Глава 3.
Под литерой "в"
Грандиозов кончил вырезать последнюю статью. Набралось их в общей сложности пять, - день, таким образом, и впрямь удался на славу. Они лежали рядышком на столе, готовые к предварительному разбирательству: две о взяточниках, две о приписчиках и еще одна о тракторе, провалившемся под лед. Четыре первых четко стали на положенные места, тут сомнений не возникало. А вот над последней пришлось-таки поломать голову старику. С первого взгляда проходила она по статье "преступная халатность". Но только с первого, невнимательного, небдительного взгляда! Казалось, все следы канули в воду. Утонул раззява-тракторист, оставив двоих детей и унеся с собой тайну под лед. Но и подо льдом разглядел ее многоопытный Грандиозов - и опять запела его душа. За этой нелепой фигуркой в ватнике, с отчаянными глазами, цепляющейся за льдинки в тщетной надежде, - неясным контуром, все ярче и зримей начала проступать другая, зловещая фигура. Лишь невнятный намек содержался в статье "Трагедия в Нижней Ельцовке", но хватило его старику. Разом высветился замысел, и главный виновник нарисовался. Засмеялся старик Грандиозов, почуявший добычу. Начальник мастерских! Вот в чьей голове созрел преступный замысел. Он, и никто другой, загнал под лед государственный трактор вместе с раззявой-трактористом - ему и ответ держать! Материал сам шел в руки. Грандиозов мелко исписывал со-проводиловку. Он даже вспотел от возбуждения. Тугие тесемки резали шею. Старик оттянул их пальцем и продолжал строчить в карточке. - Кто не виноват? - шептал он. - Ты не виноват? Шалишь, голубок! Ты затянул получение запчастей и сделал это сознательно, да-с! И это по твоей вине заглох на середине реки обреченный трактор. Ты задумал так, и лег на дно К-700, заглох навеки, не достать его теперь! Дело, следовательно, из преступно-халатного превращалось в куда более серьезное. И пусть десять раз перекрестится от счастья неведомый начальник ремонтных мастерских, если он, старик Грандиозен, поместит дело под литеру "ПХ". Тут пахнет не халатностью, не преступным небрежением, а вредительством. А раз так, место начальнику на третьей полке слева, под литерой "В". К вредителям его! Пела, пела душа. Вредители! Радуйтесь, прибыло вашего полку! Еще один следует по назначению, тоже притворявшийся посторонним. И близок его час, потому что неподкупна карающая рука старика Грандиозова! Начальник мастерских, поверх которого была наклеена бумажка с номером дела, а также кратким изложением сути преступления, безропотно лег на третью полку слева - под могильную литеру "В". На радостях старик Грандиозов сбегал на кухню, заварил чайку. Попутно проверил ловушку, в которой ничего примечательного не оказалось: картофельная шелуха, горстка размокших окурков и бутылка с отбитым горлышком (из-под ситро). Свежих газет и журналов не поступило. Грандиозов вытряхнул все это добро обратно в мусоропровод, вновь установил ловушку и вернулся в комнату к работе. Признаться, немного покривил душою старик. Место начальнику мастерских, по совести-то, было не у вредителей. Куда ему, слабаку! не то для него общество, другого полета птицы под литерой "В" гнездятся! Вот, извольте, соседняя карточка: интеллигентный человек, умница - всего за каких-то полгода парализовал текстильную промышленность громадного края. Не стало, представьте себе, ситчика для работниц в дальних райцентрах! Эй, кто там вякает, будто и до него ситца не было? По-вашему, и спросить теперь не с кого? Шалишь! У нас невиноватых нету. Невыявленные есть, а невинные только до первого разбирательства. Если существуешь - значит есть в тебе ржавчинка. Очистишься, искупишь вину - чист перед народом, можешь быть дальше на свете. А мы тебе поможем, мы поможем... Да черт с ним, с интеллигентиком этим, наверняка он вдобавок троцкистский прихвостень и шпион. Туд-да его, к друзьям-вредителям, царство небесное, вечный покой!.. А вот, вот! Этот фрукт пролез в шахту и взорвал там газ. Не своими руками, разумеется. Сам-то он лет пять как находился в командировке в Берлине... Чуете? В Германию тянутся ниточки! Тут уж разговор вовсе короткий, на небо его, к ангелам... Одним примечателен, мерзавец: взрывом своим спас угольщикам годовой план. Списали все на аварию! И сомкнулись шахтеры, двинулись стройными рядами к новым свершениям, сметая с ног вражий прах... Конечно, куда ему, сопливому провинциалу, с тракторишком своим потопленным. А с другой стороны, черное дело сотворил он, хотя и малое, а значит - под литеру "В", под литеру! Пусть набирается опыта, болезный, хе-хе-хе... От незамысловатой шутки своей Грандиозов потеплел лицом, но спохватился, вернул приличную моменту строгость и приступил к ежедневной уборке помещения. Он любовно обмахнул тряпочкой бесчисленные ящички с делами. Затем пришел черед тряпке влажной, потом вновь сухой. Каждый пазик, каждую щелочку протер старик, дышал на темный лак и вновь протирал до сияния. Безжалостно освещала стариковское богатство голая лампочка на длинном склеротическом шнуре - не прикрыл ее Грандиозов абажуром, не по средствам роскошь, превращается пенсия в дела под номерами, расходится бесследно по ящичкам с литерами. Смотря по преступлению, содержались здесь под литерами: расхитители социалистической собственности; взяточники; враги народа (просто); враги со шпионажем в пользу соседней державы; несуны, отравители, головотяпы, наемники империализма, злостные алиментщики, диверсанты (со взрывом и без