- Да он и не мог бы ощутить, пока не сшиб. Ведь у него нет локаторов. Но вот когда он остановился на шоссе...
- Тогда вы еще не представляли, что с ним можно разговаривать.
- Вы правы. Мысль пришла мне в голову только сейчас.
- Смотрите, разговор окончился. Мне показалось или на самом деле кран кивнул в знак того, что понял?
- Вы рано начали шутить. Сейчас уже я начинаю беспокоиться о Реброве. Мы его нашли, он жив, но...
- Что но? - снова встревожился психолог. - Только я уверовал в вашу технику, как вы...
- Во всяком случае, он в сознании, - поспешил заверить Павленко.
Послышался гул, и вертолет опустился на лужайку.
- Ребров находится примерно в километре отсюда, - сказал мужчина в спортивной куртке, спрыгнув на траву. За ним из кабины спустились еще четверо. - В двадцати или тридцати шагах от высокого дерева с раздвоенной вершиной. Ну, здесь высоких деревьев, кажется, не так уж много!
- Зато половина их с раздвоенными вершинами, - заметил один из его помощников, оглядывая местность.
- Ничего. Откладываем перпендикуляр от шоссе. Те три дерева берем в первую очередь. Пошли!
Он двинулся быстрым спортивным шагом. Карамышев и Павленко едва поспевали за начальником команды; он шел в середине развернувшейся фронтом пятерки. Карамышев хотел спросить, что же случилось с Ребровым, но начальник спасательной команды проскользнул меж деревьев, словно уж в траве, и исчез из виду.
Когда они догнали его, тот осматривал местность около дерева с раздвоенной вершиной.
- Что с Ребровым? - спросил Карамышев.
- Психическая травма. И с ногой что-то.
- Крикнем, - предложил Карамышев. - Ведь мы не можем с ним связаться иначе.
- Реб-ров! - закричали они по команде.
- Меня удерживало только то соображение, что надо мной будут смеяться. - Ребров лежал в кровати, вытянув забинтованную ногу. Он похудел за последние дни. Но глаза его блестели. - Ну и упрямство тоже. Уж кольцо-то докручу, думал я. Хотелось испытать, сколько смогу выдержать.
Он перевел дух и улыбнулся.
Видимо, он ждал этой беседы.
За окном простиралась трасса. Она пересекала город, но никто не касался ее бледно-оранжевой поверхности. Видимый кусок ее, ограниченный рамкой окна и контурами городских зданий, сохранял в своем облике непреклонную прямизну.
- Ошибка заключалась в том, что я выбрал Кольцо, - продолжал писатель. - Я думал о километрах, о том, что пройду вокруг света, но не учел, что трасса абсолютно прямая.
Психолог и инженер переглянулись.
- Конечно же, на ней нечего делать машине с рулевым управлением! Павленко сокрушенно покачал головой. - Нелепая ошибка! Мы забыли, обернулся он к Карамышеву, - просто упустили из виду! Действительно, вот что значит психология мышления человека наших дней... Очко в вашу пользу, но и очко против вас! Вы-то должны были скорее это понять. Руль связан с дорогой!
Он бросил взгляд в окно, на трассу, которую не видел Ребров. По ней мчались машины без водителей.
Ребров усмехнулся.
- Открытий было сделано много. Вы представляете: ни одного поворота, никакой, в сущности, работы рулем. Я просто должен был держать баранку. Час, другой, третий... Вот уж работа для автомата! На четвертый час мне захотелось кричать и ругаться. На пятый - бросить все! - Ребров приподнялся в кровати.
- Лежите, - потребовал Карамышев.
- Я пожалел автоматы, которые нас обслуживают: если бы они могли ощущать, как мы, какие ограниченные впечатления были бы у них! Отправляясь в путешествие, я жаждал уймы новых впечатлений, а на самом деле перерезал почти все нити связи с миром. Я чувствовал себя механизмом.
Ребров замолчал. На его худом лице появилась гримаса отвращения.
- Вы не представляете разницы в том, как ездите вы и как ехал я. Сев в машину, вы совершенно свободны в своих мыслях и действиях. Можете любоваться пейзажем, читать книгу, разговаривать с друзьями. Вы всегда пассажиры. Машина не выйдет за пределы шоссе, сама сделает повороты, доставит вас, куда ей было сказано, и лишь тогда напомнит о себе словами: "Вы прибыли". Я же как проклятый упирался взглядом в идущую впереди машину.
Я перешел на дорожку, где скорость допускается не ниже ста пятидесяти. А потом на ту, где двести пятьдесят. Я старался выжать из автомобиля все, на что он способен. Это была отличная машина для своего времени. Как новичок, я держался на почтительном расстоянии от впереди идущей машины, но гонку не ослаблял. Поток словно захватил меня и нес с собой. Я боролся с желанием закрыть глаза, чтобы не смотреть на бесконечную полосу шоссе, которая бежала навстречу мне с тупой неумолимостью. Потом я боролся с утомлением, с опасностью заснуть.
