- Бить будут?
- Это тоже!
Про остальное, что к этому "тоже" полагается, не объяснил. Старший так сказал: коснется - узнаешь! - не минует, ни одного живца не миновало то, что ему предназначено. Про битье Дохлик особо не запереживал - поболит и перестанет, но на плохом счету до нужного времени оказаться - это очень плохо Сложно будет выполнить то, что должно сделать, за что собственным словом поручился...
4.
Пять живцов не только разрешено, но и положено на каждую машину на всякий этап. У "Девятки" пока четыре - недокомплект. Наконец, привезли пятого, вернее - "пятую". Дохлик слышал - шептались - что с самой Метрополии доставили. Может быть и так. Вид вызывающий, а на огромных ресницах - никогда таких огромных не видел - не иначе как наживленные! - нет-нет, и влага скапливается. Еще от жратвы первое время отказывалась, будто ей такая жратва не впервой - совсем непонятно дело. Хорошая же жратва! Можно кого угодно винить, но винить такую жратву?.. Или в Метрополии еще лучше? Дохлик попытался представить - как может быть лучше, и не смог. Фантазии не хватило. Расспросить?
Эта из Метрополии интересная, когда из собственной клетки куда-нибудь выбирается - до того же гальюна путешествие, всегда пытается руками закрываться, и слепой увидит - жалеет, что у нее только две руки. Тут по ее смешному разумению обязательно еще парочку надо. Дохлику все время хотелось свои две предложить. Всякий раз старается зрелище не пропустить, как она одной грудь пытается закрыть - причем сразу две свои выпуклости - не очень-то получается, а второй... В общем, понятно что второй.
Еще Дохлику всякий раз хотелось брякнуть, чтобы не очень старалась, что грудь у нее неказистая - то ли дело у некоторых голышек со Свалки! Но так и не сказал, робел отчего-то. Должно быть, потому, что голышка не простая, а метропольская. Хотя, если теперь по их положению смотреть, они ровня - одинаковые, а он, Дохлик, даже выше. Во-первых, потому, что раньше здесь оказался, уже обжился, а это преимущество. Во-вторых - мужского пола, а это всем преимуществам - преимущество, это неистребимо. И пусть сколько угодно она одну руку по самый локоть на груди свои накладывает, а второю во всю ладонь растопыривает на том месте, откуда дети, пусть (по глазам видно) жалеет, что третьей и четвертой нет, чтобы ягодицы свои закрывать, Дохлику это... Чудная право, это дело у всех голышек одинаковое, уж он-то знает!
Дохлик попривык и стал нарочно отпрашивается, когда и она, чтобы в проходе с ней столкнуться, а раз не удержался, когда мимо проходила, приложил ей ладонью по свободному. Взвизгнула, зашипела, забыла, что надо руками прикрываться, кинулась глаза выцарапывать. Запнулся, упал, сверху навалилась - потянулась к лицу - еле успел кисти перехватить. Дохлику смешно - к лицу тянется и одновременно отстраняется, чтобы телом не прикасаться. Зато сумел рассмотреть - ничего соски, и грудь тоже тугая - не хуже, чем у голышек. Размер вполне завлекательный - но это возможно, от того, что сейчас вниз сосками - налилось все. Треугольник симпатичный - ровный, аккуратный, стриженный - следила за собой.
Старший на визг пришел, помог дежурному растащить, стал разбираться - кто виноват.
- Не я! - взялся уверять Дохлик. - Ошибочка!
- Как не ты, если след? Вот пятерня отпечаталась!
У Старшего серьезный, строгий вид, а в глазах хитринки прыгают.
- Не моя пятерня!
- Как не твоя?
Старший искренне заудивлялся, а голышка метропольская возмутилась.
- Не мой размер - разве не видно?
Давай примерять...
Ну, и как такой момент упустить? С размаху по второй половине приложил - сверяйте теперь!
Визг, шум, гам... и драка, конечно. Очень смешная драка. Уж тут Дохлик расстарался, чтобы всем весело было. Технари снизу поднялись, остальные живцы со своих невеселых мыслей отвлеклись, ржали, как подорванные - они ведь с самого начала присутствовали.
Закончилось, правда, невесело.
Администрант спустился - сказал, что у штурманмастера голова болит, еще и небесного разбудили - велено разобраться и всыпать.
Что тут разбираться? Дохлик вину на себя взял. Здесь разборы недолгие, отцепили специальную доску, разложили, обездвижили. Сколько раз мимо ходил - гадал - зачем доска? Вроде бы не к месту. Даже спросить хотел - оказывается не надо спрашивать. Очень к месту оказалось.
