьютер! — Матвей негодовал. — Загружал тут всякую ерунду про степень загрязнения, которая мне, прямо скажем, до заднего места! А самого важного, про разгерметизацию скафандра, не сказал! Скафандр «Триумф» — триумф дурости и кривого программирования борткомпьютера!»
Однако даже несмотря на форс-мажор, Матвей до последней секунды не оставлял надежды добежать в экзоскелете до края водного препятствия!
Лишь когда вода дошла ему до груди, он сдался. Уж как ему не хотелось выныривать на поверхность и, глотая ледяную радиоактивную воду, плыть к краю бассейна этаким инженю с космолайнера «Титаник», тонущего в океане Энцелада… А пришлось!
Сцепив зубы, Матвей потребовал экстренного раскрытия скафандра и, не слушая предостережений по-идиотски заботливого борткомпьютера, выскользнул, как цыпленок из скорлупы, в объятия враждебной стихии.
Он вынырнул. Жадно схватил губами стылый, едко пахнущий гарью воздух.
— Надежда — мой компас земной… Ага-ага, — Матвей улыбнулся.
Прямо перед ним краснели VIP-трибуны. Где-то там, знал он, схоронились посредники-наблюдатели, медики, операторы техсредств полигона, там гоняют чаи отстоявшие смену «террористы» и ерничают журналисты из академической малотиражки «Полет»…
«Интересно, как будет называться заметка о моем конфузе? «Случай в теллурово-технециевом бассейне»? «Три гадких «Т» убивают кадета Гумилева»? Или все же просто «Позор «Триумфа»?»
Увы, вода имела температуру, начисто исключающую возможность длительных раздумий. Энергичным кролем Матвей рванул к берегу.
На воздухе было даже холоднее, чем в воде. Бессильное термобелье облепило тело Матвея, и он стал похож на человека-амфибию из старинных фильмов. С его густых волос жизнеутверждающе текло за шиворот. Очень хотелось горячего шоколада в махровых объятиях банного халата. До этих радостей — рукой подать! Однако…
— Мать моя черная дыра! — выругался Матвей, когда до него дошло, что бассейн — отнюдь не последний аттракцион на маршруте номер девять. — Вот тебе и пруха…
То, что он поначалу принял за ограждение арены, оказалось стеной пластикового лабиринта. Его, в соответствии с принятой в троеборье тактикой, было проще всего пройти, проламывая стены экзоскелетом как тараном.
Выглядело это довольно зрелищно — во все стороны брызжут обломки, крошатся переборки… Матвею некстати вспомнилось, как он, будучи террористом, снимал такие прохождения на портативную камеру своих мультичасов, чтобы показать потом родителям, мол, вот она какая — жизнь кадетская…
Увы, экзоскелет покоился на дне бассейна. А это означало, что Матвею придется пробежать лабиринт по-честному, руководствуясь правилом правой руки. Пробежать со всеми его тупиками, развилками и обманами…
…Когда в аккурат под надписью «Финиш» Матвей обмяк на руках ринувшихся к нему дюжих медиков, в волосах у него звенели сосульки.
— Кадет Гумилев! Вы с ума сошли?! Это возмутительно! Где ваш экзоскелет?! — напустился на него посредник майор Андрейченко.
Превозмогая головокружение и тошноту — уже проявлялись симптомы отравления теллуром, — Матвей кое-как вытянулся по стойке «смирно» и, еле дыша, доложил:
— Господин!.. Майор!.. Кадет Гумилев!.. Прохождение… Боевого троеборья!.. Завершил! Экзоскелет… утрачен вследствие… его… разгерметизации!
— Разгерметизации? — брови майора удивленно взлетели на лоб. — Как такое может быть?! Да я двадцать лет в армии! Такой случай был только один раз! Чтобы разгерметизация «Триумфа»! В таких-то тепличных условиях! Ты мне что, лапшу на уши вешаешь?
— Никак нет!.. Господин майор!.. Не вешаю!.. Экзоскелет доступен… для обследования… Лежит на дне бассейна…
— Ладно… Обследуем, конечно, — скрывая свое замешательство, майор покачал головой, с жалостью глядя на озябшего, ободранного кадета, которого медики, как следует обмыв антирадом, пеленали в спасительное термоодеяло и обкалывали антидотами. — А пока отправляйся-ка в медпункт. Там медсестры сегодня о-очень миловидные.
Эпизод 3 Космическая крепость «Слава»
Март 2468 г. Город Королев, Академия Космического Флота имени В. Чкалова. Планета ЛунаБанкет по случаю вручения офицерских патентов был в самом разгаре.
Успели отзвучать торжественные речи генералов и пылкие речи кураторов.
Коллектив самодеятельной военной песни, укомплектованный кадетами первого и второго курсов, дважды исполнил «Долгие лета» (второй раз, конечно, на бис). А оркестр сыграл гимн Космофлота, к великой радости дирижера ни разу не разъехавшись.
Ну а выпускники исхитрились принять кто по сто, а кто и по двести. Улыбчивые, счастливые, они сияли парадными мундирами и жадно озирались.
Матвей, трепещущий от восторга и оттого немного напряженный (в атмосфере всякого праздника он, в душе скорее нелюдим, чем общественник, чувствовал себя малость не в своей тарелке), расхаживал между группками новоиспеченных офицеров и поздравлял всех, до кого мог дотянуться бокалом.
Мысли его радостно блуждали. Он думал о сотне приятных вещей одновременно. Например, о поездке к родителям, где его отец, специально прилетевший с Венеры, в торжественной атмосфере передаст ему давно обещанную Исинку — фамильный искусственный интеллект семейства Гумилевых. Оркестра, конечно, не будет, но без знаменитой маминой хреновухи не обойдется…
Матвей сам не заметил, как оказался возле стола с холодными закусками. Там его сокурсники — веснушчатый и лопоухий дылда Иван Заяц и деловитый коротышка Артем Вороных — судачили о распределениях, то и дело закусывая коньяк моченой репой. Это понравилось Матвею (две предыдущих компании закусывали огурцом, а говорили о девушках, причем такие глупости, что Гумилеву быстро становилось неловко), и он решил присоединиться.