– Меня зовут Альберт, можно просто Берт, – не в силах преодолеть смущение, ответил я.
– А меня Агнешка, – сообщил «ангел» и зарделся.
– Агнешка? – удивился я странному звучанию имени.
– Мы из Польши, – сказала она. – Моя мама актриса.
– Разве в Госларе есть театр? – удивился я и тут же прикусил язык от своей несдержанности.
– Маму пригласил один знатный господин, – пояснила девушка и покраснела еще больше. – Он видел ее выступление, а мама поет и танцует в Варшаве. И предложил ей весьма выгодный контракт. У него в этих местах огромное поместье, он очень богат и даже имеет свой домашний театр.
– Но как ты оказалась в нашей деревне? – удивился я.
Смущаясь все больше, я тщательно отжал тряпку и покинул церковь. Агнешка следовала за мной. Я прошел дворик, спустился с небольшого холма, вымыл ведро в ручье, опрокинул его на пень, аккуратно развесил тряпку на ближайшем кусте шиповника. Было начало июня, и куст только начал цвести яркими розовыми цветами.
– Ой, что вы сделали? – испуганно проговорила Агнешка и осторожно сняла тряпку, расстелив ее на траве.
– Что? – глупо переспросил я, не сводя глаз с девушки.
Никогда я не видел никого прекраснее. Нежная юная блондинка с русыми воздушными кудряшками с тонкой, почти прозрачной кожей, с огромными синими глазами, опушенными длинными ресницами, – Агнешка и правда казалась неземным существом. И вдруг она своими нежными ручками взяла половую тряпку. Это показалось мне вопиющим недоразумением, мир словно рухнул к ее ногам, чтобы попросить прощения за такую несправедливость. Подобная девушка могла касаться только цветов.
– Вы закрыли тряпкой розочки шиповника, – тихо ответила Агнешка. – А они так прелестны! И какой волшебный аромат!
Она наклонилась к кусту и втянула своим очаровательным носиком воздух. У меня перехватило дыхание от этой прекрасной картины. Эмоции захлестнули, мысли путались, но слова – красивые, тут же возникшие будто ниоткуда, – привычно начали складываться в рифмованные строчки. И мне захотелось их записать.
– Так вам нужно составить письмо? – с трудом взяв себя в руки, уточнил я. – Вы так и не ответили, как оказались в нашей деревне.
– Здесь живет наша дальняя родственница, – пояснила Агнешка. – Мы ее раньше никогда и не видели, потому что постоянно жили в Польше. Но вот сейчас… мама решила, что мне лучше будет побыть у нее какое-то время. Она не хочет, чтобы я оставалась при театре этого господина.
«Это можно понять, – мелькнули мысли. – Такое прелестное создание наверняка вызовет недостойные желания у господ. Ее мать права, услав дочку подальше».
– Сколько вам лет? – машинально спросил я и снова смешался от своей бестактности.
– Месяц назад исполнилось пятнадцать, – сообщила Агнешка. – А вам, господин Хольц? – после паузы с любопытством поинтересовалась она.
– Семнадцать, – сказал я. – Не надо называть меня господином! Я ведь сын плотника, а грамоте меня выучил наш священник, отец Иоахим. Зови меня просто Берт!
– Хорошо, Берт! – смутилась она.
– Так у кого ты живешь? Я тут родился, всех знаю.
– У тетушки Софи, ее домик на самом краю деревни… за речкой, – ответила Агнешка. – Я уж три дня как к ней приехала. И уже сильно соскучилась по матушке, – тихо добавила она.
– Так ты родственница Софии! – удивился я, вспоминая старую женщину, живущую на отшибе.
Ее ветхий домик стоял как бы особняком. Деревня располагалась по высокому берегу реки, одно время решили, что нужно строиться и на другом берегу. София первой поселилась там, но за ней никто не последовал из-за сильного наводнения, которое затопило ее новый дом и огород. Больше таких паводков у нас не было, но жители уже опасались селиться на низком берегу, так София и осталась в одиночестве. Через реку был построен шаткий мостик, его периодически чинили, чтобы старушка не была отрезана от мира. Она ходила за нуждами в деревню, часто посещала церковь. Я вспомнил ее морщинистое добродушное лицо и попытался найти хоть какое-то сходство с ее юной родственницей. Но, на мой взгляд, это было все равно что сравнивать старую высохшую корягу с едва распускающейся розой.
Мы замолчали, мое смущение нарастало. Я никак не мог выровнять дыхание, оно при одном взгляде на нежное лицо Агнешки сбивалось.
– Так вы напишете письмо, госпо… Берт? – после затянувшейся паузы спросила она. – Я заплачу.
