Напротив — он повторил свой вопрос:
— Могу ли я войти?
Верзила пожал плечами и гаркнул:
— Эй, Дара! Какой-то потный мужик, одетый жрецом, говорит, что хочет войти в дом!
Из-за двери донеслись звуки какой-то невообразимой суматохи и мельтешни, а вслед за тем в проеме показалась пухлая женщина. Ее черные волосы были скрыты под туго повязанной косынкой.
Она загородила путь незнакомцу, держа на весу перед собой влажные, видимо, только что помытые руки. Оглядев его с пят до головы и с головы до пят, толстушка пожевала в задумчивости губами.
— Не часто увидишь здесь жрецов, — промолвила она. — У нас в Грозеродже нету храма, лишь однажды за целую зиму забредет какой-никакой юнец, чтобы с запинкой помолиться на кладбище.
Эти слова были не более чем констатацией факта, и жрец пропустил их мимо ушей.
— Вы — повитуха? — спросил он.
— Да, — ответила толстушка и, указав на полуголого верзилу, прибавила:
— А его зовут Спаррак, он — дядя новорожденного. Я велела ему никого не пускать. Здесь у нас дело семейное, а не какой-нибудь храмовый праздник.
— Я должен увидеть ребенка и родителей, — заявил жрец. — Уверяю вас, что не сделаю ни ему, ни им ничего дурного. Кроме того, тайна деторождения мне знакома. Я не раз принимал роды, когда они происходили в нашем храме. Прежде чем отправиться сюда, я прошел ритуал очищения. Я здоров, и мне нет нужды прикасаться к младенцу.
Отерев пот с лица рукавом балахона, жрец предъявил повитухе относительно чистое пятно в качестве доказательства, что совершил тщательное омовение не далее как вчера.
— Вижу, вы заранее подготовили все ответы, — бросила ему упрек повитуха, — хотя вместо рукава могли бы воспользоваться платком. Так кто же вас послал? Кто-то из богов?
— Не напрямую, — ответил жрец. — Сам я ни с одним оракулом не беседовал. Меня направил сюда Долкаут, Главный Жрец храма в Бьекдау. Уж он-то с оракулами говорил! По меньшей мере с одним из них.
— Похоже, мне ещё не доводилось слышать имя Долкаут, — заметила Дара.
Этот диалог вызвал в толпе бурное обсуждение и споры, в результате которых многие согласились с тем, что Главного Жреца в храме Бьекдау зовут Долкаут или, во всяком случае, могут так звать.
Жрец терпеливо ждал, когда стихнет шум.
Наконец повитуха ещё раз оглядела его с ног до головы и нехотя отступила в сторону.
— Что ж… это не мой дом. Но не думаю, что Хмар сейчас стал бы возражать. Входите, только вытрите хорошенько ноги.
Жрец повиновался, и его провели мимо кучки ухмыляющихся женщин в спальню, где пахло кровью и потом и остро ощущались иные животные запахи.
Женщина лежала на кровати, справа от неё стоял муж, слева сгрудились пятеро девчушек мал мала меньше. Самая младшая едва успела выйти из пеленок. Роженица, счастливо улыбаясь, прижимала к груди появившегося на свет младенца.
На комоде у стены стояли два больших таза, валялись окровавленные тряпицы.
Повитуха оставила жреца и направилась к комоду, чтобы завершить уборку.
Роженица оторвала взгляд от сына и удивленно посмотрела на гостя. Девчушки отбежали подальше и с разинутыми ртами уставились на него, а младшая даже издала полупридушенный вопль. Папаша, явно перещеголявший своими размерами Спаррака, сиял счастливой улыбкой и не отрывал глаз от малютки. Но стоило ему взглянуть на жреца, как улыбку будто водой смыло. Теперь он хмуро взирал на облаченного в белое чужака, словно опасаясь, что тот явился лишь для того, чтобы отнять у него сына.
— Могу ли я взглянуть на лицо ребенка? — мягко спросил жрец.
Роженица не скрывала недоумения, однако повернулась таким образом, чтобы открыть личико младенца, не отпускавшего сосок.