— Совершенно верно. Потому что вы шли туда. По правде говоря, когда мы встретились, я намеревался идти в противоположную.
— Я думаю, — проговорила Эдме, — что вы ужасный обольститель. Не совсем уверена в точном значении этого слова, дома я посмотрю в толковом словаре… Но мне в самом деле кажется, что «обольститель» не будет преувеличением.
— Уберите «ужасный», — взмолился Юбер. — И… И, знаете что? Задержитесь по дороге у фургона старого Гвидо. Поговорите с этим оракулом. Если судьба мужчины в женщине, судьба женщины зачастую — мужчина…
— Почему зачастую?
— Ну, потому что в других случаях это много мужчин…
— Как вам не стыдно! — возмутилась девушка. — Вы говорите серьезно?
— Увы, да!
— С какими же женщинами вы общались?
— Должен признать, ни с одной, похожей на вас.
— Следует ли мне вас поблагодарить?
— Не обязательно.
Некоторое время они шли молча. Потом Эдме спросила:
— Кто этот Гвидо? Вы говорите о нем, как… простите меня… как о старом приятеле.
— Я встречался с ним сотни раз, — объяснил Пеллериан. — Во Флоренции, Генуе и не только в Италии. Он тоже много путешествовал. Странная вещь, но всякий раз, как мы встречались, я сомневался в себе и в будущем. Без сомнения, я обязан ему тем, что не впал в ипохондрию.
Беседуя, они остановились перед повозкой.
— Войдете? — спросил Пеллериан.
— Обязательно, я уже умирала от желания зайти туда, когда мы повстречались.
— Вы позволите мне послужить вашим… покровителем?
Девушка покачала головой:
— Боюсь, вы не обладаете требуемыми качествами… В любом случае, я предпочитаю войти одна.
— Ну, раз так, я подожду вас здесь.
Эдме смело поднялась по трем деревянным ступенькам, ведущим в фургон. На ее стук открыл маленький худой человечек с великолепными черными глазами, цветом лица напоминающий коврижку, одетый в старые брюки и белую блузу, на которой выделялся красный платок, — это и был Гвидо.
У него вырвалось легкое удивленное движение при виде девушки и Юбера Пеллериана за ее спиной. Затем он улыбнулся, показав все свои прекрасные зубы.
— Чем могу служить, моя маленькая барышня? — напевно спросил он.
В то же время он успел обменяться быстрым взглядом с Юбером Пеллерианом. Казалось, этот взгляд означал: «Ну, что я вам говорил? Вот видите, вы уже ее встретили!..»
— Мне бы хотелось, — прошептала дочка доктора Хие, — чтобы вы предсказали мое будущее… говорят, вы крупный специалист в этой области.
Старый Гвидо — хотя так ли уж он был стар? — поклонился:
— Вы слишком добры, прекрасная барышня. Тысячу раз слишком добры! Входите! Входите!.. Господин тоже хочет зайти?..
— Нет, — решительно возразила Эдме. — Господин останется здесь.
И вслед за цыганом вошла в фургон.
Когда дверь за ними закрылась, Юбер Пеллериан закурил сигарету. Какое странное приключение! Он приехал в Сент-Круа жениться на своей кузине Бертильде, и вот встретил девушку…
«Она очаровательна, — думал он. — Если бы еще у нее было состояние…» Он размышлял долго, потом выкинул окурок. «Собственно говоря, лучший способ это узнать — познакомиться с ней ближе… Моя маленькая Бертильда, ваша девичья мечта под угрозой».
Через несколько минут Эдме вышла из фургона в сопровождении осыпающего ее изъявлениями уважения и признательности Гвидо.
— Ну? что? — спросил Юбер Пеллериан, когда они немного отошли от фургона. — Вы удовлетворены?
— Или ваш Гвидо всем клиентам рассказывает одни и те же басни, или это заговор… — ответила девушка. — Он сказал мне, что если я еще не встретила, то вскоре встречу человека, которого полюблю… Может быть, прямо сегодня.
Молодой человек рассмеялся:
— Ну вот, мы и привязаны друг к другу, вам не кажется? Мало вероятно, что…
Но Эдме оборвала его:
— Извините, но я должна вас покинуть. Мне бы не хотелось, чтобы вон тот господин, что движется нам навстречу, видел меня в вашем обществе… До свидания.
Она быстро протянула ему руку. В замешательстве Юбер Пеллериан взял ее в свою.
— Но… — сказал он. — Когда я вас увижу? Вы не назначите мне свидания?
— Нет, — ответила девушка. — Уходите скорее.
И сама торопливо отошла от спутника. Тем не менее при виде его удрученного лица она добавила с улыбкой:
— Утешьтесь, Сент-Круа невелика и… и я гуляю каждое утро!
