– Воистину, никто не упрекнет меня в том, что я не рад гостям, – бормочет отец Уолтер. – Но отчего бы им не входить в дверь, как велит воспитание и здравый…
– Кар!
– Впрочем, о чем я говорю! Какое может быть воспитание у…
– Кар?
– Ладно, ладно, входи.
Ворон запрыгивает в комнату и несколько секунд крутит головой, рывками, по-птичьи. Знакомится с обстановкой.
– Кар! – выносит свой вердикт нахальная птица.
– Да, – с долей иронии соглашается святой отец, – после того, как у кардинала пропало золотое кольцо с рубином – да ты помнишь этот скандал, не так ли? Ты же там был… – с тех пор я стал жить скромнее.
– Кар! – на этот раз в карканье человеку чудятся возмущенные нотки.
– Что ты, Чарли, что ты! Я ни на что не намекаю, тем более что кольцо так и не нашли…
Ворон внимательно изучает что-то на потолке.
– Ну ладно, вернемся к делу. Иди сюда.
* * *Ворона – несчастного, замученного до полусмерти вороненка, отец Уолтер нашел у бродячих артистов, разыгрывающих перед жителями Лондона импровизацию на тему великого Гомера, столь вольную, что лишь трое суток спустя после их встречи святой отец понял, что именно они ставили, – да и то лишь в общих чертах. Вороненок тоже участвовал в представлении, что, безусловно, вызвало бы ступор у автора произведения, будь он еще жив.
Так или иначе, отец Уолтер вороненка заметил и выкупил – просто пожалел заморыша. Странствующий балаган поощряет в зрителях низменные чувства, и вряд ли птица дожила бы до зимы.
Сейчас он полагал, что то был дар Господень, ибо лучшего разведчика трудно было себе представить.
Умный – порой настолько, что рука сама тянулась перекреститься или, наоборот, перекрестить пернатого негодника.
Смелый. Отец Уолтер не пожалел времени на изучение того, как движется его питомец, и на обучение его основам несвойственных птицам приемов рукопашного боя… Крылопашного. Клювопашного. Бог весть! Однако сокола, вдвое больше себя самого, Чарли Блэк обращал в позорное бегство – не за счет приемов, нет. За счет наглости и самоуверенности, шедших с этими приемами в комплекте.
* * *Медленно и осторожно, святой отец принимается разматывать черно-красную тряпочку на ноге птицы. Черно-красную, дабы не выделяться на фоне птичьей лапки, разумеется.
– Ну вот, – удовлетворенно констатирует он. – Сэр Эндрю опять встал на след наших с тобой недругов.
Недруги не являются частью разведывательной деятельности в пользу Церкви, хотя, вне всякого сомнения, Церковь горячо одобрила бы их поимку. Колдуны. Мерзкие колдуны, преследующие неизвестные цели и применяющие для их достижения совершенно отвратительные средства.
Все началось три месяца назад, когда к нему прилетел напуганный (!) Чарли и буквально вынудил сделать крюк, отклонившись от тракта, по которому они ехали, на полдня в одну сторону. Тогда отец Уолтер долго стоял над тем, что чернокнижники оставили от привязанного к наскоро срубленному из дерева алтарю ребенка, а молчаливый, вопреки обыкновенью, ворон просто сидел, нахохлившись, у него на плече и время от времени дергал своего покровителя за мочку уха, требуя объяснений.
После чего у них и появилась эта странная дополнительная работа – найти и уничтожить врагов веры и детоубийц.
Но сначала они нашли сэра Эндрю – или он их нашел, это как посмотреть… Рыцарь, как оказалось, уже полгода выслеживал чернокнижников в одиночку – срок, как поначалу показалось отцу Уолтеру, чудовищно большой, что (опять же, как ему показалось поначалу) могло быть вызвано лишь отсутствием у рыцаря опыта розыскной деятельности.
С тех пор он изменил свое мнение. Рыцарь был неглуп и все делал правильно, а вот у их общего врага многому можно было поучиться по части конспирации, заметания следов и военных хитростей. Тогда же стало понятно, что речь идет не о горстке маньяков, а о хорошо укоренившейся ереси. Об ордене.
В разных концах Англии, да и за ее пределами тоже, люди Церкви пришли в движение, собирая из кусочков мозаику для отца Уолтера и сэра Эндрю, постепенно превращающегося из простого рыцаря в рыцаря на службе святой церкви. Колдуны – обречены. Наказание – будет неотвратимо.
* * *– Он уничтожил четверых, остальные бежали. С ними очередной ребенок. – Отец Уолтер развел руками. – Прости, приятель, но тебе опять придется полетать.
– Кар. – Ворон пошире расставляет ноги, упираясь в крышку стола и всем своим видом показывая, что с места его не сдвинуть. Со значением постукивает клювом по столешнице. Отец Уолтер улыбается:
– Ну конечно, как я мог забыть!
