Но, что было совсем оскорбительно, нурсиец не просто пренебрег его даром. В ответ он вручил Мустафе дивную вещицу, маленькую, серебристую. Едва нажмешь на один конец ее, из другого выскакивает крохотный язычок пламени. Ответный жест превращал драгоценный дар в ничто. Получился обычный ни к чему не обязывающий обмен!
«Долговязый хитер, – постукивая указательным пальцем по исписанному пергаменту, думал Элигий, – его просто так не объедешь. Мадам Гизелла доверяет ему, как никому другому, Дагоберт тоже ему благоволит, а главное, под его рукой бароны, верные юному государю. Они видят в нурсийском пересмешнике умелого военачальника и готовы следовать за ним хоть на край света!
Конечно, он чужестранец, но что с того? Очень может быть, не сегодня – завтра Дагоберт назначит его майордомом вместо беглого Пипина. Тогда уж, как ни крути, придется плясать под его дудку. А уж в какие игры он играет, кому как не мне довелось близко познакомиться?!»
Ему в деталях припомнилась история отстранения от власти владетельного Пипина Геристальского, первейшего из вельмож франкских земель и потомка знатнейших вельмож.
«С таким ловкачом, как этот мастер Рейнар, не разгуляешься – выпотрошит и выбросит! Но и прямо выступить против него пока нельзя. Конечно, пост казначея – один из самых высоких, но мне он достался без году неделя, при случае его легко можно и лишиться. Вон у того же Пипина и отец, и дед правили Нейстрией, и прадед, – сильно ли ему это помогло? Теперь вот скрывается…»
Ему припомнился день перед великой схваткой с абарами, день, когда решалась его судьба, ну и судьба всего христианского мира. Однако это уже потом, а тогда, заручившись дозволением на брак с Брунгильдой, он помог Пипину скрыться, избегнуть справедливой кары…
Элигий захлопнул приходно-расходную книгу, словно поставил точку в своих размышлениях.
С этим Рейнаром нужно покончить! Чем скорее, тем лучше. Если он пожелает убраться в свою неведомую страну – прекрасно! Одним грехом на душе меньше. Но чтобы этакий хват решил убраться несолоно хлебавши, от накрытого стола… – быть такого не может! А тогда…
Мустафа склонил голову и, ожидая приказа, водрузил мощную пятерню на рукоять длинного, изогнутого, словно львиный клык, острейшего кинжала.
– Слушай и запоминай, – после недолгой паузы решился казначей, – сегодня ты отправишься в аббатство Святого Эржена, найдешь там нового отшельника… – бывший золотых дел мастер запнулся, не доверяя и стенам запретное имя, – сам знаешь, кого. Передай ему, что спустя три дня после твоего приезда я буду ждать его в замке Форантайн.
Стволы на глазах разбухали и ползли вверх, подобно вставшим на хвост огромным питонам, делались все толще, переплетались, как огромные, натянутые между землей и небом канаты. Баляр, едва шевеля губами, попросил Карела приподнять его и усадить спиной к дереву. Тот вздохнул, понимая, что, очевидно, выполняет последнее желание невольного союзника, без видимого усилия поднял иссохшее тело и прислонил его к растущему на глазах необычному стволу. Шип древа тифу, вставленный костлявой рукой изможденного неврского «старца» в пасть чудовища хаммари, дал моментальные и очень странные всходы. И каменное страшилище, и вступивший с ним в смертельный бой побратим сэра Жанта, могучий северянин Фрейднур, вмиг исчезли меж окутавших их коконом стеблей, на глазах деревенеющих и разрастающихся с невероятной скоростью.
Весь жизненный опыт бывшего сержанта президентской гвардии командным тоном наставлял, что не бывает столь быстрорастущих деревьев. Даже бамбук, уж на что трава, и тот растет куда медленнее. Но перевитый ствол тянулся все выше, едва не касаясь облаков и там уже расходясь мощной кроной. Карел зе Страже пожалел, что в свое время прогуливал уроки ботаники и, в частности, тот, на котором рассказывалось о столь диковинных представителях экзотической флоры. Между тем от ствола дерева послышался требовательный юношеский голос:
– Помоги мне остальных сюда перенести!
Принц Нурсии резко дернул головой, переводя взгляд с кроны туда, где мгновение назад лежал умирающий… Н-да, с фауной в этих местах тоже было не все в порядке. Вернее, как раз наоборот. Там, где мгновение назад среди корней скрючился изможденный старец, ныне, прислонясь спиной к дереву, стоял юноша, крепкий и жилистый, с едва пробивающейся бородой. Но все же, будь Карел билетером в кинотеатре, непременно проверил бы у него паспорт, прежде чем пустить на сеанс для взрослых.
– Ну что же ты медлишь? Давай же! Пока не поздно.
