Егоров продолжал выходить на разведку. Рассказывал: уровень радиации падает, в городе тихо, однако никого из людей на улице нет, лишь валяется там и тут несколько трупов. А на одиннадцатые сутки он вернулся ошарашенным: власть в городе сменилась. Над горисполкомом подняли флаги США и НАТО, по улицам на джипах разъезжают американские патрули, в порту пришвартованы натовский сторожевик и транспортный корабль. Также везде разъезжают машины-поливалки, сметают грязь. В нескольких местах американские и итальянские солдаты раздают еду и респираторы. На стенах расклеены листовки на русском языке. Одну из них отставник сорвал и притащил с собой в укрытие. Все читали ее по очереди, плевались.
«Дорогие россияне (говорилось в листовке). Советское правительство низложено. Бывший диктатор страны, тиран и убийца Сталин застрелился. Так называемое Политбюро и бывшее советское правительство интернированы. Вся власть в стране перешла к народному собранию, которое возглавил полковник Вершинин.
Война, которую развязала клика коммунистов, принесла российскому народу неисчислимые бедствия. Почти полностью разрушены Москва, Ленинград, Киев, Куйбышев, Саратов, Краснодар и многие другие города европейской территории страны. Сейчас перед нами, честными российскими людьми, стоит непростая задача: совместно с пришедшими нам на помощь войсками США и НАТО минимизировать последствия ракетно-ядерной войны и радиоактивного заражения. Я призываю вас, друзья мои, дорогие братья и сестры, всячески поддерживать временную оккупационную администрацию, выполнять все ее приказы и распоряжения. Не щадя своих сил трудиться там, куда определят вас местные органы власти.
Нам предстоит огромная работа: расчистка завалов, дезактивация городов и природных богатств. В новых условиях следует научиться выращивать урожай, разводить птицу и скот. Но главная для нас ценность – это человеческая жизнь. Мы должны вырастить наших детей более счастливыми и сделать так, чтобы никогда на нашей святой земле не проросли вновь ядовитые семена ленинизма и советчины!»
– Коллаборационисты! – зло сплюнул инвалид Егоров. – Янки поганые! Человеческая жизнь для вас ценность?! Сперва полстраны поубивали, в руинах лежим – а теперь давай восстанавливай? Шиш вам!
Однако жить было как-то надо. А поскольку дозиметр показывал, что радиоактивность снизилась до приемлемого уровня, люди потихоньку стали выбираться из убежища, приводить в порядок дом и квартиры.
Мама отправилась на работу – как прежде, в детскую поликлинику. Практически весь ее персонал, женщины, вернулся на службу. Платить им стали в оккупационных долларах.
Многих детишек приводили на прием, по вечерам рассказывала мама, с острой лучевой болезнью – не каждому ведь, как им, повезло, чтобы в собственном доме имелось по всем правилам оборудованное бомбоубежище. Остальные в частном секторе по подвалам прятались, а иные фаталисты вообще не скрывались, когда объявляли воздушную тревогу. Они (и дети их) больше всего пострадали. Самых тяжелых отправляли в госпиталь, который натовцы оборудовали в близлежащем Суджуке.
Начались занятия в школе. Учили Сережу и его товарищей все те же учительницы и по прежним, советским учебникам, только предмет «Конституция СССР» отменили. Да портреты Сталина и других членов Политбюро, ранее висевшие в классах, сожгли.
Над зданием горсовета теперь реяли три флага: США, НАТО и почему-то Италии. Впрочем, вскоре стало ясно, отчего стяг повесили итальянский: Энск попал в зону оккупации макаронников, и среди патрулей и натовских матросов на улицах, кроме американцев, преобладали конфетные чернявые красавцы с Апеннин.
Заработали оба городских зимних кинотеатра, «Москва» и «Украина». Показывать в них стали американскую хронику, а также голливудские фильмы. Кино было не трофейное, как раньше, а совсем новое, поэтому, конечно, недублированное и без субтитров. Однако довольно быстро в залах соорудили специальные будки для переводчиков, и они оттуда гундели в микрофон.
В магазинах торговали, как до войны, без карточек, однако рубли хождения больше не имели – только специальные оккупационные доллары: банкноты с портретами американских президентов, чтоб им пусто было, однако разноцветные – красные, синие, фиолетовые. На хлебозаводе стали выпекать хлеб, а остальная пища была завозная и, как правило, консервированная, длительного хранения: тушенка, консервированные сосиски, яичный порошок, сухое молоко.