Старая игра, в которую они играют с самых первых дней знакомства, когда маленькая птица еще не доверяла человеку, полагая (основываясь на своем жизненном опыте – справедливо полагая), что перемен к лучшему не бывает. Отношения наладились, доверие – возникло, а игра – осталась.
Сэр Уолтер достает приготовленные слугой (тоже монахом, разумеется, доверенным лицом и прекрасным воином) два горшочка, скорее даже тигля, объемом в горсть, не более. Ставит на стол. Открывает, и чуть морщится. В одном горшочке – отборное парное мясо. В другом – то же мясо, но уже подгнившее, темное.
– Твой обед, Чарли. И заметь, я все еще надеюсь привить тебе хороший вкус.
Чарли подскакивает к тиглю со свежим мясом, внимательно его осматривает. Тщательно чистит клюв о край тигля…
И поворачивается к нему спиной, выбирая гнилье.
– Нет, я, конечно, понимаю, что о вкусах не спорят, – бормочет «маска» отца Уолтера, – и ты, к примеру, тоже не любишь ви́ски…
Вот оно – неоспоримое доказательство того, что ворон разумен: едва услышав слово «виски», он взъерошивает перья, разом становясь вдвое крупнее, и шипит возмущенно.
– Да-да, я помню.
Виски отец Уолтер пил редко – по сану не полагается, да и ясность мысли, если она является твоим основным рабочим инструментом, сбивать не следует. Но иногда – пил. По праздничным случаям. Стоит ли упоминать, что перепробовавший к тому времени все человеческие блюда крылатый пройдоха захотел узнать, что же с таким наслаждением дегустирует из маленькой рюмочки человек.
– Я тебя предупреждал.
– Кар! Кар! Кар!
Вообще-то вороны могут подражать человеческой речи. Надо лишь приложить усилия – отец Уолтер видел говорящих воронов, ворон, галок… Даже одного скворца. Но вот беда – похоже, в бродячем балагане, где Чарли провел свое детство, его уже пытались научить говорить, да так, что при любой попытке малыша просто колотить начинало. Ну ничего. Мы и так проживем. В любом случае, такой умной птицы в Англии больше нет.
Отец Уолтер улыбается, наблюдая, как его питомец перебирает клювом четки, – подсмотрел за человеком, шельмец. Научился. Один раз он проделал это на людях – просто в таверне, где они остановились инкогнито, чтобы пообедать. Народ устроил овацию и монеток набросал – вполне хватило заплатить за два обеда. Уж больно похож был в этот момент пройдоха на напыщенного монаха-францисканца, размышляющего о вечном и лишь иногда отвлекающегося на тарелку с кашей.
– Ты похож на странствующего проповедника.
– Кар.
* * *Все, решительно все, связанное с этим вороном было сложно и неоднозначно. Настолько сложно, что, кроме самого отца Уолтера, никто не был посвящен в детали. Конечно, можно говорить себе – кому, мол, интересна ручная ворона. Но это будет неправдой.
Отец Уолтер боялся за своего питомца.
Сначала он просто полагал Чарли умной птицей. Если почтовый голубь может лететь к своей голубятне, то как организовать связь между двумя людьми, которые движутся и к голубятне не привязаны? Никак.
Однако если твой ворон достаточно умен, чтобы воспринять направление и затем лететь, выискивая заранее известную цель… Сначала целью был «знак» – узор на крыше шатра, либо на ткани, вывешиваемой за окно, если останавливались в гостинице, как сейчас. Сколько таких знаков у него за это время украли – и не сосчитать. Затем ворон научился узнавать в лицо людей, которых до этого встречал лично. Затем – и это уже было тайной, которой отец Уолтер не собирался ни с кем делиться, – он научился узнавать в лицо людей, виденных им только на рисунке.
Можно, конечно, льстить себе, думая, что дело в качестве рисунка, – что ж! Художником отец Уолтер и вправду был отменным…
Однако как-то раз Чарли прилетел до того, как знак был вывешен за окно.
Последовавшая за этим серия экспериментов, поставленная пытливым монахом, показала, что знаки – вещь совершенно не обязательная, Чарли знает, где находится его друг-покровитель, знает всегда, и откуда приходит это знание – совершенно непонятно. То же относилось к людям, которых ворон успел хорошо изучить либо видел относительно недавно, но увы – сюда не входили таинственные колдуны. По некоторым признакам отец Уолтер заключил, что у них есть своеобразная (магическая, разумеется) защита, что само по себе представляло немалый интерес – о вороне они не знали, так от кого же тогда прятались? Значит ли это, что есть и другие сушества, будь то люди или животные, способные на подобные… ну хорошо, на подобные чудеса? И враждующие с чернокнижниками? Враг твоего врага… кто он?