У этих, на Девятой машине, должно быть, со скуки, целый ритуал выработан. Больше всех отчего-то Старший суетился, должно быть, выслуживался. По такому случаю как на праздник, живцов приодели. Всех, кроме Дохлика, разумеется. И всем по очереди велели, (кроме Дохлика разумеется) его, Дохлика сечь. Под условие, если разглядят, что выполняется недостаточно усердно, местами придется поменяться. Дело нехитрое, но неприятное. Дохлик стерпел, но немножко обиделся, что метрополькая голышка так усердствовала, ее даже оттаскивать пришлось - со счету сбилась.
Голышинский комитет, конечно, с такого наказания только бы поухмылялся. Так Дохлик до того самого момента думал, как банку мурав принесли, перевернули вверх дном, прижали и крышку сдернули, вот тут наорался. Это, чтобы, как потом Старший объяснил, чтобы быстрее зажило и ума прибавило. Тут Дохлик под это "горячее" метропольке того же самого пожелал от всей души.
Не заржавело. Неделя не опрокинулась, как ей то же самое прописали. В побег ушла...
Как раз перед тем Старший зашел, пальцем ткнул.
- Ей сегодня обедать не со всеми, - сказал, стараясь не смотреть дежурному в глаза. - Собери. Отведешь на третью палубу.
Когда вернулись, Дохлик сразу понял - "раскупорили" ее, "прочистили". Возможно, рановато для ее возраста, хотя кто его знает, с какого в Метрополии положено... Грудь не прикрывала, а двумя руками держалась за низ живота.
Дохлик посочувствовал, но одновременно и поздравил - у них всегда этому сочувствовали и поздравляли - так принято было. Тут голышка в рев и ушла, сквозь слезы пообещала всем им (и Дохлику в том числе) то же самое сделать, только еще хуже. В общем, несуразицу понесла.
Побег без ума - не дело. Часа на воле не отбыла. Прописали полный пансион по тому же самому ритуалу.
Невразумилась. Тут же во второй раз сорвалась. Поймали. Удвоили.
"Все следующее должно удваиваться, иначе оно теряет смысл. Наказание ли, награда ли..." - объявил Старший закон Метрополии. Еще сказал, что за побег ей одну ловлю добавили, а за второй удвоили. Теперь у нее не одна ловля, а все четыре получается отработать живцом... Дохлик на это безразмерно удивлялся - как такое получается, что в побег уходить из-за какой-то одной ловли? Старший сказал, что еще повезло дуре, что только одна была. За побег все удваивается, как и за всякое схожее нарушение все штрафные машине вдвое. Теперь, если опять удумает, то не четыре ловли будет, а уже восемь! А в следующий, за все, что свыше десяти получается - бессрочка. Пожизненный живец. Правила такие. Для того и охаживают каждый раз вдвое от предыдущего. Если выучиться не желает - вгонять ум через... в общем, понятно через что. Дохлику Старщий показался очень умным, и законы у них - не придерешься, тоже разумные. Призадумался, решился спросить, а если он - живец бессрочный, в побег уйдет, то что ему потом две бессрочности пахать? А потом четыре бессрочности?
Но Старший не улыбнулся нисколько, спросил:
- У вас, когда человеку предел определили, как поступают?
- Гриль на площади у мэрии.
- У нас за шею вешают на рее у столовки - видел такой брус у входа? Будешь следующий раз под ним проходить, обрати внимание, как натерт. Недавно вашего сняли - техники пожаловались, попахивать стал. И между прочим вход у техников с другой стороны - на аппетит не влияет. Понял, какая после бессрочности вторая бессрочность? И кстати, последний раз на том брусе как раз два живца висели - бессрочники, он и она. Так что, мотай на ус...
- Не на что, - сказал Дохлик.
- А раз усов нет, то мотай на другое! - хохотнул Старший жизнерадостно.
Невразумилась... В очередной свой побег ушла. Поймали. Удвоили. Бессрочниица стала. Два живца-бессрочника теперь у Девятой машины.
Когда Дохлику пришел черед ее охаживать - прошелся нежалеючи, что выгибалась вся. Чтобы врубилась, дура! За остальными из-за нее присмотр ужесточили! И что после бессрочки - брус!
К Свалке наконец доползли, и судейские с правилами определились...
5.
Дохлик, как мог, на Девятой машине свои дела устраивал. Рассказывал как правильно по Свалке ходить. А у Столовки повезло - одного из своих встретил. Сейчас все, кто не чужие, ему своими казались. Какой-то несуразно длинный подошел к Старшему и попросил разрешения с ним, Дохликом, поболтать. Дохлик сразу же понял, что именно с ним - есть нечто неуловимое, что отличает всех людей Свалки.