— Мне Людмила Александровна уже выдала аванс. Я займусь вашим делом. И, если вы не против, начну с того, что побеседую с вашими детьми.
— Пожалуйста, — развела руками Алла Николаевна. — Оксана будет дома примерно через час, она в университете. Глеб, как вы уже знаете, в больнице. К нему, правда, доступ ограничен, но я поговорю, вас пропустят.
— Хорошо. Тогда начнем с больницы.
Я допила свой кофе и встала с места, давая понять, что дело не терпит и пора отчаливать.
Навашин с Фахрутдиновой отправились к себе на стадион. Я мило попрощалась с менеджером футбольной команды, пожав ему руку. Он, в свою очередь, выразил надежду на то, что встреча наша не последняя.
Мы же вместе с Аллой Николаевной на ее «Хонде» поехали в больницу.
У дверей палаты, где находилась местная футбольная звезда, был выставлен пикет. Дежурили двое парней, по прическе и манерам которых можно было сразу сказать, что им чужды различного рода тонкости и хитрости, и — чуть что — они сразу решают проблемы кардинально и наверняка. «Быки» узнали мать Крашенинникова и хмуро спросили, кто такая я. Удовлетворившись репликой Аллы Николаевны «она со мной», молча пропустили нас в палату.
Крашенинникову, видать, по блату выделили отдельный бокс с телевизором и холодильником. Сам центрфорвард был достаточно худосочным пареньком лет двадцати—двадцати двух, с вытянутым лицом и длинной шеей.
Алла Николаевна поздоровалась с сыном и деловито стала выкладывать прихваченные из дома продукты в холодильник и в тумбочку.
— Глеб, познакомься, это Татьяна. Она согласилась расследовать, кто на нас наезжает…
— Мам, все это чушь, никто на нас не наезжает! — раздраженно отмахнулся Глеб. — А вы частный детектив?
— Да, — призналась я со вздохом. — А что — не похожа?
— Почему? — смутился футболист. — Просто никогда не видел живьем…
По его настроению, однако, явно можно было понять скептическое отношение ко мне. Почувствовав это, Алла Николаевна весьма энергично и эффектно провела рекламную кампанию моей персоны, в течение минуты обрисовав реальные и мнимые мои заслуги перед гражданами нашего города по избавлению их от криминальных проблем.
Глеб сначала удивился, потом равнодушно пожал плечами и спросил, что от него требуется. Я предложила, чтобы он по возможности подробнее вспомнил все обстоятельства дела.
Он вздохнул и какими-то шаблонными фразами начал рассказывать. Выяснилось, что вечером его остановили в подъезде двое и попросили автограф. Как только он наклонился над листком бумаги, ему стукнули железным прутом по голове. Удар был всего лишь один. Когда Глеб упал, один из нападавших пнул его ногой и оба убежали.
— У тебя есть какие-нибудь враги? — напрямую спросила я, едва он закончил свой рассказ.
— Нет, — тут же ответил Глеб. — Я ни с кем стараюсь не ссориться. Даже с теми, с кем это порой очень непросто сделать.
— Это с кем же?
— С Гараевым, например, с нашим тренером. Благо я еще мячи регулярно забиваю, а то вообще спасу не было бы. С остальными-то он не больно церемонится. Но порой и на меня наезжает не по делу. А когда наезжают без причин, сами понимаете…
— А когда причина есть?
— Ну, тогда еще куда ни шло, — уклончиво ответил Крашенинников.
— Так, может, все-таки есть какая-то причина, по которой на тебя кто-нибудь мог наехать?
— Ну, должен я деньги, — после некоторого раздумья сказал футболист. — Ну и что… Нет, Андрюха не будет со мной так поступать.
— Кому ты должен и сколько?
— Три тысячи «зеленых», за машину… Другу своему… Еще с прошлого года…
— А когда должен был отдать?
— Еще зимой, но я не смог. Кризис все-таки… Да я видел его недавно! — Глеб повысил голос. — Он, конечно, был раздражен, но ведь все понимает. Если в высшую лигу в этом году выйдем, я ему точно отдам.
Я узнала фамилию и адрес Андрея, которому Глеб был должен деньги, и записала приметы неизвестных хулиганов. На прощание Крашенинников еще раз заверил меня в том, что его кредитор здесь абсолютно ни при чем.
«Не очень густо», — думала я, выходя вместе с Крашенинниковой-мамой из больницы. Но это же только первый этап дела, впереди встреча с дочерью Аллы Николаевны, Оксаной.
Возможность пообщаться с ней представилась мне сразу же по возвращении в квартиру Крашенинниковых. Оксана уже вернулась с занятий.
Она оказалась довольно высокой и стройной длинноволосой девушкой с резкими, почти подростковыми манерами.
