Пенсия генеральской вдовы позволяла жить безбедно. Но стержень жизни был потерян: смысла существования – заботиться о муже и детях – больше не было. К самому дорогому мужчине можно было только ездить на могилку. Дети жили далеко: на Дальнем Востоке, где когда-то служил отец. И даже щедрой пенсии не хватало на дорогу. Соответственно и внуков не привозили. Сестра, первое время заботившаяся о переехавшей родственнице, со временем стала бывать все реже и реже. Ездить к ней и видеть дом, полный детей и внуков, самой Валентине Петровне было тяжело, да и места у сестры было маловато: когда генеральская вдова оставалась ночевать, кому-то приходилось спать на раскладушке.
Поэтому Валентина Петровна заперлась в своей трехкомнатной квартире и принялась жалеть себя. Неизвестно, до чего бы она дожалелась, если бы не соседки по подъезду: Наталья Ивановна Жарова и Елизавета Никифоровна Яшина. Бывшие завуч престижного тарасовского лицея и главбух крупного завода взяли над ней шефство и вернули к жизни. Привыкшая быть в центре внимания, при такой дружеской поддержке Лихоимцева и на новом месте жительства быстро вошла в число активистов. Благо наступили времена, когда жители в борьбе с коммунальными службами начали активизироваться, создавать домкомы и прочие органы самоуправления. Дама с представительной внешностью и высокой самооценкой очень пригодилась в многочисленных переговорах с власть имущими. Знать, что творится в доме, стало ее новой обязанностью. Поэтому о случившемся вчера она уже не раз поговорила с соседями, обсудила и вынесла свое решение: беспредел, в приличном доме стало небезопасно жить – нужно нанимать охрану и сажать консьержку.
Эмоции от вчерашнего происшествия все еще не остыли, и Валентина Петровна с удовольствием поделилась своими наблюдениями.
Шум на площадке она услышала около полуночи. Время она знает точно, потому что по каналу «Ретро» с минуты на минуту должен был начаться ее любимый фильм «Офицеры». Поэтому, хотя обычно она ложится пораньше, в этот раз просто дремала у телевизора в ожидании милых сердцу кадров. Увидев в глазок, что на площадке никого нет, она рискнула выйти и посмотреть вниз. В этот момент шум переместился на улицу – в окно лестничной клетки были видны какие-то мужчины, побежавшие в сторону Мирного переулка. Потом Валентина Петровна услышала стоны и, спустившись на несколько ступенек, увидела соседа Якова Чернова, лежавшего без движения. Подойти к нему она побоялась, но «Скорую» и полицию вызвала. Тут вернулись мужчины, не догнавшие злоумышленников, и перенесли Якова к ней в квартиру, куда и прибыли вызванные службы. Среди спасителей Чернова оказался мужчина, показавший полиции какие-то корочки, поэтому вопросов к ним не возникло, просто с их слов составили протокол, который пришедший в себя после нескольких уколов Яков подписал.
– Ему предлагали поехать в больницу, – сообщила Валентина Петровна, – но он от госпитализации отказался, хотя на голове была приличная шишка.
– Ему велели полежать дома, но я видела, как он сегодня поехал на работу. Молодежь о своем здоровье совершенно не заботится, – посетовала соседка.
Все, что рассказала Валентина Петровна, мне было уже известно со слов самого Чернова. Поэтому я стала расспрашивать ее о других происшествиях в подъезде. Она пожаловалась на то, что дня четыре тому назад кто-то раскурочил домофон, и подъезд теперь не запирается, хотя она три раза звонила в управляющую компанию. А еще она вспомнила, что вчера, возвращаясь из магазина, видела подозрительную парочку парней, которые курили на лестнице у окна. Она еще сделала им замечение, но те огрызнулись и никуда не ушли, несмотря на ее обещание вызвать полицию. Описание парней она дала довольно подробное, в принципе можно было бы и фоторобот составить, но я решила пока это дело отложить, потому что, по словам Валентины Петровны, об этой парочке говорила и Елизавета Никифоровна – попозже соберу их вместе, попробуем это сделать.
А потом Валентина Петровна припомнила, что чуть больше недели тому назад о Чернове ее расспрашивала какая-то девица, которая встретила ее возле подъезда. Вот об этом я попросила ее рассказать поподробнее.
Девица была вполне приличная, в меру накрашенная, одетая в элегантное пальто, поэтому Лихоимцева охотно ответила на ее вопросы. Девица очень долго извинялась, даже слезу пустила. И наконец поведала Валентине Петровне, что очень хотела бы поближе познакомиться с Черновым. Якобы она встретилась с ним на выставке оборудования для производства мебели и влюбилась до потери сознания. Но точек соприкосновения у нее с Черновым нет. Она не знает, женат ли он, вот и решила посоветоваться с соседями, стоит ли ей затевать знакомство.
