Сегодня Марк даже решился выйти в город. Да, просто взял и решил. На самом деле идти никуда не хотелось, это все из-за Марго, из-за шлейфа той жизни, что она неизменно притаскивала с собой, с одной стороны он не любил город: что там — шум, толкотня, суета, но с другой — всегда хотелось убедиться в этом своими глазами, отметить, что ничего не меняется да и делать там особо нечего. Захотелось даже позвать Марго на ужин и что-нибудь приготовить. Марк пожал плечами. Странное что-то происходит в его жизни. Марго?
Торговцы уже готовились сворачивать свои ряды. Марк набросал в холщовый мешок еду и подумал о том, чтобы посидеть еще в кабачке у Анны. А в городе и воздух совсем другой. Пахнет людьми, пахнет суетой, пахнет буднями.
В лавке горшечника Нестора сидела молодая темноволосая девушка. Вокруг нее висели на тонких нитях чудесные расписные рыбы и осьминоги, цветы и забавные фигурки. Раньше такого не было. Марго бы это понравилось. Не слишком ли я часто думаю о ней? О Марго. Думал бы о картах. Марк прошел мимо лавки.
Мила заметила его сразу. Он был совсем другим, он двигался не так, разговаривал не так, рассматривал не так. Как будто приезжий или вернувшийся сюда из дальнего странствия. Моряк? Он был высоким, хорошо сложен, темные короткие волосы, темные глаза, усы и испанская бородка. Заглянула сестра Нестора и шепотом сообщила: «Спит».
Мила подозвала ее поближе и ткнула пальцем в незнакомца:
— Знаешь, кто это? — Та махнула рукой.
— Это Марк. Ну, как бы тебе объяснить? Марк большой чудак, живет как отшельник, там, на берегу бухты у него хибара. Его отец и мать погибли в море и лет с тринадцати он сам по себе. Чем занимается? Копается в картах, ищет клад. Не знаю, зачем ему это и что он будет делать, когда найдет. От отца ему достались какие-то деньги, он тратит их помаленьку. Знает языки, большой книжник, практически нелюдимый, так, может поболтать с моряками опять же о своих картах, о затонувших кораблях, а до другого и дела нет. Ну, если только до Марго, — она ухмыльнулась. — А на что тебе он сдался?
— Так, странный какой-то
— Вот то-то и оно, что странный. Выкинь из головы. Марк — это Марк. Ладно, надо собираться.
Сестра Нестора ушла. Мила глядела вслед темной голове. «Марк — это Марк». Он ей понравился.
Они лежали в темноте и слушали ночь, как охотники, вылавливая в тишине звуки, и радовались добыче: шорохам, шелесту, скрипу. Они лежали на пороге ночи, и Марго казалось, были близки как никогда. Марк тоже почувствовал это, потянулся к ней, будто навсегда преодолевая пропасть между ними, и с необычайной нежностью поцеловал ее в плечо. И Марго не выдержала, она сказала то, что давно хотела сказать, Она говорила простыми словами, хотя всегда думала, что для таких откровений нужны особые, необыденные слова, но сейчас поняла, что никогда не подберет таких слов, все уже давно выдумано. Она говорила, что любит его, что не может без него жить, что тоскует, когда его нет рядом. На миг ей показалось, что всем этим она испугала его, и Марк превратился в огромную черную дыру, но потом ощутила теплое сияние рядом, мерцание его кожи. Марк слушал. Он хотел слушать.
Марк был в хорошем расположении духа, что-то изменилось в его жизни, пусть он, честно говоря, и немного побаивался, но, в конце концов, Марк привык все принимать как есть. Он решил чем-нибудь порадовать Марго и отправился в город. На рынке снова было людно, пахло рыбой, фруктами, зеленью. Марк смирился и бродил по рядам. Он не знал, что ищет. Это что-то должно было само броситься в глаза. Мила читала книгу, краем глаза поглядывая на прохожих. Она хотела было перевернуть очередную страницу, как к ней подошел тот самый, высокий, Марк.
— Чем я могу вам помочь? — Мила встала со своего неудобного стула и взглянула на Марка.
— Не беспокойтесь, я пока посмотрю, — Марк разглядывал товар, Мила исподтишка разглядывала Марка.
