– Посидим здесь?
Тот с сомнением огляделся. Пушкинскую площадь заполонили подростки. Молодняк галдел, курил, прихлебывал пиво, хрумкал чипсами… Двое пожилых мужчин в их компанию явно не вписывались. До Валерия Петровича донесся чей-то насмешливый комментарий: «Двое педиков: жиртрест и чурка!»
Гаранян тоже расслышал обидные слова. Спокойно сказал:
– Нет, здесь слишком шумно.
Валера со вздохом встал. Придется бродить по бульвару – а ходить ему сегодня (как, впрочем, и всегда) совсем не хотелось.
Но Гаранян неожиданно предложил:
– Пойдем лучше я тебя покормлю.
– В столовую «дома два», – усмехнулся Валера, – меня не пустят.
– Зачем в столовую? – притворно возмутился Гаранян. – Тут через дорогу кафе открылось. Не самое дорогое. Мне сын советовал. Итальянская кухня и немецкое пиво.
Ходасевич хмыкнул:
– У тебя хватит денег-то – меня прокормишь ?
Гаранян оглядел его безразмерный живот и сообщил:
– А я лепешек фокаччо тебе возьму. Порций пять-шесть. Они там дешевые.
Валерий Петрович отказываться не стал. Он прекрасно понимал, что прижимистый (или, как он сам говорил, хозяйственный) Гаранян никогда не поведет его в кафе на свои. А раз уж родная Контора угощает – грех не потратить представительские на хорошее дело.
– Одними лепешками ты не обойдешься, – предупредил его Ходасевич.
…В кафе «Венеция» оказалось шумно и суетно.
Единственный столик, почти прижатый к стене, нашелся с трудом. Валерий Петрович, кряхтя, втиснулся в малогабаритное пластиковое кресло. А Гараняну и вовсе пришлось пробираться в узкую щель между столом и стеной.
– Время ужина, – извинился метрдотель. – Минут через сорок будет уже поспокойней.
Он предупредительно распахнул перед ними кожаные папки меню.
Валерий Петрович быстро изучил цены: ужин, даже самый скромный, в «Венеции» тянул на пяток минимальных зарплат. Но посетителей кафе это совершенно не смущало. Столы ломились закусками, пиво (сто пятьдесят рублей за кружку!) лилось рекой, а девчушки за соседним столиком с аппетитом уминали лобстеров.
– Кучеряво живет столица, – оценил Валерий Петрович.
По доброй воле он в кафе не ходил. Бывшему полковнику ФСБ казалось барством диким(как, писал Пушкин) отдавать полпенсии за такой поход.
Мужчины заказали по пиву (Гаранян выбрал крепкий «Гиннесс», Ходасевич ограничился светлым «Гессером»). Закусывать решили отбивными. Раз уж Контора платит.
После первой кружки Гаранян спросил:
– Слушай, Валера… Ты кроссворды разгадывать любишь?
Ходасевич не сомневался: о его страсти к кроссвордам – в прямом и переносном смысле этого слова – тем, кому надо, хорошо известно. И Гараняну – в первую очередь. А чего тогда спрашивать?
– Ты же знаешь, что люблю, – подбодрил его Валера.
– А кроссворды бывают разные, – задумчиво сказал Гаранян и махнул официанту:
– Еще пивка, пожалуйста… Есть классический кроссворд – где слова пересекаются. Есть чайнворд – когда из концовки слова растет начало следующего. Бывают кроссворды круговые, бывают – на вычеркивание…
Валерий Петрович терпеливо слушал. Объяснять, какие бывают кроссворды, ему не надо было: он скупал всяких «Зятьков» с «Внучками» во множестве. Тренировал мозги. Боролся с подступающей старостью.
– А самый интересный кроссворд – это тот, из которого нужно составить ключевое слово. Встречал такие? Знаешь, какой принцип?
Валера знал, но решил бывшего сослуживца не прерывать.
– Берешь по одной букве из каждого правильного ответа, составляешь ключевое слово и высылаешь его в редакцию. Пятьсот рублей, между прочим, можно выиграть.
– Пока не выигрывал, – усмехнулся Валера.
– И не выиграешь. В редакциях эти деньги по своим распределяют, – заверил его Гаранян.
– Ну, не тяни резину, – поторопил Ходасевич. – Выкладывай свой кроссворд.
Гаранян понизил голос и перешел к делу:
– Ты, наверно, помнишь – я периодически запрашиваю у соседей уголовные дела. Для общего, так сказать, развития…
– Дел по сто в месяц, – кивнул Ходасевич. – Или сейчас уже меньше?
– Как когда. – Гаранян твердо придерживался старого чекистского принципа – не выдавать лишнюю информацию. – Так вот. Из того, что смотрел в последние месяцы, я выделил сорок семь дел. Не спрашивай, по какому принципу выбирал, потому что я тебе отвечу: сам не знаю. Считай, что интуиция подсказала. Дела абсолютно разные. География – весь СНГ.
