Старшие сестры Жоры начинали самостоятельный путь продавцами на барахолках, за копейки простаивая от зари до зари и в зной, и в стужу над хозяйским товаром, частенько не брезгуя подрабатывать проституцией, после выходили замуж за обычных простаков и рожали детей. Братья Жоры устраивались копать землю, воровали, дрались, бомжевали. Но и лихие девяностые подходили к концу.
Жора Петров ринулся в жизнь, имея в голове конкретную цель – раздобыть российское гражданство и стать богатым и счастливым. Он начал сколачивать капитал, не брезгуя ничем – организовывал рандеву любителям молоденьких мальчиков, торговал наркотой у школ, доносил силовикам на друзей за мизерное вознаграждение, мало ел и копил, копил, копил. Вырос он высоким, поджарым и злым на весь мир молодым волком.
Преступный мир затягивал его все глубже в бездонный, холодный омут. Помимо гоп-стопов и банального воровства, Жора приторговывал наркотой у студенческих общежитий. Хозяева-наркодельцы требовали увеличения выручки, не раз били. Жора вынужден был идти на риск, предлагая пакетики с героином все новым и новым клиентам. Однажды у него купил героин законспирированный агент безопасности. В следственном изоляторе отдела по борьбе с наркоторговлей Жору Петрова выявили, несмотря на славянскую наружность, как скрытого иммигранта из уже независимого Узбекистана. Его заперли в отстойник с негодяями, авантюристами и бродягами, пробравшимися в Россию из Средней Азии. Через трое суток предстояла принудительная депортация. Жору и еще трех отпетых бандюг в Узбекистане ждала тюрьма с ее лютыми азиатскими порядками. На историческую родину задержанные совершенно не стремились, потому решили бежать – разобрав ночью деревянный потолок сарая-отстойника, четверка бросилась в темноту. Пули охранников уложили двоих наповал. Жора и сорокалетний контрабандист Сева Густ скрылись.
Трое суток они отлеживались в притоне у городской свалки. Когда облава улеглась, Густ собрался пробираться в Приуралье, где у него были покровители, которым он возил афганский героин в обмен на камешки (необработанные изумруды). Жора уговорил Густа не бросать его, а взять с собой и замолвить словечко перед «начальством». Густ согласился, но за это всю ночь жадно насиловал Жору, утоляя свою извращенную похоть.
«Когда-нибудь я убью тебя», – решил Георгий.
В Приуралье они пробрались с огромным трудом, избегая дорожных постов ГИБДД и шарахаясь от всех встречных в форме УВД. «Большие люди», на которых работал Густ, расспросив Жору о его прежнем житье-бытье, милостиво оставили парня в своей организации. Два года он был курьером, жил на съемных квартирах, питался чем придется и беспрекословно выполнял любые приказы. Однажды, когда резиновая лодка перевернулась и чемоданчик с грузом наркоты ушел на дно, Жора, пренебрегая ледяной водой, не раз нырял, рискуя жизнью, пока не поднял драгоценную «почту».
Убедившись в способностях молодого человека, боссы снабдили его купленным российским паспортом и на транспортном самолете с грузом отправили в Степной край. Жора не просто сопровождал груз бытовой техники – на самом деле в тайнике самолета лежала партия наркоты, которую следовало сдать на руки уже работавшим в Степногорске сбытчикам для реализации и проследить за работой сети мелких торговцев.
Была зима. Падал снег. Жоре понравилось в Степногорске.
Осмотревшись полгода, он «женился» на проститутке и принял ее фамилию, став Вазелиным, а для всех Вазелином. Торговля наркотиками, сводничество, рэкет в среде гастарбайтеров быстро набили его карманы «зеленью», а тощая задница привычно освоилась в удобном кресле подержанной «девятки».
Такое это было лихое время, зацепившее Жору на самом излете бандитских кровавых разборок. Алчностью, неистовством и жестокостью Вазелин подогнул под себя бандитскую «верхушку» одного из районов Степногорска. Но, чтобы чувствовать себя по-настоящему уверенно, Жоре требовалось покровительство настоящего местного авторитета, и он рассудил, что раз в городе рулил некий Африкан, ему к нему прямая дорога. Так к империи Африкана Иноземцева добавилась новая боевая единица – бандиты Вазелина, «вазеловские». Единственное, что периодически сжимало ужасом душу Георгия, – это боязнь, что прежние «грешки» юности могли всплыть на поверхность, особенно «общение» с Севой Густом… За такой обман Африкан бы не простил и не помиловал – не мог авторитет иметь дел с «петухами». Но Африкан не знал прошлого Вазелина и никак не мог его узнать, даже если бы захотел.
