– Кто готовил операцию? – перебил президент.
– Генерал-майор Брусникин.
– Подготовьте документы о понижении Брусникина в должности и звании.
– Есть.
– Итак, нам удалось получить хоть какую-то информацию в ходе рейда на Харьков?
– Так точно. Получена информация о спецоперациях СБУ на территории России по подготовке разведывательной сети, а возможно, и сети подрывной. Операция носит название «Хмель».
– Хмель? Хмельницкий?
– Никак нет. Был у них такой полководец – батька Хмель.
Краем глаза президент посмотрел на предателя, тот был спокоен. Значит, подползли к нему не украинцы. Впрочем… это и с самого начала было понятно. Не доросли украинцы до того, чтобы вербовать человека, вхожего в Кремль. Тут совсем другой масштаб, другие игроки…
Высшей лиги…
По дороге в Кремль кортеж президента остановился.
Это само по себе было делом неслыханным: кортеж по инструкциям останавливать было нельзя ни в коем случае, потому что стоящий кортеж – лакомый кусок для снайпера, ракетчика, любого террориста. Но в этом случае приказ отдал начальник личной охраны, и не подчиниться было нельзя.
Охрана была начеку – стоящий в одну линию, незащищенный кортеж – на открытой трассе! Часть охранников заняла позиции около машин. На «Скорпионе» сняли чеку с пулемета…[11]
Через некоторое время со стороны Москвы появился тяжелый внедорожник. Он остановился на противоположной стороне дороги, через проезжую часть перебежал лысоватый человек в дорогом пальто, с щегольскими усами и недобрыми волчьими глазами. Охрана расступилась, не проверяя приехавшего, – высшее доверие, какое только может быть. Это был один из ближайших к президенту людей, возглавлявших его личную разведку. Внутренняя разведка, замаскированная частично под НИИ по проблемам безопасности, частично под сеть охранных агентств, частично под коммерческие фирмы, занималась в основном внутренней разведкой. То есть собирала информацию в России и ближнем зарубежье методами, которыми действуют «обычные» разведчики в чужой и враждебной стране, не подчиняясь при этом никаким законам. Разведка была в высшей степени эффективной и не коррумпированной структурой – попытки брать на лапу были, но горе-взяточники пропали без вести, остальные сделали соответствующие выводы.
Секретная информация частично накапливалась, частично легализовывалась через ту же прокуратуру, если речь, например, шла о взятках. Но предательство – это не взятки. И наказание за это преступление должно быть другим…
– Мои люди сели ему на хвост, – доложил генерал, сев в президентский лимузин, – контакт пока не состоялся. Думаю, он скинет информацию в течение этих суток.
– А активность у британского посольства? – спросил президент. Опытный разведчик, он мог и умел задавать профессиональные вопросы.
– Никакой. Как и все прошлые разы. Мы предполагаем, что в посольстве об этом агенте не знают ничего, он замыкается непосредственно на Таллинский центр и далее – на Лондон. В России о нем не знает вообще никто, скорее всего, MI6 тоже про него не знает. Это дело куда более серьезных структур.
– Вы это знаете или предполагаете? – спросил президент.
– Предполагаем, – не растерялся генерал, – но в нашем случае предположение практически равно знанию. Это очень необычная операция, и агенты в данном случае тоже необычные. Это не банальный шпион, которого вербуют, чтобы получить доступ к базам данных. Это агент влияния, мы и вышли-то на него только потому, что они решили им рискнуть и дали задание на сбор информации. Если бы не это, мы не узнали бы о нем никогда.
Президент размышлял. В душе его копился гнев… редкое для него состояние, обычно он всегда держал себя в руках. Он построил вертикаль власти, он оперся на единственную касту, единственный клан, на который в тот момент мог опереться, – на КГБ, на выходцев из КГБ. Не потому, что это было лучшее решение, а потому, что ничего другого в его распоряжении не было. И вот здесь тоже оказался предатель. Изменник Родины.
