Хотя я сам считаю, что она как-то проникла, охотясь за мной, но все-таки куда стража на воротах смотрит?
Отец Кроссбрин снова оглядел всех властно и заговорил громко и напористо трубным голосом. Я внимательно и с напряжением вслушивался, страшась пропустить хоть одно слово, однако он с гневом доказывал, что никто не может проникнуть в Храм, ни человек, ни демон, а также нечисть, нежить или самый изощренный колдун.
Все, как и я, слушали в напряженном молчании, но наконец отец Леклерк прервал:
— Достопочтенный брат, прости, что перебиваю, но это мы знаем и помним. Не говори лишних слов, хорошо? Время дорого. Если, конечно, ты не затягиваешь его нарочито…
Отец Кроссбрин взбеленился, это было видно, по его лицу, но невероятным усилием воли взял над собой контроль, даже сумел выдавить некое подобие снисходительной улыбки.
— Да, я знаю, что братья помнят, но не был уверен, что не забыли вы и ваши… помощники, отец Леклерк. Но если в самом деле вам не отшибло память в ваших мастерских за вашими странными занятиями, то перейдем к основному вопросу: что мы должны сделать, чтобы защитить наших братьев и наш Храм от проникших одновременно с братом паладином чудовищ?
Я задержал дыхание от внезапного удара, хотя и ожидал чего-то подобного. Не от этого священника с выправкой кадрового военного, так от кого-то еще.
— Скажите нам сперва, — заговорил Леклерк подчеркнуто мирно, — что это за чудовища, и мы сразу же примем меры.
Отец Кроссбрин сказал раздраженно:
— Вы прекрасно знаете, достопочтенный, что это пока не определено…
— Вот и определим сперва, — прервал Леклерк. — Простите, что прерываю, но я так сохраняю время капитула. Наши мозги должны быть еще свежими к моменту принятия решения.
А он выигрывает, мелькнула у меня мысль. Пусть Кроссбрин и старше по должности, но сейчас симпатии большинства на стороне Леклерка.
— А возможно ли вот так здесь определить? — возразил Кроссбрин. — Мы ничего не знаем об этой твари…
— Тогда обратимся сперва к тем, — предложил отец Леклерк, — кто с нею сталкивался. Брат Брегоний, к сожалению, сказать ничего не может помимо того, что на него напали сзади… или не сзади, он даже этого сказать не может. Зато брат паладин утверждает, что трижды видел…
Взгляды монахов обратились ко мне, я поднялся и сказал твердо:
— Четырежды. Дважды видел только как темную тень, дважды она обретала плоть, один раз была готова наброситься на меня…
— И не набросилась? — уточнил отец Леклерк. — Почему?
— Не знаю, — ответил я честно. — Не думаю, что моя святость была защитой, ее у меня меньше, чем у муравьев, что у вас тут бегают, я видел…
— Так что же?
— Мне показалось, — сказал я, — ее просто заинтересовало появление нового человека. Она уже начала осторожно приближаться ко мне.
— Осторожно?
— Медленно, — уточнил я. — То ли опасалась меня спугнуть, то ли сама чего-то ожидала. В последний раз, когда она была в моей келье, в дверь постучали, а когда я оглянулся, ее уже не было. Еще могу сказать точно, эта тварь свободно ходит через каменные стены любой толщины!..
Отец Леклерк хотел что-то сказать еще, но приор прервал, умело перехватывая инициативу:
— Спасибо, брат паладин, садитесь. Итак, что мы имеем?.. Непонятного происхождения тварь, что свободно проходит сквозь стены и не страшится святости этих мест, святости братьев… Меня страшит мысль, что сегодня напала на брата Брегония, а завтра нападет… а то еще и сегодня!.. на остальных братьев! И единственное святое место на земле перестанет быть таким!
Отец Леклерк сказал негромко, но достаточно четко, чтобы услышали все, кто сидит вблизи, это достаточно, чтобы пересказали потом остальным:
— Достопочтенный брат, это смахивает на святотатство — предполагать, что Ватикан недостаточно свят…
И хотя в его тоне звучал отчетливый намек, что да, Ватикан вряд ли свят, однако отец Кроссбрин даже взбледнул, сказал поспешно:
— Я имел в виду только эту часть мира, столь удаленную от Ватикана!
— А-а, — протянул отец Леклерк и добавил покровительственно: — Это вы просто отучились в своих библиотеках выражать мысль достаточно четко… Хорошо, и что вы предлагаете?
Глава 10
Судя по обозленному лицу отца Кроссбрина, он и не собирался ничего предлагать, кроме как растерзать отца Леклерка, но, прижатый к стене, выговорил с трудом:
— Всем быть начеку… Помнить, что защищаете не только себя, но и своих товарищей.
