Дело заикающегося епископа - Эрл Гарднер

Эрл Стенли Гарднер Дело заикающегося епископа

Глава 1

Открылась дверь кабинета, и Мейсон, прекратив чтение досье, глянул на очередного посетителя, замершего в дверном проеме. Это был плотный, небольшого роста человек, облаченный в темную одежду, которую имеют обыкновение носить священнослужители. Белый отложной воротник резко контрастировал с южным загаром.

– Проходите, епископ, – Мейсон указал на кресло для посетителей, стоявшее рядом с его столом.

Епископ наклонил голову в приветствии и подошел к креслу. Его короткие ноги, обутые в черные, несколько поношенные башмаки, ступали уверенно. Мейсон подумал, что походка священнослужителя не изменилась бы даже в том случае, если бы он шел к электрическому стулу.

Усевшись, епископ выжидающе глянул на адвоката.

– Закурите? – Мейсон подвинул к посетителю пачку сигарет.

Тот наклонился, протягивая руку к пачке, но вдруг передумал:

– За последний час я и так слишком много курил. Боюсь, как бы это не сказалось на моем здоровье. Еще сигарета – и последствия могут быть самыми печальными.

Говорил он медленно, то и дело запинаясь, словно ему трудно было подбирать слова. Скорее всего, он волновался, но уже через пару секунд сумел взять себя в руки, и голос его окреп:

– Если вы не возражаете, я закурю трубку, так как привык к своему табаку.

– Бога ради, – сказал Мейсон, отметив, что трубка-коротышка, появившаяся из кармана епископа, сильно смахивает на своего владельца.

– Моя секретарша сообщила мне, что вы Уильям Меллори, епископ из Сиднея, Австралия, и хотите проконсультироваться со мной по делу об убийстве, – сказал Мейсон, облегчая задачу своему посетителю.

Епископ кивнул, вытащил кожаный кисет, набил душистым табаком резную трубку, сунул ее в рот, крепко зажав зубами, и зажег спичку. Наблюдая за его манипуляциями, Мейсон так и не понял, прикрыл ли он пламя рукой, для того чтобы не выдать дрожь пальцев, или же это многолетняя привычка человека закуривать на сильном ветру.

Когда неяркое пламя осветило его высокий лоб с кустистыми бровями, Мейсон попытался разобраться в первых впечатлениях об этом человеке.

– Так в чем ваши проблемы? – наконец спросил он.

Епископ сделал несколько глубоких затяжек, выпустив облачко сизого дыма. В кресле он сидел неподвижно, хотя его мимика свидетельствовала о крайней озабоченности.

– Видите ли, – начал он, – мое юридическое образование весьма и весьма поверхностно. Мне хотелось бы знать, существуют ли какие-либо ограничения в сроках при расследовании у-убийства че-человека.

Едва он запнулся во второй раз, как его зубы крепче сжали черенок трубки, и несколько торопливых затяжек свидетельствовали не столько о том, что он нервничает, сколько о том, что его раздражает дефект собственной речи.

– По всей видимости, – пришел на выручку Мейсон, – вы имеете в виду так называемый срок давности в отношении некоторых видов преступлений? В нашем штате любые преступления, кроме убийства, растраты общественных денег в особо крупных размерах и подделки документов, преследуются законом лишь в течение трех лет после их совершения.

– Ну, а если преступника не могут отыскать? – торопливо спросил епископ, глядя на Мейсона в упор.

– Все зависит от конкретного случая. Но если преступник находится вне пределов штата, то время его отсутствия не входит в трехлетний срок.

Епископ торопливо отвел взгляд, но Мейсон все же сумел заметить разочарование, мелькнувшее в его глазах.

Мейсон продолжал ровным бесстрастным тоном, каким обычно врач успокаивает пациента, которому предстоит тяжелая операция:

– Понимаете, после трех лет и самому обвиняемому трудно привести убедительные доказательства своей невиновности или непричастности к данному преступлению. И уж тем более сложно привести бесспорные доказательства его вины. Вот почему для всех преступлений, за исключением особо тяжких, законом и устанавливается трехлетний срок. Это сугубо юридическое ограничение, но существует и практическое. Хотя прокурор по закону и имеет право возбудить уголовное дело по прошествии нескольких лет, скорее всего, он не решится сделать это, так как кому же хочется проиграть процесс?

Наступила пауза. Епископ, скорее всего, тщательно подбирал слова, чтобы сформулировать очередной вопрос. Мейсон вновь пришел ему на помощь. Улыбнувшись, он сказал:

– В конце концов, клиент, советующийся с адвокатом, ничем не отличается от больного, пришедшего на консультацию к врачу. Так что выкладывайте, что у вас на уме, вместо того, чтобы ходить вокруг да около.

– Хорошо, – торопливо сказал епископ, – вы полагаете, что, если преступление было совершено двадцать два года назад, окружной прокурор все равно имеет право привлечь виновного к ответственности и возбудить уголовное дело, раз обвиняемый все время находился за пределами штата?

