- Прошу простить меня, хире, но мне нужен прима-конестабль Хаиме Бофранк, - сказал юноша с напускной важностью, долженствовавшей скрыть робость.
- Я и есть Хаиме Бофранк. Юноша коротко поклонился:
- Меня зовут Мальтус Фолькон, хире. Я всего лишь младший архивариус, но прошу не делать из этого поспешных выводов, равно как из того, что мой отец - грейскомиссар Фолькон.
- Я и не успел еще сделать никаких выводов, - с досадою промолвил Бофранк. - Я всего-навсего собирался позавтракать... Что вам угодно, хире Фолькон?
- Я хотел бы рассказать вам об одном недавнем печальном событии, которое, несомненно, вас заинтересует.
- Что же это за событие?
- Нельзя ли войти в дом, хире Бофранк? Я расскажу вам все по порядку.
- Что ж, прошу, - сказал Бофранк, пропуская неожиданного гостя внутрь.
Ничем не выказав своего мнения о скромной обстановке и еще более скромном завтраке, что остывал на столе, юный Фолькон сел на стул, поставив шпагу меж ног, и попросил:
- Если я нечаянно прервал вашу трапезу, хире Бофранк, то прошу вас, не стесняйтесь, продолжайте, меня это ничуть не смущает.
- Могу предложить вам вина, - не слишком приветливо сказал Бофранк, беря вилку, но Фолькон покачал головою:
- Еще слишком рано, к тому же я почти совсем не пью.
- Тогда рассказывайте; мне уже скоро на службу.
- Дело в том, - начал юноша, - что в архиве я работаю по причине своего возраста, недостаточного для поступления в Академию. Однако я попросил отца устроить меня хотя бы туда. Это, знаете ли, дисциплинирует, к тому же я хочу приучить себя ко всему, с чем придется столкнуться, заранее.
- В архиве?!
- Я по возможности посещаю места преступлений, в том числе весьма омерзительных, и переношу это не в пример лучше многих великовозрастных гардов, - с достоинством произнес Мальтус Фолькон. - Но к делу. Недавно, разбирая бумаги, я обнаружил ваш подробный доклад, описывающий ряд убийств, совершенных в некоем удаленном поселке.
- Это дело давно все забыли, и сам я предпочел забыть! - резко сказал Бофранк.
- Может, и так, хире... Признаться, я никак не выделил доклада среди иных документов, которые я прилежно прочитываю и изучаю. Я бы и не вспомнил о нем, если бы не вчерашнее происшествие на улице Поденщиков.
- Что за происшествие? - Бофранк налил себе вина, поймав при том укоризненный взгляд юноши, и нарочито сделал большой глоток.
- Продажная женщина, хире... - Фолькон покраснел. - Возможно, вы слышали, что на улице Поденщиков убили продажную женщину.
- Стану я собирать слухи, - с раздражением заметил Бофранк, ковыряя вилкою еду. - Мало ли убивают продажных женщин в городе с населением в добрые пять сотен тысяч? Коли мы станем грустить о каждой, не хватит времени на добрых людей.
- Да, но не каждую убивают подобным способом.
- Что же с ней сделали? - довольно безразлично спросил Бофранк.
- Старик, у которого она снимала угол, лишился чувств, обнаружив тело. Голова была отсечена, притом доселе неизвестно, где оная обретается, а промеж ног несчастной был вставлен хвост коровы, украденный, вероятно, с бойни. На теле вырезан был странный знак, напоминающий наложенные друг на друга два квадрата.
Бофранк отложил вилку.
- Далее. Говорите далее.
- Больше мне нечего сказать, хире Бофранк. Разве что назвать имя несчастной девушки - ее звали Роза Эма Рената, двадцати семи лет от роду.
Продажную женщину двадцати семи лет от роду трудно назвать девушкою. Про нее не скажешь, подобно поэту:
Рыдайте, дщери, матери со чада!
Ведь солнце вашей чести прочь от вас
Ушло отныне в неурочный час,
Померкнув в клубьях копоти и чада.
Но Бофранк оставил это незначительное упущение без ответа. Чтобы оттянуть разговор, он еще немного поел, не обращая притом никакого внимания на пристальный взгляд юного Фолькона, запил пищу вином и только после этого спросил:
- И чего же вы хотите от меня, хире Фолькон?
- Я вспомнил ваш доклад... - повторил юноша в смущении. - Я нашел ряд несомненных совпадений и подумал...
- Мне совершенно безразлично, что вы подумали, - прервал его Бофранк. Я, знаете ли, ныне занимаюсь преподаванием и не имею времени для выслушивания подобных умственных экзерциций юных архивариусов. Посему прошу вас не мешать мне далее завтракать... Оставьте мой дом, хире Фолькон!
- Но... Но я думал...