оного), волюнтаристы, космополиты, бюрократы - и много, много кого еще содержалось. Все были в горсти у старика Грандиозова, изобличенные, пронумерованные и рассаженные по ящичкам в ожидании справедливого суда. Волнами шли они сюда, в картотеку. Одно время отменно было со шпионами. Потом вдруг прекратились шпионы, словно вымерли. Зато повалили идеологические разложенцы и перебежчики, а за ними безродные космополиты. Бывали и смешные случаи. Одно время косяком повалили врачи. Несколько месяцев кряду кормился Грандиозов одними врачами, второй ящичек завел, чуть ли уж не жалеть их начал. Но кончились врачи, как отрезало их, а пошли почему-то стиляги, идеологические разложенцы и нарушители дорожного движения. Анонимщики то приходили, то уходили, чередуясь со взяточниками. Вот, пожалуй, лишь ко взяточникам у Грандиозова не было претензий. Держались они стойко и волнам поддаваться не желали. Однако и взяточников в последнее время стали забивать приписочники и виновники аварий на производстве (по-старому - вредители). Короче, работы хватало. Выявить, рассортировать, заполнить карточку и посадить в законное, заслуженное место, под нужную литеру. Когда-то, еще в бытность на заводе, Грандиозов выписывал массу газет, но потом настала старость, пенсия связала руки и приходилось извлекать преступников в основном из мусоропровода. Никто не знал о картотеке. Один властвовал над нею Грандиозов, в одиночестве и тишине вкладывал в нее душу. И все было бы хорошо, но пугали тяжкие сны, в которых приходил старинный знакомец и благодетель Ефим Петрович... , Вздрогнул старик Грандиозен, заметался глазами по комнате. Не полагалось рядом с картотекой упоминать это имя, хотя бы и мысленно. Ни к чему вызывать тени, пусть спят спокойно там, где спят. Не нужно тревожить Полюгарова, и не явится он сюда, как в давешнем сне, не станет рыться в картотеке, усмехаться в короткие усы "а-ля вождь", изымать лучшие, заветнейшие разделы... Не знал, не мог знать Полюгаров о картотеке, хотя знал многое, о чем никто не ведал. Главное - знал силу страха. Встреч с Ефимом Полюгаровым было три, и каждая оставила след в сердце Грандиозова. Ибо ничто так не любил твердокаменный Полюгаров, как смягчать человечьи сердца. Смягчал же он их неуклонно, вплоть до полужидкого состояния. Первая, достопамятная встреча состоялась в кабинете с портретом. Грандиозов тогда только что прибыл после института работать на завод. Никем он еще не был, даже Грандиозовым. А был тогда Грандиозов просто Зиляевым. И стал он после первой встречи той полуфабрикатом.
Глава 4.
Трусики английской королевы
Локти Гоша кусать не стал. День катился к концу, не принеся с собою ничего доброго. Томно, томно было вислоусому Гоше!.. За последние часы произошло одно лишь событие, суть следующее. Перелистывая "Англию" в поисках воспламеняющих снимков, наткнулся-таки Гоша на достойный внимания. Спускали на воду авианосец. Величественно двигался корабль навстречу океану, и уходили вместе с ним маленькие, но мужественные фигурки моряков, шеренгами выстроенные вдоль бортов, ровненькие, как патроны в пулеметной ленте. Трижды плюнул бы Гоша на это величественное зрелище, если б не ветер. Вздымая океанские валы, ветер попутно демонстрировал разным провожавшим штатским силу вольной стихии. А именно: срывал шляпы, утаскивал зонтики и - хуже того! - бессовестно задрал подол самой приличной и смирной с виду даме, стоявшей на краю. Как явствовало из подписи, на краю стояла не кто иная, как английская королева собственной персоной, пришедшая поднять дух маленьким, но мужественным британским морякам. На неприятность с подолом она не обратила внимания, увлеченная прощанием. Зато обратили сугубое внимание фоторепортеры из "Англии", запечатлевшие навек все детали этого, тоже по-своему величественного, зрелища. Жадно впился в снимок счастливый Гоша, изнемогавший от коттеджей и газонов. Но увы! Добропорядочные королевские трусики не были рассчитаны на воспламенение душ. Не воспламенили они и Гошину... Шваркнул обманутый Гоша "Англию" об стенку так, что долго еще летали по комнате глянцевые журнальные страницы вместе с лужайками, газонами и мужественными британскими моряками. С горечью размышлял он, лежа па диване, о том, как низко пала продажная буржуазная пресса. И с гордостью - что в нашей печати закрыт путь бесстыдству и разнузданности. Ибо в наших журналах спусков военных кораблей на воду не печатают. А если и печатают, то без всяких королев. Ну, а уж если и с королевами, - то без подолов. Потому что не гоже опускать на воду военный корабль в таком виде! Остальные события дня были еще малоинтереснее. Вислоусый Гоша два раза засыпал и два раза просыпался. Обзвонил по телефону решительно всех и решительно никого не застал дома: воскресенье стояло, разбежались все по дачам. Растерзанная "Англия" валялась где попало. "Юпитер" хрипел и рвал пленку. От скуки Гоша принял душ, а затем ванну. Не помогало. Тогда он бросился ничком на диван и принялся горестно обдумывать житье. Ничего путного, как на грех, не придумывалось. Звенело в голове, хотелось чего-то, а чего - неизвестно. Потом к звону прибавился чей-то тихий голос... Это за стенкой, понял Гоша! Он подобрался к стене, вжался в нее, жадно прислушиваясь. "Речь, что ли, читают? О бдительности и беспощадности... Может, радио? И кашляет кто-то". Речь сменилась невнятными шорохами. "Вроде, полы моют..." - Это старик! - сказал себе Гоша. - Развлекается, гад. Речи произносит. Ладно, развлекайся, милый..