* * *У Вазелина был «брат». Саша Игрок.
Высокий парень из Белоруссии очутился в России по линии спорта. Он вяло учился в университете Гомеля и держался на факультете лишь благодаря своей сноровке в баскетбольной игре. Так случилось, что степногорский СКА проводил сборы в Минске, тренеры приметили Сашу на товарищеском турнире и сделали заманчивое предложение: «штука» баксов в месяц, машина, квартира и продолжение учебы в Степногорске. Для Саши в то время это была манна небесная – играть в российском клубе и грести такие бабки! Он переехал в Степногорск, получил обещанное, успешно влился в команду, а через три месяца женился, приняв российское гражданство. В «лихие времена» это не было проблемой! И тут все лопнуло – Сашу сбила машина.
Три месяца он валялся в больнице, в то же время команда СКА потерпела финансовый крах из-за разборок среди хозяев. Саша лишился квартиры, машины, зарплаты, а заодно и жены. Когда он вышел из больницы с третьей группой инвалидности, у него не было денег, чтобы подать в суд на команду и требовать выполнения условий контракта. Да и никто бы не разбирал его иска – времена-то были «лихие»! Саша устроился в одной из гастарбайтерских общаг и начал зарабатывать на житье торговлей марихуаной у Дворца спорта.
В то время Вазелин уже давно был «на коне». Один случай сблизил этих двух разных людей. Так случилось, что балтийская группировка, державшая район у Дворца спорта, решила полностью вытеснить «левых» с контролируемой территории. Вазелин с бригадой на двух «девятках» приехали к Дворцу на разборку – Сашу и еще трех мелких торговцев балтийцы повязали с товаром. Вазелин приехал забрать своих людей и товар и требовать свободы торговли в этом районе. В переговорах он собирался опираться на свою «крышу» – Африкана Иноземцева.
Авторитет Инвар, здраво рассудив, что Африкан не развяжет кровавой бойни из-за розничной точки, устроенной людьми Жоры Вазелина на свой страх и риск, полез в бутылку. Поглядывая на своих спесивых молодчиков, нагло обвинил Вазелина в заносчивости.
– Ты много на себя берешь, «крем», – тыча пальцем в Вазелина, грубо заявил маленький, плюгавый Инвар.
Саша и его товарищи по несчастью стояли здесь же, в окружении боевиков Инвара.
– Тебе нужен товар, Вазелин? Тогда отсоси! Давай! – кипятился Инвар.
Вазелин, не меняя выражения лица, вдруг смачно плюнул на лоб авторитету. Слюны было много, и она медленно потекла по лицу. Опешивший от унижения Инвар онемел.
В мгновенье ока он выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил. Саша успел закрыть Вазелина собой – пуля пробила плечо, чуть выше сердца. Боевики Вазелина смели балтийцев шквальным огнем из автоматов.
Раненого Сашу повезли к профессору Касогову, знаменитому хирургу, который не раз за большие деньги оперировал бандитов на дому, скрывая кровавые следы разборок.
– Ты спас меня, – смеялся Георгий. – Смелый. Давно торгуешь?
– Не очень, – хрипел от боли Саша.
«Девятка» неслась по вечерним улицам. Чтобы раненому легче дышалось, опустили стекла во всех окнах.
– Ничего, вылечим, – уверенно говорил Вазелин. – Я ценю преданных людей. Кто за меня кровь свою не жалеет, тому и я свою отдам!
Саша посмотрел на него, словно собака на хозяина. Этот взгляд, полный боли, проник в жестокое сердце Вазелина.
Узнав о расстреле балтийской банды, Африкан орал на Георгия, пихая ему в лицо крепко сжатые кулаки – только новой криминальной войны не хватало; но Вазелин улыбался (Африкан «пыхтел» для приличия, в душе радуясь такому исходу – весть о расправе над Инваром облетит всю страну, и авторитет Африкана только укрепится от этой новой победы).
РУБОП (была тогда такая структура в органах внутренних дел) на второй день арестовало трех «вазеловских», совершенно не причастных к стрельбе у Дворца спорта. Вазелин велел им взять вину на себя, подарив семьям арестованных по три тысячи долларов. В то время эти суммы были внушительны.
Выздоровевший Саша, получивший кличку Игрок из-за своего баскетбольного прошлого, стал держать отбитый у балтийцев район. Вазелин на бандитских сходках открыто подчеркивал свое расположение к Игроку. Сам «великий крестный отец Африкан» милостиво хлопал Игрока по щеке, словно фюрер нового верного младшего бойца.
– Мой брат, – смеялся Вазелин, трепля Сашу за плечо.