Открылись два ресторана, но вход туда разрешили только оккупантам. И еще русским девчонкам-проституткам. Откуда-то их вынырнуло неожиданно много. Подумать только, ведь еще пару месяцев назад многие считались комсомолками, клялись в верности родине-партии-Сталину, а теперь, за шоколадку или шелковые чулки, готовы были ложиться в одну постель с захватчиками! Проститутки кучковались на набережной, и вечерами их собиралось там много, до двадцати штук. Нормальные жители города, мама в том числе, плевали им вслед – а им хоть бы что. Повиснут на штатовском матросе или итальянском офицерике – и шмыг в ресторан. А иные, хуже того, под негров готовы ложиться! Самое обидное, что среди путан (так эти девки сами себя стали называть – на итальянский манер) появилась соседка Сережи по лестничной площадке, Виолка, которая только в прошлом году восемь классов окончила. Она, конечно, гораздо старше его и совсем взрослая на вид, и ничего у Данилова с ней все равно не могло бы получиться, но раньше он ее из девчонок во дворе выделял. Да что там говорить – вожделел втихаря! Но теперь, после того как она вышла на панель, Виолетта для него перестала существовать. Он даже обдумывал (и с Лобзиком обсуждал), не плеснуть ли в продажных девчонок соляной кислотой (которую они бы стырили из кабинета химии), но потом отставил эту идею. Сопротивляться подлым иноземцам надо, однако не путаны, по-своему довольно несчастные создания, должны быть главной мишенью.
В том, что далеко не все потеряно и биться с врагом необходимо, Данилов и его друг Лобзик были уверены. Их в этом приемник «Родина» убедил. Можете себе представить: однажды Сережа крутил ручку настройки и среди турецких, итальянских, англоязычных голосов и песен вдруг услышал голос самого Левитана! «Говорит Новосибирск, в эфире «Радио СССР», передаем сводку от Советского информбюро!» И из сводки явствует, что далеко не все для Советского Союза кончено! Политбюро и Совет Министров, которые возглавляет Никита Сергеевич Хрущев, временно руководят страной из Новосибирска. Тяжелые бои с империалистами идут на тюменском, челябинском, мурманском направлениях. Американскому десанту так и не удалось высадиться ни на Дальнем Востоке, ни на Камчатке, все атаки с воздуха и моря успешно отбиваются. В тылу врага ширится и крепнет настоящая партизанская война. Под откос пускают натовские поезда, партизаны нападают на автомобильные конвои и патрули противника.
Когда впервые Данилов «Радио СССР» услышал, он пришел в восторг. Пересказал маме, Лобзику. И они с другом – от мамаш, разумеется, втихаря – решили организовывать сопротивление. Левитан по Совинформбюро передавал для таких борцов инструкции: как, к примеру, приготовить «коктейль Молотова»: «Возьмите три части бензина или керосина, смешайте с одной частью любого масла, машинного или подсолнечного, и залейте в бутылку…» Или рассказывал, как соблюдать конспирацию и создавать подпольные «тройки» или «пятерки», а затем вредить оккупантам по-тихому: засыпать песок в баки с бензином, выводить из строя машины или оборудование.
В Энске, судя по всему, подпольщиков не водилось – ни листовок не встречалось, ни о диверсиях против захватчиков не слышно было. Видать, война развивалась настолько стремительно, что у них в городе партийные органы не успели оставить подпольные группы и партизанские отряды. Значит, мальчикам предстояло действовать самостоятельно.
И они с Лобзиком начали. Однажды, когда матери были на дежурстве в поликлинике (а работали они вместе), ребята написали (от руки, но печатными буквами) штук тридцать листовок: «Смерть натовским оккупантам!» А ниже поведали населению правду о положении дел на фронтах – ведь не у всех есть такой замечательный радиоприемник «Родина», и люди ни о чем не знают. Просто не ведают о том, что СССР еще не погиб, как утверждают коллаборационисты, а сражается, и советское правительство руководит борьбой из Новосибирска, и геройские солдаты, офицеры, партизаны и подпольщики отчаянно бьются на фронтах и в тылу за свободу Родины.
Мальчики наварили кастрюльку клейстера, взяли кисти. Пробежали ночью по бывшей улице Советов (теперь Главной) и площади Героев (так и не переименованной). Лепили листовки на столбы, стены домов и заборы. Хоронились от патрулей. В городе действовал комендантский час, с двадцати трех часов и до шести утра, и если бы их поймали, да еще с листовками, им была бы крышка.