Он планировал, что выходцы из КГБ составят новую элиту, новое российское дворянство – взамен выродившейся, разложившейся и предавшей страну коммунистической верхушки. Это немаловажно: ни одна из стран, претендующих на то, чтобы быть самостоятельной, не может существовать без наследственной, устоявшейся элиты, которая передает страну из рук в руки, поколение за поколением. Это не номенклатура, это куда глубже. Нельзя допускать к управлению страной человека, родившегося в селе и работавшего комбайнером…[12] уже один раз допустили, и что вышло? К власти надо готовить с детства. Даже не к власти – к ответственности. Можно ли жить без этого? Можно. Многие так живут, и неплохо живут. Страны Прибалтики, Румыния, Болгария теперь так живут. Живут на кредитах, делают стойку на повелительный щелчок пальцев хозяина «Служи!», отправляют роту-другую в горячие точки, экспортируют гастарбайтеров и проституток, оружие получают за копейки – подержанное, американское. Всегда готовы по команде хозяина «Фас!» броситься, на кого он скажет – на Югославию, на Афганистан. Прикажет – и на Россию бросятся. Только вот беда – Россия так жить не может по определению, даже если бы захотела. А они хотят разделить Россию на пятнадцать-двадцать государств, чтобы они были вот такими же шавками.
И если не воспитать элиту, которая будет воспринимать страну как свою собственность, как дом, хозяйство – да что угодно, только как свое, – рано или поздно они добьются своего.
Вот только не получалось элиты. Может, он слишком быстро этого хочет… может быть, только ведь и времени нет.
Ситуация с одним из ближайших его сподвижников в очередной раз просигнализировала – беда. Беда в самом факте предательства. Ради чего он предал? Он ведь небедный человек, очень небедный. И деньги у него в России. Но он предал.
Вот представьте себе – Лондон, Англия, Пэл-Мэлл, клуб офицеров армии и флота, именуемый «старый ковер». И там, в викторианских или эдвардианских интерьерах, под портретами предков кто-то из британских аристократов обсуждает с «человеком из Санкт-Петербурга» возможность сдать какие-то интересы Великобритании или поучаствовать в смене британского правительства, или втянуть Британию в войну в интересах России за доляшку в байконурской офшорке. Можете себе такое представить? Нет. Это непредставимо. Такого просто быть не может. А у нас это есть. И в посольство ходят, и вне посольства встречаются, и договариваются, и считают, что это нормально. Чтобы этого не было, должна быть наследственная элита страны с аристократическими, впитанными с детства понятиями. С пониманием того, с кем есть смысл разговаривать, а с кем нет просто потому, что они дикари. Или потомственные враги. Нужно вбитое с детства самоуважение.
А его нет.
Мы все – от сохи. Из блокадного Ленинграда. Из коммунальной квартиры. Из нищеты, когда ребенка в чемодане купали, а выходной костюм был единственным. Это сидит в нас и будет сидеть до смерти. На осинке не родятся апельсинки. Когда он выбирал себе преемника, не последнюю роль сыграло то, что избранный им человек родился в семье, которая по советским меркам была аристократией. Советской, но аристократией. И был достаточно молод, чтобы не нести в себе память о блокаде, сохе и коммуналке. Но и тут не вышло.
Не получилось…
– Установили, почему он предал?
– Достоверно – пока нет. Его супруга – с украинскими корнями, много путешествовала по миру. Может, через нее…
И нахапались – а все равно…
Когда он сказал о том, что распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой двадцатого столетия, он не лукавил и сказал искренне. Джордж Буш-старший в свое время считал так же – иначе бы не приехал в девяносто первом в Киев и не выступал бы в Раде с призывом к Украине не выходить из СССР. Как чувствовал. Он не мог изменить прошлое, но он мог его понять, чтобы извлечь урок. По его приказу особая группа несколько лет собирала материалы по последним годам перед гибелью СССР. Восстанавливала связь событий. Большая часть собранных материалов оказалась не просто удивительной – она переворачивала с ног на голову представление о происходивших тогда событиях. Например, Горбачев представал не разрушителем СССР, он, наоборот, пытался его спасти до конца, просто негодными средствами и не понимая, что происходит. И Ельцин в Беловежской пуще отнюдь не хотел распада единой страны – он и соглашение о денонсации договора 1921 года о создании СССР подписал, имея в виду переучредить, а не распустить страну. И могли бы переучредить – весь 1992 год. Только мотал кризис, большая часть соглашений, готовившихся к подписанию (единая армия, единый центробанк, единая валюта), так и не была подписана или осталась лишь на бумаге. Одной из немногих работоспособных структур оказался МАК – Межгосударственный авиационный комитет, бывший Госавианадзор СССР, существующий и поныне. А вот остальное, типа Генштаба СНГ…