- Ступайте же! - велел Бофранк, возмутясь. Юноша поднялся и, в смятении комкая в руках свою шляпу, попятился к дверям. Бофранк проводил его взором и вернулся к завтраку, но ум его бежал еды.
Обстоятельства, о которых поведал юный Фолькон, насторожили конестабля, ибо никак он не ожидал, что воспоминания о тех мрачных днях возобновятся здесь, в столице. Можно было предположить, что убийство совершил некто, читавший отчеты Бофранка или знавший о событиях в поселке, - дабы запутать следы. Однако Бофранк отнюдь не полагал, что самое простое решение вопроса и есть верное.
Отрубленные пальцы руки неожиданно отозвались острой мгновенной болью. Конестабль застонал и опустился на постель, мучимый болью телесной и смятением душевным. Дождь, шедший всю ночь, припустил с новой силой, но Бофранк этого не заметил...
Многие люди говорят,
Что сны - это обман и ложь,
Но бывают такие сны,
В которых нет ни капли лжи
Роман о Розе
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой Бофранк обращается к толкованию сновидений,
ибо видит странный сон,
и узнает чрезвычайно много о природе ночных кошмаров
Как известно всем, человеку свойственно видеть сны разного порядка: дурные, приятные или же смутные. Ученый референдарий Альтфразе в свое время удумал классифицировать виды человеческих снов, которых полагал не более двух сотен, однако от умственного усилия скоро тронулся рассудком и был помещен в Одервальд - обитель скорби для таких, как он. О существовании оного референдария Хаиме Бофранк вспомнил рано утром, когда проснулся с громким криком и в порывистости движений едва не упал со своего ложа на пол.
Сон его был ужасен - привиделось ему, как будто он стоит на одной из главных площадей города, подле памятника герцогу Энрадеру, а над городом светит большая луна отчего-то ярко-красного цвета. Сам конестабль притом абсолютно и неприлично гол, а в руках имеет вместо шпаги корявую палку, а вместо пистолета - ночной горшок. И вдруг со всех сторон к нему начинают сбегаться кошки разного размера, но одного цвета, а именно угольно-черного, и скалят свои маленькие острые зубы, и выпускают свои маленькие острые когти, и глядят пристально, и глаза у них - человечьи. И, хотя кошки не кусали и никак иначе не касались Бофранка (сон был не из самых страшных случается, что грезятся вещи куда более богомерзкие и ужасные), сердце его билось с необычайной силою, а руки тряслись. Самое же неприятное было в том, что сон этот снился Бофранку уже восьмую ночь подряд - с незначительными вариациями, и каждое пробуждение было беспокойнее предыдущего.
Уже в послеобеденное время конестабль изыскал Проктора Жеаля, по обыкновению кипятившего в тигле нечто, испускающее отвратительный смрад, и поведал о своих бедах.
- Что же с того? - спросил Жеаль, помешивая варево стеклянной палочкой. - Очевидно, ты чересчур много пьешь вина на ночь. С этой привычкою пора покончить, ибо возраст твой...
- Ты, верно, не слушал меня! - резко отвечал Бофранк. - Того не может быть, чтобы один и тот же сон снился несколько ночей кряду!
- А жаль, - заметил Жеаль. - Иной фривольный сон прерывается весьма некстати, и недурно было бы увидеть его в следующую ночь. Правда, бытует мнение, что подобные сны внушает враг рода человеческого, и являющиеся нам суккубы...
- И опять ты не о том! - в раздражении сказал Бофранк, садясь на шаткий табурет. - Помнишь, ты как-то говорил мне о референдарии Альтфразе?
- Альтфразе? Но бедняга в доме для умалишенных.
- Нельзя ли проверить? Возможно, он уже излечен, и я хотел бы навестить его - может быть, он сумеет растолковать мои сны.
- Толкование сновидений - практика весьма сомнительная, друг мой Хаиме. Многие полагают его ересью, другие - пустым шарлатанством, направленным разве на обирание незадачливых простаков. Однако сказывают, есть и серьезные толкователи. Одного такого я знаю - он жил в столице еще год тому, да и сейчас, надо полагать, живет, коли не сгубило его ржаное крепкое вино и темное пиво, до которого он был великий охотник.
- Что он за человек?
- Вопреки твоим ожиданиям, молод и весел, не чета сумасбродному старцу Альтфразе. Полагаю, тебе он понравится.
Кого не пленит
Доблестей список свободный:
Взор смел и открыт,
Полон силы природной;
В поступках сквозит
Строй души благородной...
Впрочем, ты сам все увидишь, друг мой Хаиме.
- А как же референдарий? - спросил Бофранк.
- Я наведу о нем справки, но более доверяю как раз Альгиусу - так его зовут. Знакомство наше было шапочное, но, думаю, он меня припомнит, коли явлюсь. Да что говорить, прямо сейчас и поедем, коли есть время.