3
"Так и с некоторыми людьми", - думал Карклин, не задумываясь покуда о существовании Зачесова. Зачесов существовал. Он был многолик: выслеживая маньяка, оборачивался то ладным молодцем, то стлался мысью по земле, или преображался в древнюю бабушку, а случалось, взмывал в поднебесье зорким ястребом, без промаха разящим неправого. Дела не ладились, составленный фоторобот никуда не годился: получился незапоминающийся, безжизненный инопланетянин с лицом, аки блин. Напрасно Зачесов, прилипая брюхом к земле и роняя слюну, рыскал по волчьим уголовным притонам, тщетно подсовывал он бездарную картинку барменам и халдеям. В ходе оперативных мероприятий было изъято восемьсот единиц огнестрельного, семьсот - химического и четыреста двадцать - бактериологического оружия, задержаны два человека, находившихся в федеральном розыске, а также один, заказанный Интерполом, но в последнем твердой уверенности не было. Маньяк же оставался неуловим. Зачесов худел на глазах и часто повторял, что лучше бы ему ловить "писючего злыдня" (так, на украинский манер, именовал он сексуальных преступников), чем непредсказуемого, иррационального в своих действиях оборотня. Их с Карклиным пути не раз пересекались, но всякий раз Зачесов опаздывал, поспевал лишь к шапочному разбору, и все, что ему оставалось, были стиснутые добела кулаки и новое тело, активно теряющее кровь.
Карклин чувствовал угрозу, но сохранял спокойствие. Его вдохновение заявляло о себе циклично, однако промежутки между вспышками активности были неравными и не зависели, ни от чего. Вне темного зова Карклин жил вполне безобидной, благопристойной жизнью. Да, он ни на миг не прекращал обычных размышлений, вертевшихся по кругу наподобие старой пластинки в сорок пять оборотов, но карман его был пуст, а чувства умиротворенны. Бывало, что Карклин начинал искать закономерность в своих вылазках, изучал лунный календарь, вычитывал сообщения о солнечных пятнах, погружался в астрологические вычисления. Эти труды ни к чему не приводили, навязчивое желание приходило, когда хотело и куда хотело. Как-то раз Карклин задумал вмешаться в предопределенный свыше ход событий и лично упорядочить убийства. Запасшись шилом, он спустился в метро, где быстро понял, что отчаянно боится и шагу не может ступить вне импульса. Тогда ему пришло в голову сменить стиль: Карклин отправился за город, в лесную глушь, надеясь выискать жертву не в толпе, а, напротив, совершенно одинокую и беззащитную. Кровь есть кровь, рассуждал Карклин. Если, заведомо без свидетелей, я буду истреблять одиночек, риск умалится по двум причинам: во-первых, опять же, гарантированно отсутствуют очевидцы, а во-вторых, само по себе событие убийства отсрочит следующий приступ. Возможно, он избавится от навязчивости вовсе - это ведь чертовски неудобная штука, испытывать непреодолимую потребность пырнуть кого-нибудь немедленно, сейчас, ну если не сию секунду, то в самом что ни на есть обозримом будущем. А так - один грибник, второй лыжник, третий пляжник, и все, кровь пролилась, и больше уж не придется хорониться в толпах, рисковать. В этом начинании Карклин потерпел фиаско. Он ясно сознавал, что заблуждается, и все же не мог отмахнуться от впечатления, будто вне толпы вероятность обнаружить человека-шар снижается до ничтожной величины. Казалось бы, какая может быть разница между специально разысканным одиночкой и столь же одинокой особью, затерянной в гуще людей, но вот поди ж ты! разница была. Примерно та же, что имеется между поиском в лотерейном барабане единственного шара среди множества его собратьев и гаданьем, где лежит этот шар на участке между Москвой и Петербургом. Шансы на удачу примерно одинаковы, но различие колоссально. Прежде всего, мнилось Карклину, страдает случайность выбора. В отыскании отшельника усиливается фактор персональной воли, и сходит на нет воля рока. Именно об этом толковал Карклин с незнакомой дамой, уединившейся в укромном местечке в отдалении от шумного пляжа. На маленькой песчаной проплешине, которую местные жители называли "сковородкой", она принимала солнечную ванну. Карклин подкрался неслышно, и женщина заметила его лишь тогда, когда ее накрыла широкая тень.
Лифчик пляжницы был расстегнут на спине - поэтому, поднимаясь на колени, она в заинтересованном испуге придержала его обеими руками. Неизвестная подумала, что Карклин хочет с ней познакомиться, и Карклин пожалел, что уже вынул шило и лишен путей отступления. Ему еще не приходилось убивать лицом к лицу.
- В этом загвоздка, - посетовал он, присаживаясь на камень.
