– Оп-па! – сказал он вместо приветствия. – А ты кто? – При этом левый глаз его подмигнул мне.
– Жанна, – ответила я машинально: когда мне задают вопросы, я сразу отвечаю, только потом думаю. Впрочем, как показали последние события, думать я вообще не умею.
– Стюардесса, что ли? – всерьез удивился он. – А самолет твой где?
– Я тут жить буду. – Я решила сразу не обижаться, хотя натерпелась в детстве из-за своего имени, в школе лишь стюардессой и звали.
– Это где же ты жить намылилась? – Теперь рот странной личности дернулся в сторону.
– Анна Викентьевна мне комнату сдала на три месяца, – строго сказала я.
– Чего? – он разинул рот. – Комнату сдала? На три месяца?
Он согнулся, хлопнул себя руками по коленям и захохотал, при этом повторял: «Ой, не могу! Ой, помру! Ой, держите меня четверо!»
Я повернулась и хотела продолжить свой путь к кухне, но странный тип крикнул сквозь смех:
– Да погоди ты, чего скажу!
Под моим недоверчивым взглядом он снял свой платок и вытер выступившие от смеха слезы. Под платком ничего не оказалось – ни синяка, ни раны никакой, такая же клочковатая бороденка.
– Напарила тебя старуха, – серьезно сказал он, – развела на деньги.
– Это как? – Я отступила от него к стене.
– Дом-то расселен уже, – пояснил он, – оттого и все комнаты пустые. Кто здесь прописан, тому другую площадь дали, а этот дом сносить собрались. Старуха напоследок решила деньжонок срубить. Сколько она с тебя взяла-то?
– По две с половиной тыщи за три месяца… – помертвевшими губами ответила я. Как уже говорилось, я обычно сразу отвечаю на поставленный вопрос.
– Ну вот, – он снова заржал, – хорошая прибавка к пенсии. А ты, небось, оттого и польстилась на хоромы, что так дешево? Эта Викентьевна – та еще пройда, уж я знаю!
– А ты сам-то что тут живешь и в новую квартиру не переезжаешь? – спросила я.
И сразу получила исчерпывающий ответ:
– А тебе какое дело?
Я развернулась и побежала в комнату, где схватила подписанный мною и старухой договор, там внизу был записан номер ее телефона. Мобильного, кстати. И естественно, телефон ответил равнодушным женским голосом, что набранный мною номер не обслуживается.
Менеджер агентства недвижимости Антон Фокусов трубку взял, но слышно было очень плохо из-за громкой музыки. Он меня не понял или просто сделал вид.
– Черт знает что! – Я в сердцах бросила трубку.
– Не суетись, – примирительно заговорил сосед, притащившийся за мной, – может, и протянешь сколько-то времени. Главное – держись потверже, никого сюда не пускай.
И снова его левый глаз нахально подмигнул мне, а рот дернулся в сторону.
Мне вдруг стало так тошно, что хоть волком вой. Что со мной происходит? Отчего буквально за месяц моя более-менее налаженная жизнь покатилась под откос и я падаю все ниже и ниже? И нет никого рядом, кроме этого убогого… рот на сторону, нога выворочена, глаз дергается…
– Меня Федя зовут, – представился убогий, – а фамилия – Чемоданов. Соседями будем, значитца…
И тут погас свет.
– О! – вроде бы даже обрадовался Федя. – Они вечером всегда выключают, потому что на нас энергии не хватает. Не боись, у меня свечка есть!
Он презентовал мне огарок свечи и проводил на кухню. Газ, к счастью, не отключали, так что чаю мне выпить все же удалось.
Следующий день я потратила на то, чтобы привезти свои вещи из камеры хранения и купить кое-что из продуктов. Я несколько раз звонила Антону Фокусову и жаловалась ему на хитрую старуху, но он держался твердо: ничего, мол, не знаю, бабка предъявила свидетельство о собственности на комнату и паспорт, чего же еще-то… Куда она переехала, он понятия не имел и в качестве координат старухи дал мне все тот же номер мобильного телефона, который не обслуживался. «Ищите в жилконторе, там должны быть сведения о выбывших жильцах», – посоветовал Фокусов на прощанье.
Я долго искала жилконтору, а когда нашла, то ужаснулась, потому что там толклось огромное количество народа. И все ругались и орали. Пока я пролезала к нужной двери, у меня разрезали сумку и вытащили косметичку, которую на ощупь приняли за кошелек. Это оказалось гораздо хуже, потому что в кошельке-то лежало всего рублей семьсот, а оставшиеся деньги я положила в косметичку. Всего несколько тысяч, но они были последние… Я побоялась оставить деньги в комнате, и вот пожалуйста… Говорю же – дура полная!