Отдыхал я прямо на природе, отыскав подходящий поворот с шоссе. Спал в лимузине, питался захваченными с собой продуктами, осуществляя свою идею иметь в пути минимум контактов с сегодня. Я ведь ожидал, что автомобиль станет для меня машиной времени. Что такое настоящий отдых, я понял, когда паром перевозил меня через Атлантический океан. Я все время спал в кабине. А потом снова: шоссе, шоссе, шоссе. И все прямо, прямо, прямо. Идеальная трасса для гонок. Только, я думаю, ни один шофер прошлого не участвовал в таких гонках. Ведь это были гонки с автоматами. Есть жесткая логика в том, что на такой дороге хозяева - автоматы. Мои действия страдали отсутствием логики. Я это остро ощутил. Я пересидел за своей неподвижной баранкой. Наступил момент, когда я почувствовал, что сойду с ума или натворю бед, если немедленно не сверну с шоссе. Поворот к железнодорожной станции я проскочил, следующего дождаться не смог. К счастью, откос был пологим, и я, почти не раздумывая, повернул баранку вправо.
Ребров приподнял голову. Но тут же опустил ее на подушку. Пальцы его рук, лежащих поверх одеяла, зашевелились.
- О, какое я ощутил блаженство! Автомобиль прыгал на кочках, а мне хотелось петь. Наконец меня подбросило на сиденье, я услышал "крак" и остановил машину. Я вылез и, не интересуясь тем, что с автомобилем, зашагал по лужайке, потом по лесу, я разминал затекшие руки, мне захотелось бежать, я побежал, с удовольствием чувствуя работу мускулов, и... тут на меня словно обрушилась скала, я упал и потерял сознание. Понимаете, переход из одного нервного состояния в другое был таким резким, что организм, мой слабый человеческий организм, не выдержал. Когда я очнулся, я обнаружил, что у меня повреждена нога. Когда, где я ее ушиб, я не помнил: возможно, когда падал.
Оживление на лице Реброва сменилось выражением раздумья.
- Я натворил массу нелепостей. Смотрите: я сел за баранку специально, чтобы отправиться на несколько десятков лет назад, и из этого ничего не вышло. Но как только я выпрыгнул из автомобиля, я очутился в прошлом. У меня не было блок-универсала, и я не мог сообщить о себе. В каком-то километре клокотала ультрасовременная жизнь, но я не мог преодолеть этот километр. Я мог запросто погибнуть, потому что лимузин закатился в рощу и с воздуха его никто не заметил бы.
Он сделал паузу.
- И тут я вспомнил про браслеты.
- Браслеты? - переспросил Карамышев. Он вспомнил, что, когда они несли Реброва к шоссе, на его запястьях и на лодыжке он видел плоские растяжные кольца, словно покрытые чешуей.
- Когда я выбирал автомобиль, - пояснил Ребров, - на складе оказались биобраслеты: мне сказали, что такие штуки делали для космических кораблей. Представьте: авария, корабль не подчиняется автоматике, что-то случилось с пилотом, он не в состоянии подойти к пульту - и вот управляет на расстоянии с помощью биотоков. Потом от таких систем отказались, их заменили машинами, управляемыми голосом. Молодому инженеру, который хозяйничал на складе старья, захотелось испытать эту штуку в деле. Он предложил подключить ее к управлению автомобилем. Я не возражал, потому что вещи относились приблизительно к одному времени. И вот забавная игрушка, как я про нее думал, меня выручила. Я включил браслеты. Автомобиль завелся сразу, но что-то, по-видимому, сломалось в передаче, потому что он не во всем точно подчинялся управлению. Первое, что следовало сделать, - вывести автомобиль на середину лужайки. Тогда его легко заметили бы спасатели. Но осуществить маневр оказалось делом трудным; из-за поломки сразу включалась вторая скорость, и, прежде чем я успевал что-либо сообразить, машина врезалась в кусты. В конце концов я устал и едва не потерял сознание. Потом я понял, что если автомобиль будет ездить от куста до куста, пересекая лужайку, то еще скорее обратит на себя внимание. Правда, тогда мне придется все время работать, гоняя машину, словно шар на бильярдном столе. Не надо думать, что телеуправление по принципу биотоков освобождает человека от всяких усилий. Нервное напряжение почти такое же, а может быть, даже и больше, чем когда на самом деле крутишь баранку.
Я гонял машину примерно еще час, а потом сделал перерыв. И в это время, как нарочно, пролетел вертолет. Конечно, разглядеть меня в зелени было невозможно. Тут впервые я понял, что меня вообще могут не найти.