— Скорее, воскрес, господин Мун. И я не могу понять, рад я этому или нет.
— Это вы о чем? — недоуменно нахмурился он.
— Не обращайте внимания. Просто думаю вслух.
Только сейчас я заметил, что он держит на коленях небольшой дипломат. На замке красовались его инициалы — наверное, подарок мэра или еще кого-нибудь.
— О нас с Тео написали целую статью. — В его тоне не было ноток гордости, но я мог поклясться, что эта статья ему польстила. — На разворот, представляете?
— Да, я ее читал. — Я выдержал паузу и добавил, хотя что-то внутри упорно твердило мне, что следует промолчать: — Скажите, а где вы жили в Швейцарии?
— О, Швейцария! — Самуэль мечтательно поднял глаза к потолку. — Мы сняли небольшой дом в одном из районов Монтрё, но проводили там только ночи — все остальное время путешествовали. В основном, по берегу озера. Тамошний восход — фантастическое зрелище!
— Да и закат тоже ничего.
Он посмотрел на меня.
— Вы там бывали?
— Да. Очень красивая страна.
— Ваша правда. Но вот цены…
— Воспоминания бесценны, господин Мун.
Художник несколько секунд внимательно изучал меня с таким видом, будто намеревался прочитать мои мысли, а потом кивнул и откинулся на спинку кресла.
— Пожалуй. Вот когда мы жили в том замке в Германии…
В галерее собралась целая толпа народу. Журналисты беспрестанно щелкали вспышками камер, ценители искусства переходили от одного полотна к другому, а мы с Самуэлем неспешно двигались по кругу в заданном направлении. Он, не изменяя себе, высказывался касательно каждой из картин вслух и довольно громко (причем не молчал даже тогда, когда мнение его было отнюдь не лестным), а я в любой другой ситуации слушал бы его вполуха, одновременно изучая работы и размышляя о своем, но сегодня выставка меня не интересовала. Я искал в толпе любителей живописи Авирону — и мои поиски увенчались успехом, а через несколько минут у нас получилось к ней подойти.
— Тео, — расплылся в улыбке Мун-старший, целуя ей руку.
— Сэм.
Она окинула его прохладным взглядом, а потом посмотрела на меня. Должно быть, работа научила ее держать лицо: я удостоился вежливой улыбки и безразличного взгляда. Сегодня она была в ярко-алом платье. Судя по тому, что модельер сэкономил на ткани (в первую очередь, это касалось длины юбки — она почти полностью состояла из нежного, почти прозрачного кружева, а не из алого шелка, как остальной наряд), деловую часть дня бизнес-леди Теодора Барт уже завершила.
— Это доктор Кристиан Дойл, — поспешно представил меня мой спутник. — Он художник, Тео!
— Правда?
— О да! Талантливейший художник!
— Вы ставите меня в неловкое положение, господин Мун, — подал голос я.
— Почему бы тебе не угостить всех нас шампанским, Сэм? — предложила Авирона. — Будь добр, найди официанта. Он где-то тут.
Наживка была успешно проглочена, и «бывший супруг» отправился на поиски.
— Черно-белая гамма тебе к лицу, — сказал я.
— Спасибо. Подарок Гвен. Гвендолен Астер, ты, наверное, слышал о ней.
— Сэм сказал, что ему понравилось Женевское озеро.
Авирона одарила меня очередной вежливой улыбкой.
— Да. Он был в восторге. Каждые пять минут щелкал фотоаппаратом. Чаще не мог, потому что обнимал меня.
— Ну что же, теперь тебе есть, что вспомнить.
— Сколько бы мы ни старались, прошлое никогда не встретится с будущим, Винсент. Поэтому иногда нужно жить настоящим.
— Когда ты уходила тогда, ты думала об этом? Или же о чем-то другом?
Авирона сняла перчатки и посмотрела в том направлении, куда ушел Мун-старший.
— Это было давно, Винсент, — сказала она. — Вряд ли сейчас…
— Представь, что у тебя в душе осталось единственное чистое стекло. И вот кто-то взял и запачкал его. Что бы ты почувствовала?
— Отличный повод признаться себе в том, что сейчас все иначе.
— То есть, ты предпочитаешь делать вид, что ничего не было?
— Сейчас все иначе, Винсент. Это ключевая фраза.
— Выпивка за мой счет!
Мун-старший отдал один из трех принесенных бокалов Авироне, второй протянул мне, но я покачал головой.
— Не хотите — как хотите.
С этими словами он осушил предложенный мне бокал в несколько глотков и протянул его официанту, который как раз проходил мимо нас.
— У меня есть кое-что для тебя, Тео, — сказал он, обращаясь к своей бывшей жене. — Ты должна взглянуть.
Авирона заинтересованно смотрела на то, как Самуэль кладет свой дипломат на декоративный столик у стены и открывает его.
— Просто ящик Пандоры, Сэм, — улыбнулась она.
— Сегодня он хранит в себе сокровища. Держи.
Приняв извлеченный из дипломата альбом — в таких хранят фотографии или вырезки — Авирона с минуту листала его, а потом подняла глаза на меня.
— Похоже, вы немного недооцениваете себя, доктор Дойл. Верстка альбома заслуживает отдельной похвалы. Это работа вашей дочери, полагаю?
Не веря своим ушам, я взял у нее альбом, и мне пришлось признать очевидное: то действительно был каталог моих работ, причем именно такой, каким его описывала Эмили: каждая страница — крупная фотография и небольшой текст, рассказывающий историю той или иной картины.
— Вот чертовка.
Ничего более вразумительного на тот момент я сказать не смог.
— Думаю, нам есть, что обсудить, — обратилась ко мне Авирона, протягивая свою визитку. — Вы сможете заглянуть ко мне в офис в понедельник… скажем, в девять утра?
— Не вижу причин для отказа, мисс Барт.
— Вот и хорошо. Я оставлю вас. Не скучайте.
Самуэль с самым решительным видом взял меня под руку.
— Теперь нам есть, что отметить, — сообщил он мне с важным видом. — Сейчас я отведу вас в замечательный клуб. Спорю на последний цент — таких вы не встретите даже в Амстердаме!