— Украли у меня паспорт. Не знаю кто… Встретили, навешали и деру, — примерно такими рублеными фразами она обрисовала мне свои проблемы и исчезла в своей комнате.
Алла Николаевна зашла к ней и после пятиминутного разговора с дочерью пригласила в комнату и меня.
— Я вас оставляю вдвоем, — сказала она.
Как только за матерью закрылась дверь, Оксана равнодушно спросила:
— Ну и что вас интересует?
— Давай на «ты», — предложила я. — У нас не такая большая разница в возрасте.
Оксана пожала плечами.
— Так что же ты хотела у меня узнать?
— То, что на тебя напали и отобрали паспорт, я слышала. Но кто напал? Ты вообще не запомнила их?
— Ну почему не запомнила? Один — высокий, лысый. Другой — поменьше и потолще. Больше ничего не помню. У меня голова болела… И вообще… — в тоне Оксаны начали прорываться нотки раздражения.
— Что вообще?
— Достали все, — Оксана неожиданно резко встала со стула и прошла в угол комнаты.
Там стоял компьютер. Она включила его и через минуту уперлась в игру «Дум». Я исподволь стала наблюдать за ней. По тому, как азартно мочила она всех своих виртуальных врагов, отпуская по ходу борьбы резкие высказывания, я поняла, что девочка находится в явно невротическом состоянии.
— Говорят, ты за границу собралась?
— Да нужна мне эта заграница… — неожиданно агрессивно отреагировала Оксана. — Я хочу спокойно пожить хоть чуть-чуть, а тут — справки, фотографии, хрень всякая, мать покоя не дает… Тьфу! У нее на работе проблемы, значит, все должны на уши вставать.
— Ты что, думаешь, паспорт у тебя случайно украли?
— Думаю, да, — упрямо качнула она головой, и волосы закрыли ей лицо. Нервно поправив их, она снова уткнулась в компьютер.
— Оксана, а у тебя есть друг? — неожиданно спросила я.
Этот вопрос застал ее врасплох. Она прекратила двигать мышкой и, уперев взгляд в монитор компьютера, несколько секунд сидела молча. Потом снова встрепенулась, повернулась ко мне и с вызовом спросила:
— А какое это имеет значение?
— Просто ты оставляешь впечатление очень крутой девчонки. А поведение твое под стать любому парню. Мне интересно, какие парни на тебя западают?
Оксана скептически покривилась.
— Это не они западают, а я… И все на каких-то… Ах, твою мать! — она чуть отвлеклась от игры и тут же поплатилась за это своей виртуальной жизнью.
Отложив мышку в сторону, повернулась ко мне и сказала:
— Так, лабуда какая-то все попадается. Ничего интересного. Амбиций до фига, а толку никакого. На уме только чтоб в постель затащить, а делать там ни хрена не умеют.
— Оксана, что приготовить тебе на ужин? — заглянула в комнату Алла Николаевна.
— Я же сказала, что сегодня ничего не хочу есть! — взвилась Оксана. — Какого черта! А если опять приготовишь сосиски со спагетти, так ешь сама, меня от них воротит!
Алла Николаевна пожала плечами, осуждающе покачала головой и удалилась.
Оксана немного погодя встала, вышла из комнаты и вскоре вернулась с кухни, держа в руках пакет чипсов. Набрав горсть и отправив себе в рот, вновь уселась за компьютер.
Тут зазвонил телефон, и Оксана бросилась к трубке.
— Алло… Это опять ты? Сколько можно! — голос Оксаны срывался на истерику. — Что тебе надо? Да пошел ты…
Она, размахнувшись, шмякнула трубкой об аппарат. Я уже подумала, что телефону пришел конец, однако малайзийская пластмасса «Панасоника» стойко выдержала удар.
— Неудачи на любовном фронте? — спросила я.
— Это к делу не имеет никакого отношения, — отрезала Оксана и вдруг скривилась.
Лицо внезапно исказилось, как будто она только что съела что-то непотребное или в комнате неожиданно распространился какой-нибудь неприятный запах. Кислятина на лице Оксаны сохранялась примерно с полминуты, потом она вздохнула и повернулась ко мне. По ее настроению я поняла, что она сейчас поставит ребром вопрос о моем пребывании в ее комнате. Вряд ли эта девочка скажет мне что-нибудь стоящее… И тут, просуммировав в своей голове все впечатления от общения с ней, я озарилась догадкой.
— Ты, извиняюсь, случаем, не беременна? — спросила я вдруг, опережая ее фразу.
Оксана тут же сжалась в комок и, уже открыв рот, замолчала.
— Я права? В этом виноват тот, кто звонил? — продолжала я натиск.