Я мысленно прикинул количество островерхих шапок – человек семьдесят, по нашим меркам серьёзное войско. Стоило определиться: вмешаться в схватку (зажигалки и острые штыри-стрелы были у меня с собой – советам дядьки Акима я следовал всегда), либо лететь в Комплекс за подмогой. Как ни хотелось сбросить смертоносный груз на головы противников, благоразумие победило. Обозначить себя нельзя, чем быстрее исчезну незамеченным – тем лучше. А особого толка от моего вступления в бой все равно бы не было.
Я рывком изменил направление и, оседлав воздушный поток, развернулся.
Маркитанты продержатся. Все-таки вооружены неплохо. Было бы патронов в избытке, они бы всех противников перестреляли. Отец обязательно вышлет подмогу. Заодно поквитаемся с чужаками и за Пойменское.
Обратный путь всегда кажется длинным. Особенно, если спешишь. Я выкладывался на полную катушку, лавируя и находя более быстрые потоки, но крыло не могло домчать меня мигом.
Чудес на свете не бывает. Я разрезал небесный простор быстрее рукокрылов, а хотел лететь молнией. Драгоценное время струйкой уплывало в песок.
Но всё имеет свой конец. Приземлившись перед ангаром и велев часовому стеречь крыло как зеницу ока, я стремглав бросился к отцу.
Дважды по дороге попадались ястребки, они недоумённо смотрели, порывались спросить, чего это я несусь как угорелый. В ответ приходилось бросать короткое «потом!».
Я предполагал, что найду отца на ярмарке, в трактире у тётки Матрёны. В это время он обычно был там. Мне, кстати, столоваться у неё запрещает. Говорит: «Не по должности!»
Я пулей влетел в трактир, едва не сбив с ног Тимошку-полового. В ополчение его не взяли по здоровью, мастеровым он не стал по косорукости, а «колхозником» из-за невероятной врожденной лености. Зато в трактире нашёл своё призвание. Умел подладиться к гостю, любую еду подавал так, что посетитель себя чувствовал пупом Земли, ну и ещё был батиными ушами: пересказывал, какие речи ведутся в трактире.
Старосте всегда нужно держать нос по ветру. Недовольные всегда найдутся, только опасность от них разная. Один побурчит и всё, а другой вынет ножичек из-за голенища да пырнёт при удобном случае. Первых отец прощал, со вторыми разговор короткий.
Как-то раз меня взяли в заложники, чтобы таким образом надавить на отца. Дескать, не пойдёшь на уступки, мы твоего щенка на полоски порежем.
Я тогда мальцом был, три года от роду. Не знаю, что за моча тем уродам в голову стукнула, почему на дело богопротивное пошли, только отец и меня из поруба освободил, и у злодеев кишки на кулак намотал. Батя… он такой, всё может. За меня любому глотку порвёт!
Но и ласки от него не дождёшься. С самых ранних лет меня приучал к строгости и воздержанности: в жизни, в делах, в поступках. Кремлёвским дружинникам иначе нельзя, а отец был лучшим из лучших.
Слово учил держать, мечом владеть, из рукопашной схватки победителем выходить. Только чувствовал я, что не все надежды отца оправдал. Большего он от меня ждёт, а чего именно – непонятно. Я тогда себе зарок дал: хоть из кожи вылезу, но перед отцом отличусь. Похвала из его уст – лучшая награда.
Я повертел головой в поисках отца. Его не было видно.
– Тимошка, где староста?
– Только-только ушёл.
– Куда?
– Дык мне ж не докладываются!
Я снова кинулся на улицу, высматривать отца. Его ни с кем не спутаешь, в любой толпе выделяется. Поворот, ещё поворот. Каждая улочка в Комплексе с двойным назначением, в любой миг из мирной обители превратится в форпост обороны.
Вдалеке виднелась фигура отца, о чём-то разговаривавшего с двумя помощниками.
– Староста!
Он вскинул голову.
– Там, в паре вёрст за Пойменским, бой. Семь десятков верховых напали на обоз маркитантов. На помощь надо идти… – выпалил я, переходя на бег.
Лицо отца стало суровым.
– А пойменские чего?
– Нет больше их. Деревню сожгли, жителей перебили.
Кулаки Добрыни сжались.
– Кто?!
– Думаю, те, кто сейчас маркитантов потрошит.
– Ясно, – в глазах отца зажглись недобрые огоньки. – Что за верховые? Чем вооружены?
– Кто такие – неясно. На кочевников из старой книги похожи. Помнишь, той самой, по истории? Из оружия: луки, копья, сабли… огнестрел, но его мало.
– Автоматы?
– Слава богу – нет. Вроде обычные пищали.
– Поднимай ястребков. Сразу два звена. Нас не ждите. Я с дежурной полусотней выеду.
