— И сколько же ты баксов готова мне отвалить?
Вера потемнела лицом и одними губами ответила:
— У меня нет баксов… и вообще… даже рублей нет… Ну… может, полтинник наскребу, не больше.
— А как насчет евро? — опять спросил Булатов.
Бедная Вера смогла только отрицательно качнуть головой. Тогда Илья опять хлопнул ее по плечу, сам от этого очередного хлопка смутился и сказал:
— Знаешь что, Вера Филимонова! Не все в этом мире измеряется деньгами! Между прочим, я видел, что этот ваш красавчик Алик Рогачев в группу твоих ненавистников тоже вступил…
— И что?
— А то, что надо дать ему за это по мозгам!
— А ты у нас, значит… — Вера вдруг горько рассмеялась. — Защитник всех обиженных и оскорбленных?
— Вообщето никогда им не был! Но эта группа мне очень не понравилась! Очень! В общем, иди домой, Верка, присылай мне фотки и жди! Мы еще поборемся с этими гадами!
Глава 3 Пакт о ненападении
Алик Рогачев тупо смотрел на страницу сайта «Лучшие друзья». Группа «Мы ненавидим Веру Филимонову!» разворачивала свою деятельность все шире и шире. В обсуждениях появилась тема «Наше творчество», куда члены группы помещали всякие двусмысленные стишки, касающиеся Веры. В новостях был объявлен конкурс на лучший аватар, который требовал любую Верину фотографию обезобразить как можно круче, но чтобы Филимонова при этом оставалась узнаваемой! Даже среди музыкальных записей появились отвратительные кричалки, автором которых был незнакомый Алику парень под ником Арарат. Какое дело было этому Арарату до Веры, Рогачев никак не мог понять. Какое дело было до нее всем остальным уже ста пятидесяти четырем членам группы? Понастоящему эта группа нужна была одной лишь Ольге Первухиной. Даже Маринке Карпенко, которая значилась модератором, не очень.
Вспомнив об Ольге, Алик скривился так, будто кусок ветчины, который он както вдруг разом стянул зубами с бутерброда, здорово протух. Он выплюнул розовое мясо прямо на тетрадь по алгебре и задумался.
Ольга Первухина была ничего себе девчонкой: стройной, длинноногой, кареглазой. В прошлом году он даже подумывал о том, не приударить ли ему за ней. Ольга, казалось, это чувствовала и явно поощряла его особо теплыми взглядами. А в этом году ему, Алику, вдруг понравилась Вера Филимонова. Как только он увидел на линейке, посвященной Первому сентября, Верины дымчатосветлые волосы, так сразу и влюбился. Еще не в саму Веру. В волосы: густые и до того тяжелые, что ветер с трудом мог отделить от общей их массы лишь самые тонкие прядки. А потом Филимонова повернулась, и он окончательно пропал. У Веры откудато вдруг взялись чудные, чуть припухшие, прозрачнорозовые губы. Их сразу захотелось поцеловать. Вообщето он, Алик Рогачев, еще никогда в жизни ничьих губ не целовал. Но ни о чьих других уже и думать не мог. Только о Вериных. Да что там губы! Она нравилась ему вся! На ней здорово сидел школьный черный пиджак. А воротничок белой блузки будто дополнительно освещал нежное лицо. В школу Вера почемуто не носила, как все девчонки, джинсы. Она меняла юбки. Одна была бежевой в крупную темносинюю клетку, и девочка с длинными прямыми волосами до пояса казалась в ней ученицей какогонибудь английского колледжа. Почему именно английского, Алик и сам не знал. Другая юбка Веры была черной, как пиджак, узкой и короткой. В ней она напоминала стюардессу навороченного авиалайнера. Дада, непременно навороченного! Еще бы ей пилоточку надеть эдак набочок — и вылитая стюардесса.
Когда Алик решился к Вере подойти, она не стала ломаться и сразу согласилась с ним прогуляться. С тех пор они гуляли каждый вечер, и он даже уже имел право нежно касаться ее розовых губ, когда вдруг все пошло прахом. Ольга Первухина однажды остановила его на улице возле книжного магазина, где он купил себе пособие по информатике, и спросила в лоб:
— Что у тебя с Филимоновой?
Алик решил, что отвечать Ольге он вовсе не обязан, а потому резко и даже насмешливо спросил:
— Тебето какое дело?
Ох, не надо было ему так язвительно улыбаться и снисходительно кривить губы. Но кто ж знал, что случится дальше! А дальше уже не менее язвительно улыбнулась Первухина и сказала:
— Честно говоря, до Верки мне нет никакого дела! А вот до тебя есть!
— В смысле? — только и смог тогда вымолвить Алик.
— А в том смысле, что ты мне нравишься! И я тебе в прошлом году тоже нравилась! Разве нет?
