– Тиана, это Мэй, – объявил Тони, одновременно распахивая передо мной дверцу. – Мэй, это Тиана.
– Привет! – весело прочирикала Мэй и продолжила щебетать с Джонни. Они сидели на заднем сиденье, а мне волей-неволей пришлось сесть впереди, рядом с Тони, что отнюдь не улучшило моего настроения. Вспомнив о волосах, я полезла в сумочку, чтобы найти зеркальце.
– Прекрасно выглядите, – сказал Тони.
Я метнула на него подозрительный взгляд, но он, казалось, говорил серьезно. Впрочем, если Тони и лгал, зеркало тоже лгало. Неуложенные до конца локоны переплелись и образовали интересный эффект, и скрепя сердце я признала за ним право на существование – само собой, после того, как придирчиво осмотрела прическу со всех сторон. Сзади тем временем Мэй рассказала анекдот, хохоча громче всех, потом переключилась на описание жизни какой-то Пегги, которая была душка, в отличие от Молли, которая уж точно стерва. На очередном перекрестке Тони резко затормозил, и Мэй заверещала, изображая испуг. Джонни обнял ее и притянул к себе, и когда я увидела это, мне захотелось тотчас же выбраться из машины и уйти куда глаза глядят.
– Вы любите танцевать? – спросил Тони.
– Не знаю, – призналась я.
– Что значит – не знаю? – удивился он. – Впервые слышу такой ответ!
– Она хочет сказать, что все зависит от партнера, – подал голос Джонни. – Верно, мисс?
– Вы угадали, – сказала я, оборачиваясь к нему. Но он уже забыл обо мне и, нежно переплетя свои пальцы с пальцами Мэй, смотрел ей в глаза. Ее верхняя губа призывно задралась, она смотрела на него, по-особенному скалясь, и честное слово, если бы тут не было нас с Тони, они бы прямо сейчас занялись любовью.
«Как он может, – сердито думала я, – ведь она старше него, ей лет 25… и вовсе не красавица, вон какой нос… А шляпка? И вообще… Какая-то потрепанная жизнью девица…»
– Приехали! – бодро прокричал Тони и просигналил несколько раз, совершенно оглушив меня.
…Маленькая церковь была набита битком, невеста не шла, а словно плыла в своем чудесном наряде, который создала для нее Роза, и в толпе охали от восторга, завидев подвенечное платье. Как следует рассмотрев гостей, я окончательно перестала думать о том, что Джонни Серано или кто-то из его родных может быть связан с преступностью. Здесь собрался простой трудовой люд – продавцы фруктов, мелкие лавочники, рабочие; праздничная одежда сидела на них немного неуклюже, как она и должна сидеть на мужчинах и женщинах, которые надевают ее лишь несколько раз в году, потому что все остальное время они вынуждены вкалывать от зари до зари. В церкви я стояла между Тони и Рэем, который ради торжества сменил рабочий комбинезон на костюм с галстуком-бабочкой и причесал волосы на идеально ровный боковой пробор, заодно подняв челку со лба, так что стал виден оставленный аварией уродливый шрам. С другой стороны от Рэя стоял одетый с иголочки Лео, на которого из-за его молчаливости я раньше обращала меньше всего внимания – как оказалось, зря.
– Кажется, проскочили, – уронил он негромко после того, как священник провозгласил Винса и Лучию мужем и женой.
– Ты это о чем? – довольно сухо спросил Тони.
– Мама, конечно, расстаралась с платьем, – продолжал Лео спокойно, – но еще немного, и стало бы видно, что невеста на третьем месяце.
Тони сделал свирепые глаза и за спинами гостей показал брату кулак. Рэй изо всех сил старался сохранить серьезное лицо, но его так и распирало от смеха.
– Хватит вам препираться, – вмешался Джонни, стоявший вместе с Мэй ближе к проходу. – Лучия хотела стать женой Винса, ее отец не соглашался, тогда они сами все устроили так, что ему все равно пришлось уступить.
– Лучше бы он сразу согласился, – пробормотал Рэй. – Как будто он не знал, что Серано всегда добиваются своего.
Дальше торжества переместились в дом отца Лучии, что было более чем разумно, потому что в домике Розы гости бы точно не поместились. В саду загодя расставили столы, деревья украсили гирляндами, на веранде играл итальянский оркестр. Один за другим пошли тосты за жениха, за невесту, за их счастливую жизнь. Я сидела между Тони, который сообщал мне разные сведения то об одном, то о другом госте, и Джонни, которому приходилось отвлекаться на Мэй. Не привыкшая к таким застольям, которые затягиваются и где лучше пить понемногу, она быстро перебрала и захмелела. В пьяном виде ее вульгарность стала еще более очевидна, чем в трезвом; она несла чушь заплетающимся языком, порывалась встать и спеть что-нибудь, и я уже не раз и не два ловила пристальный взгляд Розы (она сидела на почетном месте возле жениха), обращенный в сторону Мэй, – взгляд, в котором не было ни капли симпатии. Когда Мэй опрокинула на скатерть бокал красного вина, да так удачно, что брызги попали даже на мою блузку, Тони, очевидно, решил, что с него хватит.
