Тропинка под ее ногами начала разрушаться прямо на глазах. Элизабет попыталась вскарабкаться на безопасную высоту, но было слишком поздно, ей не за что было уцепиться. Она закричала, поскольку ее подбросило и оттолкнуло от утеса в сторону пропасти, куда она, совершенно беспомощная, начала падать. Насколько далеко внизу скалы, на которые она упадет? Почувствует ли она, как ломаются ее кости?
И тут она услышала крик, глубокий голос Рэндольфа звал ее:
– Элизабет!
Между двумя ударами сердца сильные руки подхватили ее и вытянули наверх на твердую землю. Она ударилась о скалы, больно задев ребро.
Она задыхалась, Рэндольф же тянул ее все дальше от края, затем бросился на нее всем своим телом, прикрывая от потока падающих сверху камней и земли. Посреди этого немыслимого хаоса, Элизабет острее всего воспринимала близость Рэндольфа, теплоту и силу, которые окутали ее со всех сторон. Если им суждено умереть, легкомысленно подумала Элизабет, она рада, что это случится тогда, когда она находится в его руках.
Страх, вызванный землетресением, казалось, длился вечность, а само землетресение, должно быть, свершилось всего за какую-то минуту. Когда землю перестали сотрясать толчки и последний грохот замер вдали, Рэндольф отодвинулся, сбрасывая с себя насыпавшиеся камни. Уставшим голосом он настойчиво произнес:
– Элизабет, с вами все в порядке?
Дрожа, она с трудом приняла сидячее положение и поправила свои очки, которые каким-то чудом не разбились.
– Думаю, да. Благодаря вам. – Она вдохнула, и в горло попала пыль, она откашлялась. Когда она снова смогла заговорить, то продолжила: – Простое спасибо кажется недостаточным. Я уже думала, что мой час пробил. А как вы?
– По плечу ударил довольно приличный камень, но ничего, кажется, плечо не сломано. – Он слегка поморщился, стряхивая с себя остатки земли и камней, затем с сожалением исследовал порванный рукав. – Однако моя шляпа пропала навсегда, а мое пальто похоже не подлежит восстановлению. Мой камердинер будет просто убит горем: это пальто – одно из его любимых.
На сей раз Элизабет c благодарностью приняла его помощь, чтобы подняться на ноги.
– Оно и ваше любимое, не так ли?
– Мне не разрешается иметь свое мнение о том, что находится в ведении Бернса, а это пальто туда включено. – Он посмотрел куда-то за Элизабет и тихо присвистнул. – Удачно, что София снабдила нас таким большим количеством пищи, поскольку, боюсь, мы можем задержаться здесь немного дольше, чем рассчитывали.
Все еще немного не в себе, Элизабет осторожно развернулась, благодарная лорду Рэндольфу за предложенную руку. Она в смятении прикусила губу, увидев картину позади себя. Приблизительно десять футов тропинки полностью исчезли, и она почувствовала головокружение, бросив взгляд вниз и поняв, какой опасности она только что избежала. За этим отрезком пути тропа казалась неповрежденной, но была покрыта щебнем на всем протяжении, пока не исчезала за поворотом, огибавшим холм.
– Надеюсь, что с Ванни все в порядке, – произнесла Элизабет. – И ради него самого, и ради нас.
– Уверен, что так, – ответил лорд Рэндольф. – Он и карета находились на твердой горизонтальной поверхности.
Незамедлительно прибыло подтверждение. Из-за поворота раздался крик кучера:
– Синьорина, синьор!
Элизабет ответила, заверив его, что с ними все в порядке, затем объяснила, что часть пути разрушилась и дальше им самим не удастся убрать с дороги щебень. После того, как кучер ответил, Элизабет перевела для своего компаньона:
– Ванни говорит, что путь свободен и безопасен только за углом, а оставшуюся часть в нашем направлении расчистить будет довольно трудно. Поэтому он вернется в Больцано, чтобы найти мужчин, которые выполнят эту работу и доставят доски для соединения тропы в том месте, где участок обвалился.
– А что, если в городе тоже есть разрушения? – мрачно предположил Рэндольф. – В этом случае у них могут быть более серьезные проблемы, чем два застрявших в горах иностранца.
Элизабет передала замечание Рэндольфа Ванни и перевела его ответ:
– Ванни говорит, что землетресение было совсем небольшим. Если бы земля не была мягкой после дождя, то и у нас не было бы никаких проблем.
– Что ж, остается только надеяться, что он прав. Скажите ему, что я заплачу тем мужчинам, которых он приведет, приличную сумму, и удвою ее, если они смогут добраться до нас уже этим вечером.
