Надо будет предупредить хозяина и его жену, чтоб не прикасались к пирогу.
— Пирога, Бишоп? — Леди Шад поднимает кусочек пирога на потемневшей серебряной ложке.
— Благодарю, мэм, я…
Она кидает пирог на мою тарелку:
— В плане выпечки у миссис Доусон самая легкая рука из всех, кого я знаю.
И может статься, самая грязная, добавляю я мысленно. Хотя надо признать, сероватое тесто прямо-таки чудесным образом превратилось в воздушный пирог с румяной хрустящей корочкой.
— Дорогая, не надо человека кормить насильно. Как я уже сказал, Бишоп, после отъезда Робертсов нужно будет разобраться с кучей дел, — говорит виконт Шаддерли, красивый мужчина лет тридцати пяти, то есть примерно на десять лет старше меня. — Поэтому, увы, завтра мне нужно ехать в Лондон.
— Нужно? — Леди Шад, привлекательная, прямодушная женщина на сносях, вскакивает, опираясь рукой о стол.
Мы оба смотрим на нее с трепетом. Однако хоть она и выглядит так, словно готова разродиться в любой момент, на этот раз просто тянется за очередным куском ветчины.
— Да, любовь моя. У меня дела с Чарли… У племянника сейчас финансовые трудности, — поясняет он мне.
Мы садимся.
— Он тебе не племянник, а троюродный брат, насколько я помню, — замечает леди Шад. — И он спутался с какой-то престарелой вертихвосткой, из-за которой погряз в долгах. А ему ведь всего двадцать… Но я думаю, ты никуда не поедешь.
— Это еще почему? — Он смотрит на нее, прищурившись.
Она выразительно кладет руку на огромный живот.
— Да, это так. Бишоп, пожалуйста, передайте красное вино.
— Что?! — Лорд Шад стремительно вскакивает. Тарелка летит на пол. — Мэм, у вас схватки?
Она пожимает плечами:
— Не забивай себе голову ерундой.
— Давно?
— Примерно с одиннадцати утра.
— Но, мэм, большую часть времени мы тряслись в двуколке по бездорожью. Вы в своем уме?
— Я думала, это поможет делу. К тому же мне хотелось посмотреть новую кобылу Хопкинсов.
Лорд Шад бормочет какие-то проклятия в адрес кобылы Хопкинсов, а я ищу способ, как бы поделикатнее удалиться. Лорд Шад разворачивается ко мне и приказывает:
— Живо миссис Симпкинс сюда!
— Простите, сэр, но кто такая?..
Леди Шаддерли наливает себе бокал вина.
— Шад ну ты что, он и понятия не имеет, кто такая миссис Симпкинс. Это повитуха, — поясняет она мне.
— Мэм, сколько раз я вам говорил, что нужно рожать в городе, с акушеркой, а не с этой беззубой сплетницей…
Леди Шад встает. У меня проскакивает мысль, что она намеревается швырнуть что-нибудь в своего благоверного, но мы, естественно, тоже встаем. Леди кладет руку на огромный живот и издает звук, отдаленно напоминающий рычание, точнее описать не могу. Мы с ее мужем стоим, прикованные к месту. Она испускает долгий вздох:
— Ого, какая… Когда я в последний раз с ней виделась, у нее было целых шесть зубов.
— Мэм, это несущественно. Сейчас важно только то, успеет ли Бишоп привезти ее вовремя. Голубчик, поспешите же!
— Прошу прощения, милорд, — я уже иду к двери, — но где именно я смогу найти миссис Симпкинс?
— Проклятие! По дороге в деревню, не доезжая до нее самой, есть перекресток, так вот, по правую руку растет большой вяз…
— Пошлите лучше лакея, — вставляет леди Шад.
— Отличная идея, — соглашается лорд Шад.
— Прошу прошения, милорд, но они все в деревне на ярмарке.
— Кто, черт возьми, их отпустил?! — орет лорд Шад.
— Ты. — Леди Шад облокачивается о спинку своего стула. — Бишоп, будете там — обязательно посмотрите на русалку.
— На какую такую русалку? — недоумевает лорд Шад.
— Там русалку привезли… — Следует долгая пауза. Леди Шад упирается лбом в кулаки. — А еще на танцующих собачек и говорящую лошадь.
— Бога ради! — Лорд Шад залпом выпивает бокал вина и со стуком ставит его на стол. — Бишоп, в путь!
— Да, милорд.
— Не глупи, — говорит леди Шад. — Он же заблудится. Поезжай сам, Шад.
Лорд Шад переводит взгляд с меня на жену и обратно. Качает головой:
— Я так понимаю, выбора у меня нет. Что ж, хорошо. Бишоп, делайте все, что она скажет. Дорогая, умоляю, попытайся не родить в ближайший час.
Они нежно целуются, и мне становится неловко, потому что они явно без ума друг от друга, а я будто бы подглядываю за ними.
