– Мы ее так и оставим? – упавшим голосом спросила Галя.
– А куда же ее деть? – рассердился Мехреньгин. – Если с собой везти, так над нами все отделение смеяться станет! Ты вот что, одежду давай захватим, на всякий случай…
Галя блеснула глазами и вмиг стянула с манекена свитер и юбку, убрав все в неизвестно откуда взявшийся непрозрачный пакет.
Злясь на себя за сентиментальность, Мехреньгин забросал манекен, выглядевший беззащитно и жалко, листьями и хвоей. Билет, найденный в кармане юбки, он сунул в бумажник, зная уже, что долго ему там лежать не придется – как уже говорилось, капитан Мехреньгин очень не любил неразгаданных происшествий.
Однако в отделении выяснилась очень неприятная вещь. Позвонил капитан Стуков и слезно просил подежурить за него, он, дескать, никак не может, поскольку совершенно неожиданно приехала теща и ее нужно встретить. Должна была на следующей неделе, и Стуков заранее отпросился у начальства, а ей вздрогнуло притащиться сейчас, оказия какая-то вышла. И теперь мало того, что лишних три дня тещу терпеть, так еще и с дежурством проблемы.
Жека как услышал про это, так и сорвался с места, как резвый конь, так что пришлось оставаться Валентину.
Воскресенье для милиции день тяжелый, это все знают. Некоторые несознательные граждане считают, что выходной дан исключительно для того, чтобы напиться в стельку. После этого они начинают бурно выяснять отношения друг с другом и лупцевать своих жен или соседей – кто подвернется. Так что суетится капитану Мехреньгину предстояло с утра до вечера.
Анна Ивановна поставила на лестничную площадку две тяжеленные сумки, перевела дух и протянула было палец к кнопке вызова лифта. Однако лифт не работал – кнопка горела красным светом.
Анна Ивановна застонала в голос. Тащить этакую тяжесть на девятый этаж пешком было выше ее сил. В сумках была с осени убранная в погреб картошка, две банки варенья, да еще огурчики. Все сохранилось отлично, дождалось весны, вот только тяжесть несусветная, а лифт не работает, очевидно, опять где-то застрял.
Анна Ивановна прислушалась и поглядела наверх. Так и есть: раздавалось равномерное хлопанье автоматических дверей – лифт застрял на втором этаже. Это было еще не так плохо – можно подняться и убрать из дверей то, что мешает им закрыться. Стиснув зубы, Анна Ивановна подхватила сумки и устремилась на второй этаж.
Дверям лифта действительно что-то мешало закрыться, но когда подслеповатая Анна Ивановна подошла поближе и увидела это что-то, сумки выпали у нее из рук и лестница огласилась жутким криком. Дверям лифта не давало закрыться мертвое тело мужчины. Ноги его были в лифте, а голова на лестничной площадке, и бурая лужа крови растекалась на грязном бетонном полу причудливым пятном. На крик Анны Ивановны на лестничной площадке открылась всего одна дверь – справа от лифта, да еще за одной дверью раздался басовитый лай с художественными подвываниями. На пороге своей квартиры стояла молодая, весьма легкомысленно одетая деваха – Ирка. Ирка работала барменшей в небольшой кафешке напротив, вся лестница это знала.
Увидев мертвого мужика, Ирка, вместо того чтобы помочь Анне Ивановне, сама заорала еще сильнее и чуть не хлопнулась в обморок. Как впоследствии выяснилось, она не выносила вида крови. Так бы стояли они и орали, если бы снизу не поднимался отставной майор Виктор Степаныч с шестого этажа.
Виктор Степаныч был ярым поборником здорового образа жизни и бегал по вечерам четыре круга вокруг школы и универсама. Свежий и румяный после пробежки, Виктор Степаныч, как человек военный, быстро оценил ситуацию, гаркнул, как на плацу: «Тихо, бабы!», после чего схватил замолчавшую от изумления Ирку и впихнул ее в квартиру. Анна Ивановна тоже очнулась, подхватила сумки и хотела уже бочком прошмыгнуть мимо мертвого тела, чтобы отправиться домой. Но Виктор Степаныч поймал ее не глядя за рукав и хотел было поставить на лестнице, чтобы предупреждать проходящих соседей, однако по недолгом размышлении завел ее тоже в Иркину квартиру, справедливо посчитав, что Анна Ивановна немедленно сбежит от страха, если останется наедине с покойником.
Оставив дверь открытой, Виктор Степаныч взял тут же валявшийся в коридоре телефон и набрал 02. Когда милиция ответила, он четко изложил ситуацию и в ответ получил приказ ждать опергруппу. Ждали двадцать минут, потому что отделение милиции находилось в двух кварталах от их дома. За двадцать минут не случилось ничего особенного, только вернулся Иркин хахаль, которого ей приспичило послать за сигаретами. Увидев мертвого, хахаль затрясся мелкой дрожью, а когда узнал, что вскорости прибудет милиция, дрожь его из мелкой перешла в крупную. Чтобы не терять времени даром, Виктор Степаныч начал предварительное следствие.
– Мужик этот – кто такой? Ирка, тебя спрашивают! – прикрикнул он.
