Меня хватило на два перегона такой езды, после чего я вывалился наружу, отдышался, оглянулся в поисках такси – как обычно, ни одного ковра в шашечку поблизости не наблюдалось – вздохнул и кликнул извозчика.
Вообще‑то я ничего не имею против троллей. Скорее наоборот. Никогда не забуду, как такие вот зеленые ребята из 512‑ого отдельного мостостроительного батальона за сорок минут навели мост над ущельем, и не абы какой, а мост, который выдержал эскадрон кирасир. А провозись они еще столько же – и нас бы даже кирасирская дивизия бы не спасла, потому как спасать бы уже было некого.
Так что против зеленых я, в общем, ничего не имею. Хорошие ребята, миролюбивые. Ну, разве что, когда надерутся, тогда да. Тогда держись. Тут уж ноги в руки. А то с пьяного тролля известно какой спрос. Но троллейбус – это просто какая‑то насмешка над старым добрым энтобусом!
– Приехали, барин.
– Сколько?
– Полтинничек.
Однако! Дерет как с покойника!
Распространяться, правда, на тему упадка нравов в обществе мне не хотелось, тем более, что извозчик наверняка мог бы порассказать на эту тему куда больше меня. Поэтому я без разговоров полез за кошелем и, покопавшись, извлек оттуда два кругляша.
– Держи.
Извозчик ловко подхватил монеты, убедился, что на одной стороне лакированных деревяшек вырезана цифра 25, а на второй честь по чести красуется Микола‑угодник, и осклабился.
– Благодарствую, господин хороший. Н‑но, пошла!
Я неодобрительно покосился на кучку навоза, вываленную конягой аккурат напротив витрины моего магазинчика – кликнуть дворника, что ли? – и толкнул тяжелую стеклянную дверь, на которой аккуратными серебряными буквами значилось: «Декоративные аквариумные рыбки». Чуть пониже и более мелкими буквами в полном соответствии с недавним распоряжением господина градоначальника была выведена фамилия хозяина заведения, то есть моя – Всеволод Серов. Фамилия, между прочим, самая настоящая, так что прошу любить и жаловать.
На звук дверного колокольчика среагировали двое, единственные – если не считать рыбок и мотыля – живые существа в магазинчике. Первый из этой парочки, старший приказчик, старший продавец и прочая и прочая, а также (что главное) мой бывший однополчанин Шар (Шаррон ап Идрис ыд Даэрун Аыгвейн и‑так‑далее, он же Шарапов по паспорту) на секунду приподнял взгляд от амбарной книги и непочтительно буркнул:
– Явился, наконец‑то.
После чего снова погрузился в книгу.
Второй постоянный обитатель магазина – свернувшийся на аквариуме под потолком черно‑белый кот – слегка приоткрыл один глаз, чуть развернул ухо и зажмурился обратно.
Все ясно.
– Разленились вы на гражданке, – громко констатировал я, старательно вытирая туфли о коврик. – Совсем от рук отбились. В помещение заходит старший по званию, а они что? Некоторые, особенно некоторые хвостатые, могли бы встать и поприветствовать.
– А не‑хвостатым можно сидеть? – поинтересовался Шар, переворачивая страницу.
– К не‑хвостатым это тем более относится, – сообщил я. – А то пружины заржавеют.
Шар поднял голову, посмотрел на меня, тяжело вздохнул и выпрямился.
Эльфа не часто встретишь за прилавком. Даже полуэльфа. А в Шаре человеческой крови хорошо, если четверть. Позволить себе продавца‑эльфа могут разве что крупные универмаги – одного на весь зал, или шикарные дорогие бутики для жен «новых русских». Но порой случаются исключения. Иногда эльфу может не повезти. Например, он может однажды ночью, за два месяца до дембеля, проморгать итальянскую мину‑ловушку. И наступить на нее.
Правую ногу Шару ампутировали до колена. Левую – чуть выше.
– Ну а ты чего разлегся? – спросил я кота.