— Сколько?! — Выдохнул Виктор, услышав мою идею. — Да даже у автомата Калашникова тридцать патронов!
— Женщины! — хмыкнул присутствующий на совещании оружейник. — Что с ним возьмёшь?!
Сие меня заело, и я выдохнула страшное женское слово: «ХОЧУ!» Семену с Литавром мгновенно помрачнели и горько вздохнули. Всю ночь мужчины пыхтели, бормоча под нос нечто неразборчивое на незнакомом языке. Ближе к вечеру уже само моё имя стало синонимом мата.
К утру сегодняшнего дня глас рассудка сумел-таки победить чисто женскую вредность, и мы пришли к консенсусу. Управляющий вручил всё тот же арбалет с десятью болтами, но со съёмным верхним магазином. Таким образом, перезарядка будет проходить за считанные секунды. Правда, магазинов всего три, а дальше их снова нужно будет самостоятельно заряжать, но уже в спокойной «домашней обстановке». Так что придётся после битвы лазать по полю и собирать «патроны» или искать ближайшего кузнеца. Вдобавок ко всему вместо его исходных восьми кило, маг облегчил цацку до двух. И на том спасибо. Услышав благодарность, Артур облегчённо вздохнул, проинструктировал напоследок и поскорее выпер из замка, пока госпожа-княжна ещё чего не утащила или не придумала нового геморроя.
— Эй, девка! — окликнул меня мужик, деревню которого мы только что проезжали. — Не хочешь продать свою клячу моим псам на мясо?
Конь у меня и вправду не фонтан. Высокий тощий, с выпирающими маслами и рёбрами под всклокоченной шкурой, хромой на все четыре ноги чёрный жеребец. Получив сию жертву Освенцима в пожизненное пользование, пришлось первым делом вычистить беднягу и накормить, правда, от этого он лучше выглядеть не стал, но заметно прибалдел под хозяйской рукой. Чтобы надеть седло, пришлось сделать в подпруге лишнюю дырочку. Однако Артур, выдавая нам этих единственных уцелевших лошадей «специально княжеской породы», озабоченно предупредил, что мой ещё и с норовом. Вот только каким, хотелось бы знать.
Словно почувствовав, что о нём говорят, живое пособие по изучению анатомии остановилась и флегматично повернула в мою сторону голову, уставившись огромными жёлтыми глазами. От такого выражения на морде бедную скотинку захотелось обнять и плакать.
— Это не кляча, а боевой конь! — решила я и дёрнула поводья.
Жалко стало. Хотя, что скрывать, люблю лошадей, и всегда любила, даже мечтала иметь когда-то в детстве. А это, собственно, хоть и не сивка-бурка, а скорее конёк-горбунок, но всё-таки моё первое воплощение детских грёз.
Скакун приободрился и похромал прочь от деревни очень интенсивно, желая, наверное, поскорее скрыться, пока я не передумала. Нет, не отдам, по крайней мере, пока сам не издохнет. Хотя, если он и дальше так перенапрягаться станет, то ждать падальщикам, похоже, уже недолго.
В лес мы, как ни странно, вошли без эксцессов. О более быстром аллюре мечтать и не приходилось. Несмотря на то, что на земле мой братишка настоящий «Рембо», во всех других стихиях он жертва природы. Вика благополучно укачивает во всём, что хоть мало-мальски неровно движется. Сколько помню, всё началось с детской колясочки.
— Свет, давай остановимся на ужин, — простонал Вик. — Я есть хочу!
При этом мой «скакун», которого я также постоянно рефлекторно, можно сказать, подкармливала, вопросительно повернул голову ко мне, как главному «завхозу» и уставился жадными голодными жёлтыми глазами.
— Ты же полчаса назад сгрыз кольцо колбасы! — уже не зная кому из них, возмутилась я. Конь-то тоже мясцом не погнушался! Лектор Ганнибал начинающий!
— А я опять хочу! Да и черничка вон выглядывает, давай, пока не стемнело, поклюём.
Витька, как птенчик, — кормёжка каждые сорок пять минут и помногу. Куда только пища девается?
Мы отъехали от дороги и приютились на полянке. Лошадей не распрягали. Артур настоятельно предупредил этого не делать, заверив, что «специальная походная уздечка» не заржавеет, даже если кони будут в ней есть и пить, а сами животные никак от неё не устанут и не пострадают. Соорудив костёр, Вик скоропостижно кинулся собирать чернику. Он её обожает. Ладиина благодушно соизволила принести в котелке воду и тоже загорелась ягодами, кинувшись вслед за парнем, как изголодавшийся василиск.
Не знаю, сколько прошло времени, но никто не возвращался. Более того, их даже не было видно и слышно. Ужин уже приготовился, но народ не шёл. И после криков тоже никто не объявился. Неужели неприятности продолжаются?
— Кося, оставляю всё на тебя! — кивнула я жеребцу и направилась в лес.
Не знаю, может, следовало бы учесть эти хитрые прищуренные глаза, но волновало сейчас одно: где шляется, простите за выражение, моя компания!
Словно в ответ злобным мыслям, впереди раздался протестующий треск веток и чьё-то гневное ворошение да сопение. Легки на помине! Долго жить будут!
На полянке среди черничных кустиков происходила борьба не на жизнь, а, скорее всего, насмерть или на кое-что другое. Растрепанная, запыхавшаяся и, почему-то, злая леди Ладиина с хваткой заправского упыря оседлала распластанного на земле Виктора, пытаясь содрать с парня одежду, и попутно затыкая красавчику рот, чем попадётся. Взъерошенный и ободранный друг сопел и отбивался от неё, тихо матерясь, как заправский сапожник.
Никогда не думала, что его может вот так легко распять на земле какая-то девица! Если, наверное, и были до этого какие-то эксцессы, то уж точно обратные. А леди Каракурт тем временем бросила глупые попытки заткнуть жертве насилия рот и хищно схватилась за пряжку ремня с явным намереньем, во что бы то ни стало, добраться до содержимого. Вик вцепился в штаны мёртвой хваткой, явно не желая сдаваться без боя. Хм, не замечала раньше за братишкой такого целомудрия.