Затем, решительно повернувшись спиной к Юберу, пошла навстречу идущему человеку.
Он шел быстро, заложив руки за спину и уставясь в землю. На нем была черная шляпа, черный плащ и ботинки трогательного желтого цвета.
— Господин Маскаре! — окликнула его девушка.
Три года назад учитель Маскаре несколько месяцев пытался приобщить юную Эдме к красотам французской и мировой литературы. Но, не преувеличивая, нельзя сказать, что его усилия увенчались успехом.
Это был высокий молодой человек, неловкий как в речах, так и в движениях. Казалось, ничему он не придает значения, качество, довольно странное для педагога. За стеклами очков в роговой оправе его близорукие глаза с мягким взглядом словно рассматривали нечто, недоступное простым смертным. И все же, необычная способность оставаться ребенком привлекала к нему, без малейших усилий с его стороны сердца учеников. У этих маленьких дьяволят уважение приобретало форму безграничного поклонения.
— Господин Маскаре! — повторила Эдме.
Маскаре подскочил и вскинул голову, тем самым открыв на обозрение зеленый галстук.
— Остановитесь, ради Бога! — сказал девушка. — Никогда вы еще не заслуживали до такой степени собственного имени[1]. Еще немного, и вы бы меня опрокинули. Куда это вы так бежите?.. И научитесь ли вы когда-нибудь отзываться с первого раза?
— Здравствуйте, Эдме, — ответил молодой человек.
Подумав, он добавил:
— Как поживаете?
Перед такой неловкостью девушка почувствовала, как тает ее уверенность в себе. С несколько наигранным весельем она заметила:
— Хорошо. Очень хорошо… А вы, мой дорогой учитель, все еще тайно влюблены в меня?
— Послушайте, Эдме! — возмутился Маскаре. — Вы когда-нибудь станете серьезней?
— Это не обязательно… По крайней мере, когда я с вами.
Вы серьезны за двоих. Не скажете ли мне, о чем это вы так глубоко задумались минуту назад, когда летели на меня вроде слепого снаряда и чуть не спровоцировали несчастный случай?
Тем временем Юбер Пеллериан, отошедший недалеко, прибегнул к маленькой хитрости. Он вернулся к ним, снял шляпу и с самой любезной улыбкой произнес:
— Здравствуйте, мадемуазель… Какой счастливый случай! Как я рад вас встретить!
Подобный макиавеллизм так ошеломил Эдме, что, представив молодых людей друг другу, она без сопротивления позволила Юберу довести себя до угла улицы. Но здесь, услышав шепот молодого человека: «Простите меня, я не мог решиться расстаться с вами вот так…», усилием воли вернула себе дар речи. И первые ее слова отнюдь нельзя было назвать воплощением выражения нежности…
Что касается учителя Маскаре, он, пройдя несколько шагов, оглянулся. И остановился на краю дороги.
Дочь доктора Хие и ее спутник удалялись. Учитель провожал их глазами, пока они не исчезли из поля зрения. Постояв еще немного, он отправился дальше.
Теперь он шел медленнее и в глубине карманов так сжал кулаки, что ногти вонзились в ладони.
V. Свеча дьяволу
Кюре Рокюс одним пальцем отогнул зеленую саржевую занавеску исповедальни и украдкой оглядел погруженную в вечерний сумрак церковь…
На ближайших скамьях, преклонив колени, молились две женщины. Кюре узнал жену мясника Виерса и Луизу Боске, служанку галантерейщицы Пети-Аве. За ними между широкими круглыми колоннами в тени боковых нефов поблескивало похожее на болотные огоньки дрожащее пламя свечей, то клонящееся вниз, то вновь поднимающееся по воле зимнего ветра, проникающего через плохо прикрытый вход на паперть.
Продрогший в тонкой сутане, кюре Рокюс приблизил лицо к деревянной решетке, сквозь которую до него доносилась монотонная речь вдовы торговца скобяными изделиями. Ну эта — скромная грешница. Как, впрочем, и две другие, дожидающиеся своей очереди. И в который раз кюре чистосердечно порадовался добродетельности своей паствы… Но следующая мысль причинила ему боль: воспоминание о совершенном этой ночью в деревне убийстве…
Он быстрее прогнал ее как искушение и, отпуская грехи вдове торговца от имени божественного учителя, не позволил ни одной светской мысли отвлечь себя от точного исполнения священнических обязанностей.
Юбка прошуршала по деревянной скамье исповедальни, и настала очередь г-жи Виере произносить слова покаяния. Кюре слушал ее, покачивая головой и полуприкрыв глаза.