— Шад, иди же! — Леди Шад отталкивает его. — И не забудь про русалочку.
Он выбегает из комнаты, а я остаюсь и чувствую, как от страха по спине бегут мурашки. Леди Шад снова склоняет голову на спинку стула. По-моему, кроме нас, в доме есть только дети, которые спят наверху. Да уж, не думал, что моя служба в этом доме начнется с такого. Я-то грезил о тихом вечере в доме управляющего (ныне моем собственном), о том, что пораньше отправлюсь ко сну и высплюсь за те две бессонные ночи, которые провел в пути: сюда я ехал из Северной Англии.
— Мэм, могу ли я чем-то помочь? — спрашиваю я, когда она снова выпрямляется.
— Дайте руку, я хочу пройтись.
Это так отличается от того, что я знаю о родах — а знаю я очень немного, роженица в моем представлении часами, если не днями, только и делает, что кричит, вцепившись в простыни… В общем, я, как дурак, вздыхаю от облегчения. Леди Шад опирается на мою руку, и мы прохаживаемся по комнате туда-сюда и останавливаемся, когда она крепче сжимает мое предплечье и, тяжело дыша, облокачивается на меня. Леди Шад то и дело бранится.
— А как вы думаете, русалка — это девушка с рыбьим хвостом? — спрашивает она.
— Может, наоборот?
Она смеется, а потом со стоном хватается за мою руку.
— Бишоп, миска, в которой капусту подавали, пустая?
— Хотите еще капусты, мэм?
— Нет. Дайте мне эту проклятую миску!
Не дожидаясь моих действий, она кидается к столу, хватает миску, и ее, к моему ужасу, рвет. Выглядит леди Шад не очень, лицо у нее раскраснелось и покрылось испариной, но она смотрит на меня с бледной улыбкой:
— Не тревожьтесь, Бишоп. Осталось уже недолго. В этот момент меня всегда тошнит.
— Звучит неутешительно, мэм. — Я забираю у нее миску и подаю салфетку. — Что мне делать?
Она качает головой и снова берет меня под руку. Мы возобновляем променад по комнате. Я молюсь про себя, чтобы ее муж поскорее вернулся с повитухой, которая снимет с меня, невежественного мужчины, эту тяжкую ответственность. Как там он говорил, через сколько будет? Через час? Часов в столовой нет. Мы ходим и останавливаемся на каждой схватке, и мне уже кажется, что остановок теперь больше, чем хождения.
— Мэм, разве вам не следует лечь в постель? По-моему, женщинам полагается делать это именно там.
— Нет, не хочу пачкать простыни. — Леди Шад останавливается у дивана. — Мне нужно присесть.
Я пытаюсь ей помочь, но на нее вдруг находит какое-то помешательство, она отталкивает меня, как сумасшедшая, и бранится на чем свет стоит. Я пугаюсь, что от родовых мук и присутствия постороннего в такой момент она повредилась в уме.
— Не трогайте меня! — визжит она. И добавляет, уже вполне спокойно: — Вам уже случалось принимать роды?
— Только у кошек. — Должен отметить, это дело будет почище и поаккуратнее: мама-кошка знай себе мурчит да каждую минуту производит на свет по котеночку.
— Как же больно! Где Шад?! — Она извивается и соскальзывает с края дивана на пол.
Я, совершенно не зная, что делать, смачиваю салфетку водой и протираю ей лоб. Она даже не кричит на меня, из чего я делаю вывод, что салфетка помогает.
— Мои юбки… — Она раскачивается из стороны в сторону и пытается вытащить юбки из-под себя. Что ж, видно, ничего уже не попишешь, и мне таки придется побывать в шкуре повитухи, хочу я этого или нет. А страшно.
— Умоляю, мэм, не спешите…
— Ах ты, сукин сын! — вопит она, имея в виду то ли меня, то ли отсутствующего мужа, то ли вообще непонятно кого. — Задери мне юбку, дурачина. Это ты умеешь делать, правда же? Сейчас не время скромничать.
Это я и сам вижу.
— Если честно, мэм…
— Заткнись! — А потом очень громко, сходя на оглушительный визг: — Сделай же что-нибудь!!!
Я срываю с себя сюртук, чтоб сподручней было добраться до нижней части тела ее сиятельства.
— Сейчас кончусь! — стонет она.
В этом случае ее муж меня убьет. Впрочем, он так и так может это сделать.
Одной рукой она вцепляется в мое ухо, другой — в диван, старая парча расползается под ногтями — и Боже правый, в этот момент нас в комнате становится уже трое. В потоке теплой жидкости некто появляется на свет. Я так понимаю, это человечек, но только до ужаса перепачканный кровью и чем-то наподобие воска, весь сморщенный, страшненький и скользкий. Я держу его в руках.
Вопли леди Шад прекращаются. В комнате повисает оглушительная тишина.
— Кто?
Ну как ей сказать, что она только что произвела на свет маленькое чудовище? Перевитая голубая веревочка скрывает пол существа.