На этот раз ему так не терпелось услышать ответ Мейсона, что он ничуть не смутился тем, что заметно заикается.

– Все зависит от того, посчитает ли окружной прокурор данное преступление преднамеренным убийством или квалифицирует как несчастный случай.

– Нет, это было непреднамеренное убийство. Несчастный случай. Но был выдан ордер на арест, и обвиняемому ничего не оставалось, как скрыться из города.

– При каких обстоятельствах это произошло?

– Человек ехал в автомобиле и врезался в другую машину. Было заявлено, что… это лицо было в нетрезвом состоянии.

– Двадцать два года назад? – удивленно воскликнул Мейсон.

– Именно, – кивнул епископ.

– Но в то время подобных происшествий было немного, – сказал Мейсон, внимательно разглядывая посетителя.

– Совершенно верно. К тому же несчастный случай произошел в одном из отдаленных штатов, где прокурор отличался излишним рвением и усердием.

– Как вас понимать?

– Очень просто: он постарался использовать все возможные статьи, предусмотренные законом.

– Гм, – Мейсон постучал пальцами по столу, – скажите, епископ, а случайно не вы этот обвиняемый?

Удивление, отразившееся на лице священнослужителя, было натуральным.

– Ну что вы! В то время я уже находился в Австралии.

– Двадцать два года назад, – медленно проговорил Мейсон, прищурив глаза. – Это очень долгий срок для самого дотошного прокурора. Более того, прокуроры приходят и уходят, так что, скорее всего, в штате все уже коренным образом изменилось.

– Да-да, – без особой уверенности сказал епископ.

Мейсон продолжал:

– Но раз вы до сих пор озабочены той давней историей, за ней, я полагаю, скрывается нечто большее, чем просто банальный несчастный случай. Либо прокурор оказался излишне придирчивым?

Глаза епископа расширились от удивления:

– Вы очень догадливы, мистер Мейсон!

– Так почему бы вам, мистер Меллори, не рассказать мне все в деталях?

Епископ вновь сделал несколько затяжек, выпустив облачко дыма.

– Вы берете в производство дела, в основе которых лежит непредвиденная случайность?

– Весьма редко.

– Отстаиваете ли вы интересы бедняка против миллионера?

– Я отстаивал бы интересы моего клиента, даже если бы он пошел против самого дьявола, – серьезно сказал Мейсон.

Епископ продолжал курить, задумчиво разглядывая адвоката. Затем, видимо, приняв решение, он взял трубку в руку, кашлянул и произнес:

– Говорит ли вам что-либо имя Ренуолд К. Браунли?

– Я слышал о нем.

– Был ли он когда-либо вашим клиентом?

– Нет.

– Так вот, я бы хотел проконсультироваться с вами по делу против Ренуолда Браунли. Речь идет об огромных деньгах. Миллион долларов, а может, и больше. Если вы выиграете процесс, то получите прекрасный гонорар – двести или триста тысяч. Но должен честно предупредить вас, что дело предстоит нелегкое. Браунли – это еще та птица! Вам надлежит отстаивать честь и достоинство женщины, которую подлым образом оклеветали. Единственный шанс добиться успеха в этом процессе – возможность использовать мои свидетельские показания.

Мейсон насторожился:

– Вот как?

– Вы не то подумали. – Епископ отрицательно качнул головой. – Поймите меня правильно: для себя я ничего не прошу. Мне очень хотелось бы, чтобы восторжествовала справедливость. Если я буду главным свидетелем на процессе, не снизится ли ценность моих показаний, если у членов жюри присяжных сложится впечатление, что я проявляю слишком большой интерес к одной из сторон?

– Вполне возможно, – сказал Мейсон.

Епископ вновь набил трубку табаком, сунул изогнутый черенок в рот, раскурил ее и, сделав пару затяжек, сказал:

– Я придерживаюсь того же мнения. Вот почему я бы хотел, чтобы никто не узнал, что я консультировался с вами. Само собой, я не стану лгать, если меня прямо спросят на суде, заинтересован ли я в благополучном исходе процесса. Однако было бы лучше, если бы подобных вопросов мне вообще не задавали. Так что слово за вами, мистер Мейсон. Я позвоню вам примерно через час и, если вы согласитесь взяться за дело, сообщу, куда вам приехать, дабы встретиться со мной и теми людьми, которые весьма заинтересованы в благополучном исходе. Их показания могут выглядеть неправдоподобными, но, заверяю, они правдивы до последнего слова. И еще раз повторяю: вы будете бороться против очень богатого человека, к тому же жестокого и безжалостного. А пока я должен исчезнуть из вашего поля зрения до тех пор, пока вы не вызовете меня в суд в качестве свидетеля. Но мне кажется, в этом вопросе я могу на вас положиться! – Епископ кивнул, и по его виду можно было предположить, что он весьма удовлетворен беседой. Затем он резко поднялся и, не говоря больше ни слова, двинулся к выходу.