Сердце колотилось внутри, Марк ей все больше нравился: широкие плечи, сильные руки, от него веяло чем-то таинственным, и в то же время он казался таким надежным, таким близким. Марк застыл в замешательстве, он совершенно ничего не понимал в этих всех чашках, вазочках, кувшинах, тарелках и украшениях. Потом вспомнил, что Марго любит свечи, и указал на подсвечник в виде замысловатого коралла. Мила заворачивала покупку в хрустящую бумагу и понимала, что нужно что-то делать, говорить о чем-то, иначе он сейчас уйдет, и кто знает, встретятся ли они вновь. Флиртовать, задавать глупые вопросы — нет, с Марком это не пройдет, вон как он смотрит на нее, отгородившись, словно из-за стены. Черт. Она назвала ему цену. Марк начал отсчитывать деньги, и тут пришел Са. Марк был похож на героя его любимой сказки про пиратов и, значит, заслуживал яблока и мог взглянуть, какой у него новый корабль с воздушными парусами. Мила смутилась и начала объяснять, что это ее сын, что он еще совсем малыш… Но Марк только улыбался. Мила начала рассказывать, что Са не умеет плавать, что каждый раз, отпуская его на море, она боится, как бы он не утонул. Марк тут же сказал, как само собой разумеющееся: «Я научу его плавать, приходите ко мне. Он будет плавать как рыба и никогда не утонет. Приходите завтра». Потрепал Са по голове и ушел.
Марк терпеть не мог людей, каждый раз, находясь среди них, он понимал это. Они раздражали его своим суетливым образом жизни, тем, что, попав в сети обыденности, не стремились из них выбраться, ему было противно все то, чем они пытались заполнить пустоту своего существования: алчность, жестокость и фальшь, глупые разговоры, попойки, драки, измены. Правда, он знал некоторых, достойных, но они, скорее, были исключением. Са понравился ему, он был другим, говорил на другом языке, вел себя иначе. Его следовало узнать поближе. Он, Са, мог рассказать нечто неизвестное о самом Марке.
Мила уложила сына спать, но сама не могла уснуть. Она все думала о том, осуществится ли ее замысел. Она возлагала все свои надежды на Марка, только он мог им помочь. Он безупречно подходил ей: порядочный, честный, надежный и с мальчиком они сразу понравились друг другу. Все будет хорошо, Мила гладила Са по непослушным вихрам, отгоняя ночные кошмары. Потом поцеловала в макушку и закрыла глаза. Все будет хорошо.
Субботний день прошел замечательно: они провели его на берегу, Марк с мальчиком бултыхались в воде, валялись на песке, строили крепость из песка, пускали корабли. Никогда еще ее сыну не было так хорошо. Мила улыбалась. Она варила похлебку из мидий и запекала на углях рыбу. Единственная суббота за последнее время, которая имела особый смысл. Она сделает все, чтобы уже никогда не возвращаться в город. После обеда Мила уложила сына спать, а они с Марком устроились на крыльце. Марк рассказывал ей забавные матросские байки, а Мила — истории про странное семейство Нестора, в котором она жила. Когда стало вечереть и разговор начал угасать, Мила прислушалась к звукам в доме и, убедившись, что Са по-прежнему спит, придвинулась ближе к Марку.
— Мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Важное для нас всех.
Марк вздрогнул. Яркие сияющие глаза девушки были совсем рядом. Она взяла его за руку.
Марк ушел в море. Или он снова в своей неимоверной меланхолии или на что-то набрел. Но второе сомнительно. Марго сидела у окна и глядела на город. Марк ушел в море. Марк в море. Море в Марке. Она тосковала. И впервые ей было приятно от этой тоски, приятно там, внутри. Сердце представилось вдруг ларцом с тайным сокровищем. «Наверное, это любовь», — улыбнулась Марго. И произнесла его, это новое, непонятное слово вслух, чтобы понять, какого оно цвета, чем пахнет, каково на вкус и на вес. «Лю-бо-фь», — «лю» — было похоже на легкий звон колокольчика, может быть, так в безлюдном лесу звенят ландыши, «бо» напоминало всплеск волны, сильной, страстной, «фь» парило почти беззвучно, где-то в небесах, свободной птахой. Марго понравилось это слово. Оно плавно вплелось в сумерки, вылетело за окно и поплыло над городом, пропуская сквозь себя свет луны и звезд.
У Рамона был золотой зуб и когда он улыбался, казалось, что его рот подмигивает.
— Как дела, Марго? Не знаешь, случайно, где Марк?
— Не знаю, — Марго еще приветливо улыбалась, хотя она и не любила Рамона, но он ведь всегда к ней хорошо относился. Рамон взял ее за руку.
— А мне кажется, ты знаешь! Не нужно обманывать меня, Марго! — Он сжал ей запястье. Он не улыбался, но рот его продолжал подмигивать при каждом новом слове.
— Рамон, отпусти, я правда не знаю.
— Марго, я не верю. Знаешь, что бывает с нехорошими девочками, которые врут, знаешь? — Рамон вытащил из куртки нож.
— Или ты мне скажешь, где Марк — а ведь ты знаешь, где Марк, потому что в этом городе у него никого нет, кроме тебя, а ты без него жить не можешь. Так вот, или ты, — Рамон направил в ее сторону острие, — скажешь мне, или я, — лезвие встало вертикально, — разрежу тебя на куски и ты будешь похожа на сеть. Слышала? Слышала меня? — прошипел он.