Посмотрим, наш ты человек или агент Ант… Антанты. Если не свалишься – значит, наш.
«Ну и денек, – подумал Мещеряков. – Единственное, чего мне теперь не хватает для полного счастья, так это вернуться домой и поссориться с женой из-за какой-нибудь ерунды».
– Я не упаду, – сказал он, стараясь не морщиться.
– М-да? – с пьяным удивлением произнес Забродов. – А почему?
– Потому что позади меня дверь, – сказал полковник. – Ладно, Илларион. Я, пожалуй, пойду. Позвони мне, когда проспишься.
– Погоди, Андрюха, – взмолился Забродов. Он, казалось, пьянел прямо на глазах. – Слышь, ты, того… Ты понимаешь, какая история… В общем, рубликов сто не найдешь? До пенсии, а?
Мещеряков торопливо полез за пазуху, вынул бумажник и, борясь с нервной дрожью, протянул приятелю требуемую сумму. Ему казалось, что он спит и видит страшный сон: наяву такое не могло происходить.
Забродов подался вперед, чтобы взять деньги, в очередной раз потерял равновесие и вцепился в воротник полковничьего плаща, чтобы не упасть.
– Р-реакция, – заплетающимся языком повторил он, возя ногами по полу в безуспешных попытках принять вертикальное положение. – Нас с ног не собьешь… Нам, Андрюха, нет преград ни в море, ни, сам понимаешь, на суше…
Мещеряков вдруг насторожился и повел носом., Спиртным от Забродова не пахло. «Неужели наркотики?» – ужаснулся полковник, а в следующий миг с глаз его словно упала пелена.
– С-скотина, – прошипел он, отрывая пальцы Забродова от лацканов своего плаща. – Пусти, недоумок, ведь помнешь же! Что за идиотские шутки?
– Ну вот, – разглаживая на полковничьей груди плащ, совершенно трезвым голосом сказал Забродов, – уже и обиделся. У меня, видите ли, идиотские шутки. А вопрос, который ты задал вместо приветствия, не был идиотским? С чего это ты взял, что у меня запой?
Мещеряков сердито дал ему по рукам и самостоятельно привел лацканы плаща в окончательный порядок.
– А ты себя в зеркало видел? – проворчал он. – Папуас ты хренов! У тебя что, лезвия кончились?
– А, ты про это! – Илларион снова потер подбородок со скрипом, от которого Мещерякова передернуло. – А что, по-твоему, все бородатые мужчины – алкоголики?
– Нет, не все, – буркнул Мещеряков, – но очень многие. Особенно это касается таких, как ты, бородатых внезапно и скоропостижно. К тому же борода тебе совсем не идет.
– Да где ты видишь бороду?! – возмутился Забродов. – Так, немного щетины… Тоже мне, армейская жилка! Устроил тут утренний осмотр! Может, тебе еще подворотничок показать? Я что, не имею права немного расслабиться?
– Имеешь, – согласился Мещеряков. – Черт с тобой, зарастай хоть до самой.., гм.., поясницы. У меня только один вопрос, прежде чем мы оставим эту тему. Вот ты решил расслабиться… Ну и как, получается?
– Да как тебе сказать… – Забродов снова со скрежетом почесал щеку. – Весьма относительно. Понимаешь, эта дрянь все время чешется, и спать на ней невозможно – колко. Так что эксперимент можно считать окончательно провалившимся. И потом, ты прав, эта свиная щетина мне не идет. Как увижу себя в зеркале – не поверишь, пугаюсь. Кто это, думаю, ко мне в дом забрался? Да ладно, хватит об этом. Давай раздевайся, проходи. Сто лет тебя не видел. Кстати, ты очень вовремя. Я тут собрался в некотором роде попутешествовать, побродить…
– И где же ты собрался бродить? – снимая плащ, спросил давно привыкший к частым отлучкам Забродова полковник. Он уже перестал сердиться: шутки и розыгрыши Забродова были сродни атмосферным явлениям, а кто же злится на погоду?
– Да я еще и сам толком не решил, – признался Илларион, принимая у него плащ и с подчеркнутой аккуратностью вешая его на плечики. – Россия большая, и в ней сколько угодно мест поинтереснее Подмосковья.