– Сделай что-нибудь со своей потаскухой, – зло бросил он Джонни по-итальянски. – Она же совсем не умеет себя вести!
Джонни помрачнел и, дернув щекой, подал мне салфетку, чтобы я вытерла брызги.
– Твое счастье, что здесь мама, – ответил он брату, тоже по-итальянски. – Иначе я бы набил тебе морду.
Мэй не понимала, о чем они говорили, но ей хватило интонации и выражения лиц, чтобы вникнуть в суть происходящего.
– Он что, хочет меня оскорбить? – возмутилась она. – Паршивый макаронник!
– Заткнись, сучка, – огрызнулся Тони, и в следующее мгновение брат кинулся на него. Мэй завизжала. Дерущихся растащили, едва они обменялись первыми ударами. Винс вскочил со своего места во главе стола и подошел к нам.
– Хоть на моей свадьбе… – начал он, сверкая глазами. – Какого черта, Тони!
– А что я? Он первый меня ударил, – с усмешкой ответил Тони, вытирая разбитый рот. – Я ответил.
– Чтобы Джонни кого-то ударил первым – должно быть, ты сильно его достал, – сердито бросил Винс. – Уймитесь, вы оба! Не портите нам праздник!
– А теперь – танцы! – закричала Лучия, чтобы отвлечь внимание гостей от неприятного инцидента. – Танцуют все!
Она увлекла мужа танцевать. Мэй вцепилась в Джонни, требуя сказать ей, не сильно ли он пострадал, и, когда он раз десять повторил, что с ним все в порядке, захныкала, что ей тут не нравится.
– Убери ее отсюда, – сказал Тони.
– Тебе что, мало? – воинственно спросил Джонни. Но тут к ним подошла Роза, и братья потупились, как нашкодившие мальчишки.
– Что – здесь – происходит? – промолвила она по-итальянски таким голосом, что у меня кровь застыла в жилах.
Схватив свою сумочку, я шагнула прочь – так поспешно, что чуть не споткнулась. Кто-то подхватил меня под локоть. Распрямившись, я увидела улыбающееся лицо Рэя Серано.
– Разрешите пригласить вас на танец? – спросил он.
5
Я станцевала с ним три или четыре танца подряд – не потому, что он меня как-то интересовал (я считала его подростком, то есть, в сущности, ребенком), а потому, что надеялась кое-что у него выведать. У меня не хватило духу на прямые расспросы о том, что меня волновало больше всего, и я начала издали. Красивый дом, сад с апельсиновыми деревьями, прекрасное угощение – судя по всему, у тестя Винса водятся деньги?
Рэй ответил, что мистер Верде не то чтобы богач, но в их районе считается достаточно обеспеченным. Ему принадлежит пекарня, он продает хлеб, пиццу и пирожки, и дела идут неплохо. У Верде с женой только двое детей, Пол и Лучия. Вообще-то он хотел бы для дочери более перспективного жениха, но Лучия не желала слышать ни о ком, кроме Винса. Роза тоже была недовольна выбором сына, но уже по другой причине: даже если бы ее сын объявил, что женится на царице Савской, Роза бы все равно осталась недовольна.
– Такая уж она, – улыбнулся Рэй.
– Наверное, у Винса было много девушек? – продолжала я. – А у Тони? А что насчет Джонни? Давно он с Мэй? Где она работает? Вообще такое впечатление, что у них все серьезно…
– У Винса были какие-то интрижки, но как только он встретил Лучию, все само собой сошло на нет. Тони – живчик, забияка, девушки его всегда обожали. Джонни, напротив, милый, спокойный, домашний. Мамин любимец, но по части девушек мог бы легко обойти Тони, если бы захотел. Другое дело, что его не интересуют те девушки, которых выбирает не он сам.
– А Мэй…
– Кажется, она продает билеты в кинотеатре. Да, точно, она билетерша. Джонни пошел в кино и так с ней познакомился.
– Давно они вместе?
– Полгода, если не больше.
– А у тебя есть девушка? – спросила я, чтобы закруглить тему.
Рэй смешался.
– Я…
Честное слово, он покраснел. Да, господа присяжные заседатели, вот этот самый Рэй Серано, который впоследствии… – а впрочем, к черту последствия. Пока есть только тень апельсиновых деревьев, моя рука на его плече, мелодия танца, растворяющаяся в воздухе, и серо-голубые глаза моего партнера, которые становятся колючими и холодными, как лед, потому что к нам только что приблизился Тони и он явно недоволен.