– Отец! Без тебя никак? – Вот так он всегда – в любую заваруху первым лезет, словно без него не справиться. А ведь не станет отца, боюсь, не станет и Крылатского. Весь наш Комплекс лишь на его авторитете держится.
Отец отрицательно покачал головой.
– Плох тот командир, который своих бойцов не ведёт. И вообще: твоё дело приказы выполнять, а не рассуждать. Марш к ангару!
– Слушаюсь! – отрапортовал я и помчался поднимать ястребков, на бегу прикидывая, кого стоит взять.
Добровольцев искать бесполезно – парни горячие, как на подбор, в бой рвутся все до одного. Не позовёшь – обидятся. Эх, была-не была, возьму самых опытных, с остальными потом посчитаемся. Ястребки, братья мои названые, не дураки, поймут.
Дежурная полусотня хоть и легка на подбор, но мы их в два счёта обставим. Конечно, фенакодуса удается обставить редко, если ветер благоприятный, но зато нам объезжать всякие ловушки не надо и на месте окажемся раньше ополченцев. В принципе, у отца расчёт верный. Сначала ястребки отбомбятся, потом в бой вступит тяжёлая кавалерия. Тяжёлая, потому что на ополченцах брони с добрый пуд весом. А если ещё оружие посчитать, так все два будут.
В сшибке каждый кавалерист всё равно что танк. Всех с пути сносит. Ну и рубятся ополченцы любо-дорого поглядеть. Кого хочешь в капусту нашинкуют.
Примчался к ангару, быстро объяснил, что и как, отобрал пятерых ястребков. И снова взмыл в небо, только теперь в бой.
Глава 3
Маркитанты молодцы: не только держались, но еще и сумели уполовинить нападающих. При их-то оружии, да если бы противник не сменил тактику и не стал прятаться, вообще бы никого не оставили. Но кочевники теперь на открытых местах не показывались. Фенакодусов они выбили, а до людей все равно дотянуться не могли. Однако уходить не уходили. Видать, позарез им был необходим этот обоз. А уж нам-то как нужен!
Мы действовали как обычно. В первом заходе пройдёмся бомбами-«зажигалками», во втором метаем длинные стрелы, каждая из которых запросто пригвоздит всадника к седлу. Если, конечно, попадет, что бывает крайне редко. Плохо, что бомб этих маловато. Сами не делаем, приходится покупать у тех же маркитантов.
Разгорячённые схваткой кочевники (они действительно словно сошли со страниц старинного учебника истории, глава о Золотой Орде) не замечали, что творится над головами, а когда заметили – было поздно.
Я пронёсся на бреющем полёте, выцеливая, где погуще потенциальных мишеней. Если уж бить, так наверняка. «Зажигалки» – удовольствие дорогое, впустую расходовать обидно. Тем более, на глазах у других ястребков осрамиться нельзя.
Шапки с острыми верхами всё ближе и ближе. Иногда в поле зрения попадают и лица, преимущественно скуластые и узкоглазые. Они ещё ничего не подозревают, не кричат «тревогу»! Никто из них не глядит на небо в ожидании опасностей. Замечательно, всё по плану. Теперь берегитесь! Отправлю вас в ваш загробный мир без всякого сожаления, ведь вы это заслужили, уничтожив деревню. И будьте вы прокляты!
Всё, пора. Я заложил крутой вираж. Колбочка с горючкой полетела вниз. Почти сразу раздался негромкий хлопок. Яркое пламя вздыбилось вверх, пожирая какого-то всадника. Еще на троих или четверых попали брызги термической жидкости. Всадникам ладно, ну получат по паре ожогов, однако фенакодусы в панике ринулись прочь.
– Так вам, сволочи! Так! – закричал я, торжествуя, и повернул на второй круг.
Конечно, наши зажигалки служили оружием больше психологическим. Чтобы нанести серьезный урон, колба должна быть куда здоровее и, главное, попасть надо в самую гущу противника. Но где найти живое существо, которое не боялось бы огня?
Тут в бой вступили прочие ястребки. Снова треск, и ещё два огненных столба лизнули языками небо. А потом над развалинами пронеслось следующее звено.
Конечно, чувствительного урона врагу мы не нанесли. По одиночке, да с качающегося дельтаплана особо не попадешь, но какую-то панику мы подняли. Некоторые противники даже выскочили на открытые места, где их быстро уложили маркитанты. Даже самый умелый наездник не сразу совладает с потерявшим голову от страха фенакодусом.
Я взял в правую руку длинный и толстый стержень, прикинул, в кого бы направить, и быстро определился. Ориентиром стал дородный мужик, не особо стремившийся лезть в гущу боя. По манере вести себя и отличительному знаку (пышный султан не на шапке с острым верхом, а на металлическом шлеме, обмотанном чалмой) я вычислил в нём главного. Ты-то мне, голубчик, и нужен.