Женщина быстро огляделась. По лицу отдыхающей было видно, что пустынный пейзаж перестал ее радовать.
- В смысле, мне вас жаль, - объяснил Карклин. - Формально, разумеется. Вы не первая и не последняя, просто я не привык так вот, глаза в глаза.
Женщина уронила руки. Лифчик сполз - не до конца, держался на честном слове, очень соблазнительно, но Карклин не соблазнился.
Он сказал:
- Не вздумайте крикнуть.
Воткнув шило в песок, он продолжил:
- Вам не повезло - возможно, я не стал бы вас трогать. Мне хотелось провести кое-какой сравнительный анализ, и не исключено, что он не потребовал бы от меня идти до конца. Но вы, на свою беду, меня обнаружили преждевременно...
Тут незнакомка, не давая Карклину досказать, принялась вопить. Молнией снявшись с камня, Карклин опрокинул ее наземь, зажал ладонью рот, ударил облепленным песчинками острием. Выждав с минуту, он встал, вытер шило, огляделся по сторонам и зашагал в сторону подлеска. Как и ожидалось, на вопли никто не откликнулся. Далекие бодрые волейболисты пружинисто прыгали по пляжу, затравленный мяч бесшумно метался от одного к другому. Судьба посмеялась над Карклиным: позыв не только не отсрочился, но появился нежданно - в последний раз Карклин следовал ему не далее, как накануне. Карклин, хмурясь, признал, что тот - в пику расчетам - был не приглушен, а, напротив, спровоцирован пляжной историей.
Он отправился ко Дворцу Спорта, где давала концерт скандальная, отмороженная группа. Ее фанатов отличали те же качества; лучшего фона придумать было нельзя. Втянувшись в гущу невменяемых подростков, Карклин без помех удовлетворился. Нанося удар, он обратил внимание на то, что проблема существования людей-шаров в момент убийства отступает. Нет, он - когда бьет - не думает и не гадает, кто перед ним. До - разумеется, после - тем более, с прицелом на будущее, но только не в миг удара.
"Может быть, все из-за этого? Отказывает чутье? Подводит спешка? "
Карклин, хмурясь, шагал по вечерней набережной. Скорее всего, ему придется развить в себе умение совмещать две стороны процесса, который в идеале - един.
Новый билет без выигрыша - обкуренный пацан лет пятнадцати - был мертвым втянут в спортивный комплекс, внесен на трибуну, посажен на место с хорошим обзором и на протяжении двух часов созерцал неистовое шоу оглушительное, в клубах свирепого черно-красного дыма.
...Вот неполный список мест и мероприятий, которые, со следующего дня начиная, посетил Карклин:
- полуфинальный матч "Зенит" - "Торпедо": мясорубка во имя какого-то кубка;
- митинг левой оппозиции;
- митинг правой оппозиции;
- пивной фестиваль, переходящий в марафон;
- воскресное пастбище культуры и отдыха;
- ночная дискотека "Притоп и Прихлоп" (пара свежих приколов, друзья, ну-ка вместе!);
- зоопарк;
- сеанс одновременной игры с ясновидящей Матреной, вход бесплатный;
- барахолка;
- очередь в финское консульство;
- очередь за свежим хлебом;
- ипподром;
- праздничная литургия в Церкви Андрея Первозванного.
4
Угрюмый Зачесов большими шагами мерил помещение морга. Патологоанатом разлил спирт, сыщик равнодушно махнул полный стакан, от которого ему лишь на секунду что-то прыгнуло в глаза - забитый, такой же угрюмый чертик, которого Зачесов держал в черном теле. И даже буквально, ибо потемнел лицом, получив сообщение о новом злодействе.
- Поспрашивай у моих коллег, - пожал плечами служитель скорби, давно окаменевший душевно. - Не иначе, он считает себя богом. Или чертом, какая разница. Пусть пороются в картотеках: кого и когда выписали, кто на учете... Жрать в больницах нечего, их много сейчас шатается по городу.
Зачесов тоскливо хмыкнул.
- За птенца меня держишь? Я теперь их знаю наперечет...
Патологоанатом шмыгнул носом, задумался.
- Паскуда! Поди ж ты, разбери, что у него на уме. Может, ему, уроду, просто интересно, что у людей внутри.
- Может быть.
- Но тогда - почему он не остановился на первом? Проверил, убедился...
- Значит, не убедился... Тьфу! - Зачесов очнулся, тряхнул головой. - Ну тебя к аллаху, совсем зубы заговорил со своим шилом.
- Мое-то шило людям в радость, - усмехнулся патологоанатом и опять потянулся за склянкой со спиртом. - Медицинское, как божья слеза. Не то что у тебя - которое ищешь...