– И что же вы ответили?
– Мне жалко Яшу, – вздохнула Валентина Петровна. – Такой положительный мужчина и одинокий. Всегда поздно приезжает домой, видно, потому, что его никто не ждет. А тут приятная женщина…
«Понятно. Пожилых дам хлебом не корми – дай кого-нибудь сосватать», – подумала я и поинтересовалась:
– И что, им удалось познакомиться поближе?
– Не знаю. Я больше ее не видела.
– А кроме элегантного пальто, что-нибудь еще запомнилось?
– Да. Она была без шапки, хотя на улице моросил дождь, поэтому я решила, что она на машине. И действительно, поговорив со мной, она села в темно-зеленую «Ауди». Красивые рыжие волосы до плеч с легкой химией. Глаза серо-зеленые, яркая оранжевая губная помада и такой же лак на ногтях. Дорогая сумка, но не очень большая, как сейчас модно, а среднего размера. Длинные сапоги. И сумка, и сапоги серые, а пальто темно-серое с синеватым отливом. Оранжевый шарфик, под цвет помады.
Тут я сообразила, что не выяснила возраст интересующей меня дамы, ведь для пожилой женщины все, кто моложе нее, – «девицы». И действительно, Валентина Петровна, немного подумав, решила, что собеседнице ее было за тридцать.
– Лицо у нее, конечно, ухоженное, – вспомнила она, – но мимические морщинки уже наметились. И разговор у нее был не наш, волжский – певучий, замедленный, – а быстрый, южный. А еще родинка слева над губой сразу в глаза бросается.
Ну что ж, при таких особых приметах вычислить «девицу», если она появится рядом с Черновым, будет нетрудно.
Узнав у Валентины Петровны все, что меня интересовало, я попросила ее свести меня с ее подругами: вдруг они тоже заметили что-нибудь интересное.
Пара звонков – и к нам присоединились еще два источника информации. Но, к сожалению, ни Елизавета Никифоровна Яшина, ни Наталья Ивановна Жарова ничего особенного, связанного с Черновым, не заметили. Правда, последняя тоже видела подозрительных молодых людей, куривших на площадке в день нападения на Чернова. Пользуясь моим планшетником, мы быстро составили фотороботы подозрительных парней. А потом Елизавета Никифоровна, одна из немногих старожилов дома, рассказала о том, что Яков живет в квартире бабушки со стороны матери. Бабушка Елена Игоревна Татаринцева еще жива, на ногах, но возраст берет свое, и, когда женщине исполнилось девяносто лет, ее забрала к себе старшая сестра Якова Марина, она как раз вышла на пенсию. Квартиру было решено отдать в пользование Якову, он после развода с женой скитался на съемных – свою оставил жене и сыну, все деньги были вложены в производство, жалко было вынимать миллион-другой из дела.
Соседка не случайно так хорошо все знает о Чернове, она ведь близкая подруга его матери, которая до замужества жила здесь же.
Отец самой Елизаветы Никифоровны, главный инженер крупного военного завода, получил квартиру в этом доме, который был построен в середине тридцатых годов прошлого века. Квартиры здесь давали людям заслуженным: руководителям и ведущим специалистам крупных предприятий, профессорам университета. Яшины въезжали в новую квартиру на четвертом этаже одновременно с соседями по площадке, семьей профессора биологического факультета Тарасовского университета Петра Ивановича Татаринцева. Соседи часто становятся ближе родственников. Так случилось и с семьями Татаринцевых и Яшиных.
Заботы новоселов, обустраивавших квартиры, сблизили отцов. Перевод детей в новую школу помог сойтись мамам. Лиза Яшина и Катя Татаринцева оказались одногодками и поступили в один класс. Вживание в новый коллектив сдружило и девочек.
Они были самыми близкими подругами и гибель в авиакатастрофе Катюши Елизавета Никифоровна пережила очень тяжело.
– В авиакатастрофе? – переспросила я. – Яков Павлович мне об этом не рассказывал.
– Вы не знаете, что и мать, и отец Яши погибли? – чуть ли не в один голос удивились все трое.
Роман подруги с Павлом Черновым развивался на ее глазах, она присутствовала на крестинах всех детей и помнит, каким долгожданным был Яков, родившийся через пятнадцать лет после третьей дочери, когда уже никто и не надеялся: его маме к тому времени пошел пятый десяток.