Последовал новый раунд переговоров с Ванни. Элизабет покачала головой при ответе:
– Ванни говорит, что будет практически невозможно заставить кого-либо прийти сюда вечером, так как сегодня Сочельник, но он клянется, что завтра мы уже будем свободны где-то между мессой и полуднем.
Рэндольф вздохнул.
– Полагаю, становится ясно, что мы должны сделать. – Он развернулся и поднял корзину с того места, где оставил ее, когда начались первые толчки. Она выглядела неповрежденной, только слегка потрепанной.
Элизабет последовала за ним назад к храму. Все еще слегка дрожащая после своего спасения, она была рада просто сидеть и смотреть, как он медленно, шаг за шагом, исследует пространство вокруг них. В итоге он вернулся к ней.
– Если Богу будет угодно и Ванни не вернется, думаю, что мне удастся забраться на скалу и обойти вокруг области оползня, а значит, мы не будем пойманы здесь в ловушку на неопределенное время.
Она посмотрела на крутой горный подъем и вздрогнула.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет.
– Не думаю, что это понадобится, но все же я чувствую себя спокойнее оттого, что у нас имеется альтернативный вариант. – Рэндольф посмотрел на небо и нахмурился. – Через час солнце зайдет за горизонт, и здесь станет очень холодно, а укрыться негде. К счастью я захватил свои кремень и огниво[39], и мы можем разжечь огонь, но у нас под рукой слишком мало веток. Похоже, что наши предшественники использовали почти все, что было доступно. И все же нам необходимо собрать достаточно дров, чтобы не замерзнуть этой ночью.
Следующие полчаса они собирали доступные им ветки и складывали их в кучу в небольшом углублении скалистого утеса. Оно и отдаленно не напоминало пещеру, но ничего лучшего для защиты от ветра и холода у них не было. Элизабет поморщилась, увидев результаты их трудов.
– Не очень-то внушительная поленница.
– Нет, но ее должно хватить. – Рэндольф вытащил из корзинки коврик, на котором они обедали, и вручил ей. – Вам следует в него завернуться.
Она с благодарностью обернула его вокруг плеч, желая при этом, чтобы он был вдвое больше и втрое теплее.
– Женская одежда совершенно не приспособлена для зим так же, как мужская одежда обычно бывает слишком плотной для жаркой погоды, – философски заметила она. – Но, пожалуй, с этим ковриком мне будет гораздо комфортнее.
Поскольку больше заняться было нечем, Элизабет села, прислонившись спиной к утесу, подтянув к себе колени и обхватив их руками. На юго-западе над горизонтом нависал массивный черный силуэт Везувия. Единственными признаками присутствия человека были несколько еле просматривающихся зданий фермы. Было похоже, что они попали во времена Римской империи, а не находятся в нынешнем цивилизованном 1817 году.
Над суровыми пиками холмов небо переливалось всеми оттенками золотого и алого, а группа фиолетовых облаков, обнимая горизонт, принимала в свои объятия расплавленное докрасна солнце. Кивнув в сторону заката, Элизабет произнесла:
– Несмотря на то, что впереди нас ждет долгая холодная ночь, вот это зрелище почти компенсирует наши неудобства. Как часто мы выкраиваем время полюбоваться закатом?
– Не так уж и часто, – согласился Рэндольф, садясь на ступени храма, чтобы тоже иметь возможность восхититься этим пышным, красочным представлением природы.
И все же, несмотря на полыхающее закатное небо, Элизабет поняла, что большая часть ее внимания сосредоточена на компаньоне, сидевшем меньше чем в дюжине шагов от нее. Без головного убора, с растрепанными волосами, слегка тронутыми жидким золотом уходящего солнца, он больше не походил на безупречного английского джентльмена. Теперь сила, скрывающаяся за его благородными манерами, стала особенно ощутима, и Элизабет почувствовала неясное беспокойство. Может ли лорд Рэндольф решить использовать в своих интересах их вынужденное уединение и попытаться соблазнить ее? Если он это сделает, то она будет совершенно беспомощна, ей не удастся противостоять такой превосходящей силе...
И тут Элизабет в ужасе поняла, что ей хотелось бы, чтобы он попытался ее обольстить. Ее загнанная в самый дальний угол души низкая натура восхищалась сложившейся ситуацией, которая позволила бы ей, Элизабет, подчиниться грубой силе с чистой совестью, найдя оправдание для грехопадения. К несчастью, ее моральные устои, воспитанные в доме священника, не поддавались такому простому обману.