Убийства, изнасилования, тяжкие телесные…
– На какой стадии дела? – уточнил Валерий Петрович. – «Висяки»?
– Не все. По некоторым следствие приостановлено, другие еще в производстве. А девять уже в суд ушли.
По четырем, кстати, вина доказана и приговоры вынесены. Но только кажется мне, что ключевое слово в этих делах все равно так и не найдено. Ни менты его не нашли, ни я… А возможно, даже и нет в них этого ключевого слова. Но… Что-то мне в них не нравится…
И на всякий случай – материалы по этим делам я запросил повторно…
– Можешь не продолжать, – усмехнулся Ходасевич.
– Значит, задачу ты понял.
– Говори, где работать и когда начинать, – откинулся в кресле Валерий Петрович. – А сейчас закажи мне еще одну отбивную.
* * *Условия ему создали весьма приемлемые.
Однокомнатная квартира в неприметной «панельке». Удобное кресло из кожзаменителя. Стол с яркой лампой. Огромная банка кофе. Два сорта чая. Сахар.
И даже – дежурный запас сыров-колбас в холодильнике. Молодцы, позаботились. Неформально подошли к подготовке конспиративки. Можно сказать, с душой.
Квартира была неплохо защищена: охранная сигнализация, решетки на окнах и «маскировочная» дверь: та ее сторона, что выходила на лестничную площадку, была сделана из дрянной фанеры, обитой дерматином. А внутренняя часть оказалась стальной.
Дела, о которых говорил Гаранян, хранились в сейфе.
На сейфе Контора тоже не сэкономила. Взорвешь только тротилом, но при этом содержимое превратится в прах.
Валерию Петровичу пришлось вызубрить тройную систему шифров.
Новая работа его захватила. Захватила именно тем, что он просидел над уголовными делами уже три дня – а ключевого слова в них так и не нашел. И даже намека на это слово не предвиделось…
А может, и нет никакого Слова ?
Может, и нет – предупреждал его Гаранян.
Абсолютно разные способы убийств. Никакой на первый взгляд связи между потерпевшими. В каких-то случаях – эти папки Валерий Петрович выделил в отдельную стопку – эксперты констатировали сексуальное насилие. В других – эти тоже лежали отдельно – убийства были примечательны тем, что потерпевшие остались при кошельках и золотых побрякушках. А в семи до убийства вообще не дошло – преступника или вспугивали, или он сам отступался. Валерий Петрович внимательно изучил составленные со слов потерпевших словесные портреты.
Нет, ничего, решительно ничего общего…
И все-таки Гаранян утверждал, что ключевое слово здесь есть. Не во всех, конечно, делах – в некоторых.
– Ты имеешь в виду.., какую-то деталь, штрих? – пытал его Ходасевич.
– Не знаю, – вздыхал Гаранян. – Просто нюхомчую: здесь что-то нечисто. Странно. А наши коллеги из МВД эту странность не заметили.
– Пока ничего, – ежедневно докладывал Ходасевич.
Гаранян не скрывал, что расстраивается. Но каждый вечер упрямо повторял:
– Ищи дальше. Мы не спешим.
* * *Светом в конце тоннеля это назвать было нельзя.
В общем-то, даже на просвет не тянуло. Так, крохотный лучик… Но этот лучик занимал все мысли полковника Ходасевича. Можно сказать, терзал его. Выжигал изнутри, как лазером.
Домой он вернулся поздно. Спину ломило, в глазах щипало. И вот что удивительно: обедал он давно и совсем неплотно, только есть ему совершенно не хотелось.
Ходасевич выпил чашку сладкого чая с сушками и лег в постель. Но заснуть так и не смог. Даже четвертушка снотворной таблетки, как рекомендовал врач, не помогла…
Он лежал без сна, слушал, как под окнами проносятся поливальные машины и лихачи на мотоциклах, и думал, думал… В половине пятого утра, когда сквозь шторы пробился рассвет и птицы начали чирикать все уверенней, кряхтя, поднялся. Прошлепал на кухню.
Поставил чайник. Покрутил ручку настройки, выбрал радиостанцию с самым бодрым ди-джеем – благодаря Тане Ходасевич неплохо разбирался в современной музыке, только его очень раздражало, когда радийные мальчики и девочки ранними утрами зевали или еле блеяли.
Сумерки быстро сменялись нежно-розовым утром.
Птицы горланили из последних сил. Денек ожидался прекрасный. Бодрая музыка из приемника настроила его на рабочий лад.
Валерий Петрович заварил себе крепчайшего кофе, закурил и решил взяться за дело немедленно – пока мысль не ушла. Он склонился над блокнотом. Ручка летала по бумаге, кажется, сама собой. Жаль, конечно, что исписанные странички перед уходом придется уничтожить – правила есть правила…