– А я знаю? – вякнула было Ирка, но, поколебавшись немного, подошла к двери, вытянула шею, зажмурившись, потом открыла один глаз и с визгом шарахнулась обратно.
– Да ведь это Толик!
– Какой еще Толик? Говори толком!
– Толик из семнадцатой. У меня квартира шестнадцать. А у него – семнадцать.
– Это который с собакой? – вмешалась Анна Ивановна.
– Ну да, бультертьер у него, слышите, воет? Чувствует, наверное.
– Тут Милица Владимировна раньше жила, – объяснила Анна Ивановна. – Она осенью умерла.
– Это я знаю, – кивнул Виктор Степаныч.
– Ну вот, а сын квартиру-то и продал этому. Месяца два он уже живет.
– Та-ак, – протянул отставник. – Кто же его приложил-то? Видно, стукнули чем-то тяжелым, когда из лифта выходил. Постой-ка, – он обернулся к Иркиному хахалю, который тихо клацал зубами на диване. – Кончай трястись, отвечай нормально. Ты в какое время за сигаретами выходил? Этого еще не было?
После долгого совещания с Иркой выяснилось, что выходил хахаль в четверть одиннадцатого, на площадке никого не было, а лифт вообще ехал вверх. Анна Ивановна со своей стороны сообщила, что вошла в подъезд без двадцати одиннадцать, примерно, конечно.
– А ты что так долго ходил? – спохватился Виктор Степаныч. – И какого черта трясешься?
– М-милиции боюсь, – вздохнул Иркин хахаль. – Сразу все на меня повесят.
– Бывал на зоне уже? – догадался отставник.
– Так по малолетству. Но этого я не трогал, хоть он к Ирке и вязался. Я ему только сказал по-хорошему, чтобы он это дело прекратил.
– М-да. Положение у тебя аховое.
– Да что вы все спрашиваете? – нервно заговорила Ирка. – Вы сами-то когда вниз спускались?
– Я на лифте ехал, – строго сказал Виктор Степаныч, – ровно в 22.00. Значит, так. В 22.15 трупа еще не было, а в 22.40 он уже был. Значит, в течение двадцати пяти минут этот Толик пришел, его стукнули, и он упал. А ты не слышала, когда лифт открылся? – обратился он к Ирке.
– У меня телевизор орал, чтобы в кухне слышно было, – виновато ответила та, – я ужин готовила, отбивные… Ой! – она метнулась на кухню.
– Сгорело все! – раздался ее расстроенный крик.
– Тут человека убили, а ей отбивных жалко! – приструнил Ирку Виктор Степаныч.
Приехала милиция – три человека. Один принялся возиться с трупом, другой фотографировал, а третий, довольно молодой, узкоплечий и в очках, взялся опрашивать свидетелей.
– Моя фамилия Мехреньгин, – представился он, – это река такая – Мехреньга.
Наибольший интерес у него вызвала Анна Ивановна, как человек, первым обнаруживший труп. Виктора Степаныча пока отпустили, сказав, чтобы шел к себе, до него очередь дойдет, когда по квартирам опрашивать будут. Тот удалился, сильно обиженный.
Милиция еще покрутилась на лестничной площадке, звякнула для порядка в две оставшиеся квартиры. Там никто не открыл, потому что в пятнадцатой все семейство в отпуске, как пояснила Ирка, а в восемнадцатой живут две старухи, боятся воров и после девяти никому не откроют, хоть застрелись.
– А если преступление. Вот как сейчас? – Мехреньгин нацелился на Ирку очками.
– Ну, вы же сами видите. Хоть пожар, хоть наводнение, хоть тайфун, хоть цунами!
– Ладно, граждане, – вздохнул капитан, – пройдите в квартиру, дайте санитарам выполнить свою работу.
Милиция уехала, захватив на всякий случай подозрительного Иркиного хахаля. Лифт отключили до выяснения обстоятельств.
Накапав рыдающей Ирке валерьянки, Анна Ивановна потащилась к себе на девятый этаж, кляня в душе мертвого Толика и себя, бестолковую дуру, что прособиралась на даче и не успела на более раннюю электричку. Тогда она добралась бы домой на час раньше и успела бы пройти по лестнице до убийства.
На следующий день капитан милиции Валентин Мехреньгин, сговорившись по дороге встретиться с участковым, отправился опрашивать свидетелей по лестничной клетке. Настроение у него было хуже некуда. Потому что предварительная прикидка ничего не дала. Убитый, Анатолий Матренин, проживавший по адресу Сиреневый бульвар, дом одиннадцать, квартира семнадцать, был рэкетиром. Работа его заключалась в том, чтобы обходить ларьки и маленькие магазинчики у метро и получать с них деньги. В качестве психологической меры устрашения он держал бультерьера по кличке Квазимодо. В мясных магазинах, кроме денег, бультерьеру давали натурой. И черт его знает, этого Матренина, кому он успел насолить? Вероятнее всего – многим… И ларечники, и свои могли с ним чего-то не поделить. Только если бы свои собратья его прикончили, то уж, верно, ножом или из огнестрельного оружия. Но врач однозначно сказал, что смерть наступила от удара по голове тяжелым тупым предметом.