И Агнешка начала рыться в кармане юбки. Протянув мне на ладони монету, робко спросила, хватит ли. Но я даже не взглянул на достоинство монетки. Я был готов не то что письмо написать, но и луну с неба достать. Никогда я не видел таких прекрасных воздушных созданий. У нас в деревне было довольно много девушек, но все они отличались коренастыми крепкими фигурами, румяными круглыми лицами и пышными формами. К тому же были громкоголосы и весьма задиристы. И я старался поменьше с ними общаться. Иногда ходил на танцы, которые устраивались на пятачке возле речки, но обычно стоял, подпирая плечом какое-нибудь дерево и наблюдая за танцующими парочками. Девушки особо на меня пока внимания не обращали. К тому же я был очень стеснительным: из-за своей рыжей шевелюры и конопушек считал себя мало привлекательным для противоположного пола. И вот такое прекрасное создание, похожее на небесного ангела, снизошло до меня, разговаривает со мной и даже обращается с просьбой. Я обратил внимание, что и ее одежда разительно отличалась от нарядов наших деревенских девушек. Они тоже носили длинные юбки и блузы, в основном из грубого небеленого полотна, а у Агнешки юбка была светло-серой с кружевными оборками, блузка – голубоватой из какого-то легкого материала, широкий ремень подчеркивал ее тончайшую талию. И этот наряд еще больше придавал ей сходства с неземным существом, так я тогда подумал.
Мы вернулись в церковь, я составил письмо для ее матушки и категорически отказался брать деньги за услугу. Агнешка вначале настаивала, потом смирилась и горячо меня поблагодарила. Мы расстались, но с тех пор я не знал покоя. И по вечерам стал украдкой приходить к дому Софии и, затаившись за кустами, ждать, когда увижу милую девушку. Агнешка иногда выходила во двор. Я узнал, что несмотря на ее изнеженный вид, она не гнушается никакой работой и всячески старается помочь тетушке. И это только добавило пыла в моем к ней отношении. Я грезил наяву, я видел ее во сне. И писал. Только стихи могли облегчить мое состояние. Сколько же я сочинял тогда! Думаю, что ни один университет не помог бы мне так быстро продвинуться в изучении тайн стихосложения, как эта ежедневная практика. Я сравнивал свои новые творения с предыдущими, ясно видел все недочеты и старался улучшить текст, так как хотел добиться божественного совершенства только ради Агнешки. Я мечтал, что когда-нибудь запишу все эти стихи в красивую тетрадь и подарю милой. Сердце начинало колотиться сильнее, когда я представлял, как она удивится, как зардеется от смущения и удовольствия. То, что ей понравятся мои перлы, я почти не сомневался, ведь они выходили все лучше и лучше. Конечно, я знал, что она не владеет грамотой, но надеялся, что сам прочитаю ей стихи. В мечтах я видел нас сидящими на берегу речки при закатном освещении… Агнешка склонила голову мне на плечо, а я зачитываю ей поэтические признания в любви… И кто знает, может, ее сердечко откликнется на мое чувство?
Лето пролетело как один миг. Мы не так часто виделись с Агнешкой, она вела замкнутый образ жизни и почти не выходила со двора, но те редкие встречи, когда она появлялась в церкви, были для меня словно жемчужины в раковине моей истосковавшейся по ответной любви душе. У меня уже скопилось около ста стихотворений, я собрал их в цикл и озаглавил «Моему милому ангелу». Про себя я только так называл Агнешку. Деревенские парни тоже обратили внимание на странную замкнутую девушку, поселившуюся у Софии. Были попытки познакомиться с ней поближе, но Агнешка всячески им противилась. Парни были раззадорены, девушки возненавидели таинственную чужестранку.
В октябре меня постигло горе: моя милая исчезла. Она больше не приходила в церковь, не просила меня написать ее матушке или прочитать, что та пишет ей. Я несколько раз приходил к дому Софии, но там было тихо. Неделю я предавался отчаянию, почти не ел и не спал и не мог найти никакого выхода. Окончательно потеряв голову, я не нашел ничего лучшего, как обратиться к отцу с нелепой просьбой посвататься к Агнешке. Тот пришел в исступление. Никогда я не видел отца в таком гневе. Он кричал, что не позволит своему сыну жениться на дочери актерки и потаскушки, что всем в деревне известно, кто такая Агнешка и где служит ее мать, что как только она появилась у нас, то были сразу наведены справки, что за особа поселилась у Софии.
– Это Иоахим свел вас?! – орал отец в исступлении. – А еще святой отец! Да он старый сводник! Ты в церкви с ней познакомился? А где же еще! Ведь эта девка только туда и ходила!