– Конечно, – с готовностью ответила Валентина. – И это как раз твой случай. С применением оружия или предметов, используемых как оружие. Между прочим, от пяти до десяти лет за это светит.
– Это почему же так много? – возмутился Зорро.
– Потому что у тебя пистолет, – пояснила Валя. – Или, может, это у тебя игрушка?
– Не твоего ума дело! – огрызнулся злоумышленник.
– Не хочешь – не отвечай, – пожала плечами Валентина. – В принципе, по закону это без разницы, настоящий у тебя револьвер или детский пугач. Главное, что ты меня напугал до полусмерти.
– Как это без разницы? – Зорро вытащил из-за пояса оружие и несколько раз нажал на спусковой крючок. Раздался металлический щелчок. В кабине лифта запахло дымком. Потом он вынул из кармана пистон и продемонстрировал Валентине. – И вот за это десять лет? – возмутился он.
– Там еще третья часть есть, – вдруг вспомнила Валентина. – Если имущество потерпевшей потянет на особо крупный размер, ты получишь пятнашку.
– Пятнашку чего? – не понял Зорро.
– Пятнадцать лет, – гордо пояснила она.
– А сколько это – крупный размер?
– Миллион рублей.
– Ну-у, – протянул Зорро. – Миллиона тут точно нет.
– А ты почем знаешь?
– Шутишь? Миллион за облезлую норку, которую твоя подруга носила уже пару лет, да за эти убогие стекляшки? – он вытащил из кармана бриллианты, подержал их на ладони так и эдак. Камушки блеснули гранеными боками. – Стекляшки! – констатировал он.
– Зачем тогда брал, если стекляшки? – напустилась на него Валя. – Отдавай обратно.
– Не отдам! Мне долг платить нечем.
– Ага! – обрадовалась Валентина. – Сначала говорил про лекарства, теперь про долг. Ну и кто из нас больший врун?
– Операция и долг, между прочим, между собой тесно связаны, – тихо проговорил Зорро.
– Ну да! Ну да! – с готовностью закивала пленница. – Матушки у тебя нет, значит, в операции нуждаешься ты! – Она осмотрела его ладную спортивную фигуру с головы до пят и пренебрежительно фыркнула: – Судя по твоему «хилому» виду, ты задумал испробовать на себе чудеса пластической хирургии.
– Откуда ты знаешь? – удивился Зорро.
– Оттуда, что я – адвокат. Мне часто приходится иметь дело с такими врунами, как ты. Один обвиняемый в хранении наркотиков клялся мне, что героин ему подкинули. Другой нашел пистолет в подъезде. Но самый вопиющий случай – третий. Представляешь, мой клиент доказывает мне, что потерпевший сам налетел на нож!
– Такое бывает.
– Да, – усмехнулась она. – Только сделал он это десять раз подряд, затем зачем-то обрушил себе на голову кирпич и спрыгнул с десятого этажа. Каково? И всю эту ерунду я обязана выслушать и посоветовать, как лучше защищаться. А ты удивляешься, откуда мне все про тебя известно. Да я таких, как ты, вижу насквозь!
– Так уж насквозь?
– Разумеется!
– Зачем тогда потащилась со мной в лифт?
– Это ошибка, о которой я буду жалеть всю оставшуюся жизнь! – патетически воскликнула Валентина.
– Ну, ты не расстраивайся, – сказал бандит. – В жизни такое бывает. И на старуху бывает проруха.
Слово «старуха» больно резануло по ушам. Этот наглец решил ее поддеть самым что ни на есть подлым способом!
– Ты тоже не расстраивайся, – ядовито процедила Валентина. – Если у тебя есть жена и дети, суд тебе скостит пару лет с пятнадцати. Старость ты встретишь на свободе.
– А у меня нет ни жены, ни детей, – бесхитростно признался Зорро. – И даже девушки нет, представляешь? Девчонки не любят таких, как я.
«Ну конечно, – все еще сердясь, подумала про себя Валя. – Ручаюсь, что в пяти километрах от его дома не осталось ни одной девственницы. «Девчонки таких не любят!» – передразнила она. – Вот ведь нахал!» Она с неприязнью взглянула в его красивые глаза.
– Не веришь? – спросил он.
– Ни капельки, – процедила она.
Тут он рванул на себе черный платок. Валентина знала, что это плохой знак: если бандит держит голову в чулке или под повязкой, значит, тем самым он демонстрирует, что жертву убивать не собирается. Вот почему строго не рекомендуется накидываться на бандита и срывать маску. Стоит только взглянуть в его личико – пиши пропало! Ему уже терять нечего.
Валентина даже зажмурила глаза. Странно, но удара по голове не последовало. Когда она осторожно разлепила веки, из ее горла вырвался истошный крик.
– Господи! Что это?
Зорро только покачал головой:
– Я же тебе говорил, а ты не верила. Ты такая же, как все!