— И это святое для всех место, — льстиво добавил один из его помощников.
Отец Леклерк напомнил значительно:
— Для этого разрешается прерывать молитву или бдения.
— Да, — нехотя подтвердил отец Кроссбрин, — любое занятие можно прерывать. Возможно, нужно организовать облавы…
— А где искать? — спросил отец Леклерк. — Храм и монастырь огромны.
Отец Кроссбрин ехидно улыбнулся.
— Возможно, вы не поняли или уже успели забыть, чудовище появлялось, как сообщил брат паладин, только в районе монашеских келий. И на брата Брегония нападение было совершено тоже там.
Очко в пользу Кроссбрина, мелькнуло у меня. Отец Леклерк потерял бдительность, критиковать всегда легче, выглядеть таким умным, понимающим, когда все руководство такое тупое, правую руку от левой отличить не могут…
Отец Аширвуд, первый помощник приора, сказал примирительно:
— Значит, организовать группы, которые будут патрулировать коридоры, а все остальные, какими бы работами ни были заняты, обязаны бдить. Если заметят появление чудовища, обязаны все бросить, Господь простит, и немедленно сообщить, где появилось, как себя проявило, куда направилось…
Я слушал внимательно, капитул протекает, я бы сказал, в соответствии с самыми демократическими процедурами. Монахи растормошились, сперва просто переговаривались, затем начали выкрикивать с мест, кое-что можно бы назвать условно дельным, хотя видно и то, что наиболее мудрые уже избраны в правление этого муравейника этими же монахами, так что система выборов отлажена умело и правильно.
Отец Аширвуд вскинул голову и взглянул на меня в упор, мне его пристальный взгляд очень не понравился.
— Хорошо, — сказал он, — кое-что мы наметили… Хотя меня по-прежнему очень смущает одно обстоятельство… У нас везде несокрушимые заклятия на проникновение любых демонов, не говоря уже о нечисти, нежити, призраках… но что может быть на свете еще?
— Нужно спросить отца Велезариуса, — предложил Леклерк, — он у нас знает все виды демонов, не говоря уже про нечисть…
— Спросите, — согласился отец Аширвуд, — однако давайте и сами подумаем. Если эта тварь спокойно разгуливала по монастырю…
Он посмотрел на меня, я увидел, что нужно ответить, снова поднялся, чувствуя на себе взгляды всех собравшихся.
— Она не разгуливала, — сказал я.
— Что делала?
— То ли пряталась, — объяснил я, — то ли гналась за кем-то… но действовала очень скрытно.
Он посмотрел на меня с сомнением.
— Но вы ее заметили, брат паладин? Никто не видел, только вы?
— И что? — спросил я. — Хотите и теперь сказать, что я ее придумал? Как уже говорили, пока не появилась первая жертва?
Он помотал головой.
— Нет-нет, брат паладин, просто странно… Монастырь наш весьма населен, а ночью все братья в жилом корпусе… Бывает, не протолкнуться.
— Во-первых, — сказал я, — все уже разошлись по кельям. Во-вторых, ничего не хочу сказать плохого, но ваши глаза замылены.
— Брат?
— Замылены учебой, — уточнил я, — повседневностью… ну, молитвами, работой! А я человек новый, постоянно оглядываюсь по сторонам и хожу с раскрытой… раскрытым зевом, хотя это и осуждается уставом и правилами благочестия, что будут названы правилами приличия.
Леклерк сказал примиряюще:
— Следует учитывать, что брат паладин — паладин, человек войны. Он настороже постоянно, потому, наверное, и увидел только он.
— Наверное, — сказал отец Аширвуд, но посмотрел на меня с сомнением. — Если здесь нет других опасных моментов.
— Отец Аширвуд?
Отец Аширвуд покачал головой.
— Я говорю только о том, что не следует хвататься за первую же попавшуюся мысль.
— Это сужает, — вставил один из молодых монахов, что, как я заметил, постоянно вертится возле отца Аширвуда и смотрит влюбленными глазами.
— Сужает, — согласился отец Аширвуд невозмутимо. — А нам нужно зреть все варианты.
Я сказал примирительно:
— Может быть, мне просто повезло. Хотя да, вы правы, брат, я по большей части настороже. Уже приходилось расплачиваться за то, что терял бдительность, потому лучше перебдить, чем недобдить.
Аббат за все время взглянул на меня лишь однажды, после чего потерял интерес, что, конечно, обидно, хоть и не до слез, переживу, вчера дверью палец прищемил, и то выжил, так что обойдусь, я все еще местами бунтарь, а любой настоятель — эксплуататор, так что с простыми и очень простыми монахами буду искать возможности борьбы с Маркусом, аббат же пусть думает, что это завелось в его якобы тщательно охраняемых территориях и как это неизвестное отловить.