Сэр Жант ошарашенно кивнул и бросился к стонущим людским отбросам, выкинутым абарами издыхать среди обглоданных временем человеческих костей. Он подхватывал их по двое, вскидывая на плечи, затем, вцепившись в живописные лохмотья, поднимал еще двоих и, под аккомпанемент жалобных стонов, тащил их к продолжавшему разрастаться дереву. Очень скоро у него появились расторопные помощники, такие же худощавые и мускулистые, как Баляр. Когда последний из обреченных на погибель встал на ноги, Карел удивленно огляделся по сторонам и вдруг понял, что среди бела дня не видит солнца – густая крона над головой закрывала едва ли не полнеба.
– Ты знаешь, что это? – обескураженно глядя по сторонам, спросил он у подошедшего княжича, предводителя лесных невров.
– Конечно. Не думал, что доведется увидеть своими глазами, но об этом дереве у нас каждый знает. – Юноша чуть заметно улыбнулся и обвел взглядом соплеменников, точно ожидая подтверждения. Десятки спасенных одобрительно загудели, наперебой подтверждая слова вожака. – Это же священное древо Байтерек. Когда двенадцать раз дракон перворождения увидит свой хвост, священный беркут Алаяр приносит семя Байтерека и роняет его на землю из чертога хранителя небес.
– Но это ведь была колючка дерева тифу, я знаю, – перебил его Карел.
– Нижнее семя. Не наше, – покачал головой Баляр. – Кровь взяла, оттого и выросла.
– Погоди, погоди, – не унимался сэр Жант, – чью кровь, Фрейднура? – Брови его нахмурились, и он сжал кулаки. – Ты же сказал, он жив.
– Жив, – вновь подтвердил княжич невров. – Пока тут лишь всходы. Дождись урожая.
– Как это дождись? А вы?
– Древо три руки дней тянуться будет. А нам пора уходить. Пока волчье солнышко взойдет, нам бы до леса добраться. Путь не близкий. – Баляр положил руку на плечо грозного воина. – Я и народ мой помощи твоей не забудем. Как ветки наземь упадут – сделай дудку. Как задудишь в нее, мы придем на подмогу. А сейчас прощай. Да, и еще запомни: в утро плодоношения держи меч наготове, а лучше спрячься.
– Хаммари появятся? – насторожился Карел зе Страже.
– В свой час увидишь. – Баляр требовательно махнул рукой, поднимая соплеменников в дальний путь. – И про дудку не забудь!
Мадам Гизелла ликовала. Благодарность народов, спасенных ее сыном от нашествия сеющих гибель абаров, заставляла сердце петь. Все эти послы с неисчислимыми дарами, могучие воины, пришедшие к Дагоберту с просьбой взять их под свою руку, и, наконец, безусловное признание Римом юного повелителя франков – пожалуй, лучше и придумать было нельзя. Или все-таки можно? Государыня сделала знак слуге приблизиться.
– Немедля призови ко мне благородную даму Ойген. Скажи, я желаю говорить с ней по очень важному делу.
Слуга поклонился и поспешно вышел. Гизелла чинно поднялась с резного кресла, сделанного по образцу тех, что украшали этот дом в эпоху цезарей. Сквозь узкое окно резиденции государя виднелся край стены с вечными караульными и полноводная Сена, катившая к далекому морю холодные чистые воды.
«Да, эта победа дала сыну очень многое. Теперь уже вряд ли кто-нибудь станет рассчитывать на его слабость и неопытность. Но победа не будет совершенной, если плодами ее сполна не воспользоваться. Сейчас Дагоберту нужна разумная достойная жена. Он-то, ясное дело, о сватовстве еще думать не думает, но мой материнский долг – присмотреть государю нареченную. Конечно, нынче любой правитель будет рад отдать свою дочь за юного повелителя франков, но… – Она напряглась, припоминая девиц на выданье среди ближних и дальних коронованных соседей. – Нет, все не то. Для великого государя недостаточно супруги, которая только и будет знать, что рожать ему детей и надзирать за домашними слугами. Ну, нет среди возможных невест такой, как ему нужна.
То ли дело Ойген! Конечно, – Гизелла досадливо поморщилась, – спору нет, у ее любимицы имеется сговоренный жених. Что тут сказать? Сэр Жант – изрядная помеха. Но ведь никому, кого ни расспрашивали, не ведомо, где находится эта самая Нурсия! Даже и драконы, летающие, где пожелают, не могут дать ответа, куда следует идти, чтобы добраться до нее. А значит, Ойген необходимо устраивать свою жизнь здесь. – Изощренным женским чутьем королева ощущала, что, невзирая на вспышки ревности, ее наперсница вовсе не любит своего медведеподобного жениха. Но это как раз не странно, их будущий союз – обычный династический брак. А стало быть, со временем она вполне сможет полюбить Дагоберта. Что с того, что Ойген несколькими годами старше? Время у людей и драконов течет по-разному, Дагоберт и сегодня много старше своих лет. Огонь в его крови течет куда быстрее красной жидкости, струящейся в человеческих жилах.