Челюсть героя напоминала фрагмент маски. Верхняя губа оттопыривалась, так что можно было видеть зубы, которые Валентине казались сейчас похожими на клыки волка. На коже виднелись рубцы, должно быть, следы от перенесенных операций. Совершенный верх лица невообразимо контрастировал с отталкивающим низом. Его голова была словно слеплена из двух половин, принадлежащих разным людям: писаному красавцу и чудовищу из сказки. Валентине показалось, что незнакомец не сорвал с себя маску, а, наоборот, надел ее на себя.
– Но почему? – задала она, должно быть, не самый оригинальный вопрос.
– «Почему?» – передразнил ее Зорро. Теперь, когда он остался без платка, девушке хорошо стал слышен дефект его речи. Звуки казались смазанными, нечеткими, словно во рту молодого человека была каша. – «Почему? И за что это мне?» – так, должно быть, рассуждала и моя мамаша, когда увидела меня в первый раз на руках акушерки. Она была тогда очень молода, нетерпелива, и возникшее недоразумение показалось ей жуткой несправедливостью. Она не стала бороться за меня, бегать по врачам. Просто сдала в детский дом, посчитав, что через год вполне может позволить себе другого малыша, здорового и красивого, – он взглянул на Валентину. – Ты знаешь, я ведь ее никогда не видел. Не довелось. Она меня не навестила ни разу. Ей было неинтересно, жив я или умер. Она вычеркнула меня из жизни единым росчерком пера, поставив свою подпись на отказе от материнских прав. Она выбросила меня из своей жизни, но я не смог это сделать с ней. Я был слишком мал, и мне она снилась каждую ночь. Я видел белокурые локоны, красивое, задумчивое лицо, склонившееся над моей колыбелью, слышал мелодичный голос, чистый и звонкий, как вода из ручья. Может, она была брюнеткой. Я не знаю. Но в моей памяти она сохранилась именно такой, какой представлялась в детских грезах. Конечно, она не видела, как я захлебывался от плача, когда меня кормили, ведь пища, попадавшая в рот, выходила из носа. Она не слышала участливый голос санитарки: «Ох ты, сердешный! Кому ты будешь нужен со своей волчьей пастью? Хоть бы тебя уже Бог прибрал. Ведь намаешься…» Мне сделали операцию, и я смог нормально питаться, уже не пугая окружающих фонтанами из супа и каши. Но для полноценного лечения нужны были операции, бесконечные консультации у челюстно-лицевого хирурга, пластического хирурга, логопеда, отоларинголога. А кто стал бы возиться, чтобы подарить красоту безвестному малышу из детского дома? Привели в мало-мальски божеский вид – ну и ладно! Кому какая разница, что я неверно произношу звуки? Неужели детдомовец пойдет в дикторы или в артисты? Руки на месте – шагом марш на завод или на фабрику. Туда я и пошел. Но жить по-хорошему все равно не получалось. Девчонки шарахались от меня, как от огня.
– Но ты же… в другой части… вполне симпатичный, – проговорила Валентина, не совсем уверенная, что говорит сейчас то, что нужно. – У тебя красивые глаза, фигура там… мышцы и все такое.
Зорро ухмыльнулся. Клыки обнажились еще больше.
– Симпатичный?! А ты представляешь себе поцелуй со мной? – он наклонился к ней. Зрелище в неверном свете лампы в лифте оказалось таким пугающим, что Валентина невольно отстранилась. – Испугалась? Да не бойся. Не буду я тебя целовать. Чего доброго, умрешь от страха, и на меня повесят еще и твое убийство.
– Ничего я не испугалась, – мужественно проговорила Валя, но голос ее предательски дрожал.
– Испугалась, испугалась! Понимаешь, я же не чудовище из «Аленького цветочка». От поцелуя мне не стать прекрасным принцем.
– Но с этим что-то можно сделать? – аккуратно спросила Валя. – Я имею в виду, медицина сейчас творит чудеса…
– Творит, – кивнул Зорро. – Только за большие деньги. Мне такую зарплату на заводе не платят. Нашелся один добрый человек, ссудил мне немного денег. Я спешно внес первый взнос за лечение, но случилась неприятность, доброго человека замели.
– Что значит «замели»? – не поняла Валентина.
– Ну, на вашем языке значит «завели дело».
– А! Так этот ваш добрый человек – уголовник, – догадалась девушка.
– Ну что-то вроде того, – почесал голову Зорро. – Короче, он потребовал деньги назад. Я – в клинику. Там ни в какую. Тычут мне в лицо договор, показывают мою подпись. А добрый дяденька на глазах превратился в злобного монстра. «Мне, – говорит, – деньги на хорошего адвоката нужны. Так что ты захлопни свою волчью пасть и подумай, где их достать». – «Где же я их достану?» – удивился я. «Мне это без разницы. Хоть банк бери, но нужную сумму вынь да положи мне на стол. А то я тебе еще и остальную часть изувечу». Упрекал меня долго. Говорил, что по моей милости пригласил не опытного защитника, а недалекую адвокатессу, у которой одни мужики на уме. Короче, влепили ему сегодня четыре года за вымогательство.