Алик и хотел бы сказать, что это не так, но ведь она ему действительно нравилась. Его небольшой заминки с ответом было достаточно для того, чтобы Ольга опять начала наступление:
— Ага! Молчишь! Конечно, нравилась! Я это чувствовала! А теперь ты вдруг повсюду гуляешь за ручку с Филимоновой! И я должна это терпеть?
Алик не очень понимал, почему бы Первухиной и не потерпеть. В любви он ей не объяснялся, ничего не обещал и не обнадеживал. Подумаешь, в прошлом году несколько раз посмотрел с интересом! Это его ни к чему не обязывает. Но одноклассница явно считала иначе.
— Так вот! — опять начала она и очень многозначительно. — Похорошему предлагаю тебе бросить Верку!
— Что значит: похорошему? — Алик еще пытался хорохориться, потому что не знал, куда она клонит.
— А то и значит! Если не бросишь похорошему, то поделюсь с нашим классом своими знаниями.
Поскольку Алик промолчал, все еще ничего не понимая, Ольга добавила:
— А если вместо Верки станешь встречаться со мной, то тайное никогда не станет явным!
— Да что тайноето?!
И Ольга сказала, что именно. Алику показалось, что у него вдруг все смерзлось во рту от волнения.
— Откуда ты это знаешь? — еле ворочая непослушными губами, прошептал он.
— Видела! И слышала! — с вызовом ответила Первухина. — Случайно, конечно, но, согласись, я очень вовремя оказалась в нужном месте. Ты же знаешь, через проходной двор быстрее добежать до универсама. Меня тогда как раз за хлебом послали. Я шла довольно быстро, потому что поздновато уже было, да и двор этот противный… Мне родители не разрешают через него ходить, но в обход надо лишний квартал тащиться, ты же в курсе…
— Ближе к делу… — Алик хотел это сказать какнибудь грозно, чтобы Первухина зарубила себе на носу, что ему на ее знание абсолютно наплевать, но вышло у него до неприличия сипло и жалобно.
— Ага! Боишься, что всем станет известно, кем на самом деле является крутой красавчик Рогачев! — выпалила Ольга и довольно хищно скривилась.
Алик нервно сглотнул образовавшийся в горле липкий ком и с трудом проговорил:
— Да кто тебе поверитто…
Ольга рассмеялась, вытащила из кармана мобильник, потрясла им и сказала:
— Доказательства здесь! Чудное видео! Представь, что будет, если я в Интернет выложу!
— Зачем?!
— А чтобы твоя Верочка точно знала, с кем водится! Она тебя тогда сама бросит! Неужели непонятно?! Да и вообще, вмиг лишишься своего статуса первого парня в нашем классе!
— Странно… Ты ведь все это видела… значит в курсе, кем… на самом деле я являюсь… Уверяешь, что за это Вера может меня бросить… Так тебето я зачем… такой нужен?
— Я уже сказала: ты мне нравишься! Конечно, то, что я засняла на телефон, тебя не украшает, но, возможно, подобное больше никогда не случится. Ты ж теперь ученый! А этого о тебе никто не узнает! Если я не захочу, конечно!
— Но ты же не одна — владелица этой моей… тайны… Во дворе еще трое человек было.
— А они станут молчать!
— Это почему же?
— Сам знаешь! — отрубила Ольга. — Ну так как?!
— Что как?
— Бросаешь Филимонову?
— Надо всего лишь ее бросить? — Алик пытался схватиться за соломинку. В конце концов можно придумать чтонибудь такое готичноромантическое и встречаться с Верой тайно. Девчонки любят, когда любовь с препятствиями и слезой.
— Не только! Ты бросаешь Верку и начинаешь встречаться со мной.
Алик с удивлением оглядел решительно настроенную Первухину и спросил:
— А ты, Ольга, никогда не слышала такую поговорку: «Насильно мил не будешь»?
Она усмехнулась и ответила:
— Я уже несколько раз сказала, что ты мне вполне мил.
— А я про себя. Неужели ты думаешь, что можешь меня заставить в тебя влюбиться под страхом… разоблачения? — удивился Алик.
— Страх разоблачения может тебя заставить бросить Верку. А когда станешь встречаться со мной, увидишь, что я ничуть ее не хуже. Возможно, и лучше. У меня и ноги длинней, и бедра уже. Думаешь, почему твоя Филимонова из юбок не вылезает? Да потому что у нее фигура несовременная, и джинсы ей абсолютно не идут! Ты вспомни: видел когданибудь Верку в узеньких джинсиках с заниженной талией?
Алик растерянно молчал. Ему было безразлично, почему Вера не носит узеньких джинсиков. Он не знал, как и зачем занижают талию. Вера нравилась ему, в чем бы ни была одета. Но Первухина представляла реальную опасность. Если до Веры дойдет то, что о нем знает Ольга, то она и сама от него в ужасе отшатнется. Так какая разница, каким образом терять Веру. Все одно терять!