Очередь возле двери ко мне сочувствия не проявила и в кабинет не пропустила, так что я отправилась обратно, ничего не добившись, да еще и лишившись последних денег и всей косметики.
Федя был дома, но в коридор не вышел, чему я была только рада. Я напилась крепкого чаю с бубликами, как раз успела до того, как свет выключили.
После чая снова нахлынула тоска, но если вы думаете, что я легла на диван, захлебываясь от рыданий, то вы глубоко ошибаетесь. Мы с моей матерью похожи только в одном – мы никогда не плачем. Ни от боли, ни от обиды, ни от тоски. И в детстве я тоже не плакала. Наверно, у нас просто нет слезных желез.
И вот я проснулась сегодня утром в чужой комнате, без работы, без денег, без необходимых вещей и без надежды это все получить в ближайшем будущем и лежу, перебирая в памяти эпитеты, которыми можно наградить такую дуру, как я.
Сквозь неплотно задернутую занавеску мне виден далекий край неба. Судя по всему, солнца сегодня не будет, небо серое и унылое. Может, вам интересно, отчего я валяюсь на диване, вместо того чтобы срочно искать работу? Отвечу.
Институт в свое время я закончила, но образование не имеет к моей профессии никакого отношения. Работала я на телевидении ассистентом режиссера в шоу «Выбери меня!». Это когда мужчины и женщины выбирают себе пару из шести претендентов, а психолог и дама из брачного агентства рассказывают телезрителям, правильный ли они сделали выбор. На самом деле шоу, конечно, постановочное, вот за это я и отвечала. Работенка та еще: если какие-то накладки, то все шишки валятся на меня, если же передача прошла гладко, то про меня и не вспомнят. Платили, однако, неплохо, и с режиссером у меня были отношения нормальные.
До тех пор, пока я не сообщила, что увольняюсь и уезжаю в Штаты. Разумеется, я никого не посвящала в свои планы до самого конца и уволилась, когда была уже продана квартира и куплены билеты на самолет. И конечно, режиссер дико разозлился, потому что в процессе работы брать в шоу нового человека очень неудобно. Он орал, что я должна была предупредить его заранее или вообще не увольняться до окончания шоу. Я не удержалась и высказалась в том смысле – что, может, шоу еще десять лет будет идти, что ж мне, так и ждать у моря погоды?
Как выяснилось, это я сказала зря, потому что секретарша начальника Вика сообщила мне в тот же день приватно, что шоу наше висит на волоске и вряд ли протянет до лета. Режиссер и так нервничает, а тут еще я уволилась. Тогда я только пожала плечами и спокойно выслушала его прощальные слова о том, что на нашем канале мне больше не работать, уж он за этим проследит. Не то что ассистентом режиссера в приличное шоу, девчонкой на побегушках не возьмут, кофе гостям подавать не доверят, буду проситься полы мести на телестудии – и то не примут! Да ради бога, хмыкнула я и закрыла за собой двери канала.
Так что сейчас туда нечего и соваться, все только позлорадствуют. Нужно позвонить на другие каналы, поискать по дальним знакомым. Но сейчас не хотелось вылезать из-под одеяла, потому что в комнате было прохладно.
Я лениво вспоминала, куда могла подеваться записная книжка с телефонами, и в это время раздался звонок.
Этот звонок так неожиданно вторгся в мои невеселые мысли, что в первый момент я растерялась и не поняла, что происходит. Я запахнула халат и выползла в коридор. В коридоре не было ни души, а холод стоял как на Северном полюсе. Изо рта вырывалось белесое облачко дыхания.
В дверь продолжали звонить, а потом начали стучать.
Я добрела до двери и тусклым несчастным голосом спросила:
– Кто здесь?
– Откройте! – отозвался из-за двери начальственный женский голос. – Откройте немедленно!
– Да кто это? – повторила я.
– Техник из жилконторы!
Я человек от природы законопослушный. Перед людьми, облеченными полномочиями, теряюсь и беспрекословно выполняю все их требования. Вот и сейчас я послушно скинула крюк, дернула заржавленную задвижку и открыла замок.
Дверь распахнулась, и в квартиру вдвинулась высокая женщина лет сорока в длинном пальто с внушительным песцовым воротником. У этой женщины все было как-то слишком: слишком пухлые губы, накрашенные слишком яркой помадой, слишком густые темные волосы, слишком темные брови, слишком пышный воротник, слишком крупный бюст, назойливо выпиравший даже сквозь пальто. Следом за ней шел небольшой невзрачный мужчина в надвинутой на глаза кепке, совершенно терявшийся в тени своей роскошной спутницы. В руке у него был чемоданчик, в каком сантехники и электрики носят свои инструменты.