Ты где будешь сегодня вечером?
Зубов на несколько секунд задумался.
– Знаешь, я себя неважно чувствую.
– Что, опять с Президентом в теннис играл? – спросил Хромов, и вновь раздался булькающе-скрежещущий хохот.
– Да нет, уже две недели не играл.
– Тогда что, переусердствовал с молодыми интересными?
– Да хватит тебе, Иван Николаевич! В чем все-таки дело?
– Я же тебе сказал, надо встретиться и переговорить.
Это очень важно.
– Понимаешь, плохо себя чувствую.
– Плюнь на это, забудь. А то можешь почувствовать себя еще хуже.
– Хватит подкалывать.
– Вечером я к тебе заеду, – сказал Хромов и замолчал, ожидая ответа Зубова.
– Хорошо, приезжай. Я буду на даче.
– Вот это разговор, – жестко и властно произнес Иван Николаевич Хромов.
Зубов положил трубку и посмотрел на золотые кресты соборов. Последние лучи солнца еще играли на позолоте, но небо было уже темное, по нему ползли тучи.
– Как я себя плохо чувствую! – сказал Зубов и сделал глоток уже остывшего чая.
Он держал тяжелый серебряный подстаканник, смотрел на ломтик лимона и понимал, что если уж Хромов вот так позвонил, значит, действительно произошло что-нибудь серьезное.
Федор Иванович выбрался из-за стола, прошелся по кабинету, едва волоча ноги. Ему показалось, что спина болит с удвоенной силой, хотя на самом деле боль была прежней. Настроение резко ухудшилось, и поэтому радикулит казался неизлечимым и смертельно опасным.
– О, чертовщина! – Зубов немного потер поясницу, затем попытался нагнуться вперед, но тут же оставил это занятие. – Спокойнее, спокойнее, Федор, – приказал он себе. – Вспомни, что говорил доктор: резкие дви-1жения тебе противопоказаны. Пока не пройдет приступ, и пить не надо. А ты в последние дни грешил этим делом.
Он вызвал своего секретаря и распорядился:
– Приготовьте машину, я уезжаю.
* * *
Через десять минут, в теплом плаще, с портфелем в руках, Зубов спустился к «мерседесу». Водитель открыл дверцу и чересчур участливо, даже, может, заискивающе заглянул в лицо Федора Ивановича.
– Что, не проходит?
– Да ну его, Василий, к черту! Совсем я что-то расхворался.
Федор Иванович долго устраивался на сиденье, пока его тело не приняло такое положение, в котором радикулит беспокоил меньше всего.
– Поехали, поехали.
– А куда едем? – обернувшись, спросил водитель, который по возрасту был, может, не намного моложе Зубова.
– За город.
– А домой?
– Я сейчас позвоню.
Зубов тут же взял трубку и набрал номер. Разговор с женой был коротким:
– Я еду на дачу. А вот завтра к обеду, может быть, появлюсь дома.
Жена хотела что-то сказать, но Зубов ее оборвал:
– Чувствую себя нормально. И спина не беспокоит. И, вообще, мне надо побыть одному. Работы выше головы. Целую. До встречи, – он положил трубку и прикрыл глаза.
Мягко шурша шинами, черный «мерседес» въехал в ворота, которые тут же закрылись, и подкатил к крыльцу. Водитель вышел, открыл дверцу, помог своему хозяину выбраться.
Федор Иванович Зубов, кряхтя и проклиная все на свете, поднялся в дом.
Он разделся, поужинал, затем один из его людей натер ему поясницу разрекламированной заграничной мазью. Потом Зубов потеплее оделся и, усевшись в кресло в гостиной, принялся смотреть телевизор. Все, что показывали, он знал. Его заинтересовали лишь репортаж из Чечни и сообщение о визите американских сенаторов.
– Ездят, ездят… Не сидится им на месте! – бурчал Зубов, уже не глядя на экран.
На низком журнальном столике лежала пачка газет.
Он взялся их просматривать, кряхтя и морщась от боли.
Затем посмотрел на часы в дальнем углу гостиной. Была половина девятого.
– Ну, где же он? Что не едет? – подумал Федор Иванович, И в это время к крыльцу подкатил автомобиль.
– Наконец-то, – Зубов поднял голову.