— Да? — Некоторое время слушал, потом насупился и направил автомобиль к тротуару. — Я все понял. Еду.
Он повернулся к Лайме:
— Милая, прости меня! Мне нужно обратно в офис. Приехала делегация из Китая. Сегодня их никто не ждал, а они как снег на голову. Генеральный решил с ними встретиться, я должен быть там.
— Хорошо, — тяжело вздохнула Лайма. — Возвращайся. Работа есть работа.
— Я тебя даже до дому не довезу — впереди пробка, а я не могу терять ни минуты.
Лайма решительно прервала извинения, потрепала его по плечу, словно боец верного коня, и вылезла из машины. Вечер был приятным, и она дошла до дому пешком, купив себе по дороге мороженое и обляпав им нарядную блузку. Соню с тех пор она больше не видела.
* * *Наоравшись всласть, Петя некоторое время громко сопел, потом сморщил крохотный нос и жалобно захныкал. Лайма покормила его пюре из баночки, напоила водой и уложила в кроватку. В дело наконец пошла пустышка, которую ребенок прежде упорно выплевывал.
И тут появилась Люба. Она вошла с солнцепека распаренная, похожая на статную деревенскую бабу, возвратившуюся с поля. На ней был длинный сарафан в цветочек, вокруг полного лица завивались кудряшки. Вид Любы вызывал умиротворение — сладкоголосая, она двигалась плавно, разговаривала медленно и смотрела ласково, словно все люди вокруг были ее шаловливыми детьми.
— Ш-ш! — приложила палец к губам Лайма. — Петя заснул.
— Что ты там болтала по телефону? — первым делом спросила Люба. — Будто бы Соня исчезла?
— Она действительно исчезла.
Лайма завела подругу на кухню, усадила за неприбранный стол и рассказала все по порядку. Люба стиснула перед собой руки.
— Ты звонила в милицию?
— Нет, ждала тебя. Впрочем, что туда звонить? Надо идти, писать заявление.
— Наверное. Может, проверить всех мужиков, с которыми Кисличенко водит шуры-муры?
— А ты знаешь их всех? — дернула бровью Лайма. — Нет, единственный, с кем бы я хотела поговорить до милиции, это Возницын. Именно с ним собиралась встретиться Соня в пятницу.
— Так поезжай к нему, — предложила Люба. — А я побуду с ребенком. У меня два дня свободных, возьму его на себя.
— Отлично, — пробормотала Лайма, почувствовав невероятное облегчение, — Если все дети так тиранят мамаш, как этот младенец, то рождаемость в стране будет и дальше стремительно падать.
2
Андрон Игнатьевич Хомяков был личностью сумрачной и носил свою значительную лысую голову на коротенькой шее. Сверху кожа плотно обтягивала череп, а вот на щеках и подбородке обвисала складками и стекала с тугого воротничка рубашки. Андрон Игнатьевич отличался незаурядным умом, что вовсе не отражалось на его сочном розовом лице. Глаза у Хомякова были круглыми, оловянными и никогда не бегали с предмета на предмет. На собеседника он смотрел в упор, да так страшно, будто собирался его расстрелять. В службе государственной безопасности, где Хомяков занимал нешуточный пост, у него была кличка не Хомяк, как можно было бы предположить, а Барс. Барса боялись, как настоящего дикого зверя. Если проштрафишься, он подкрадется пружинисто и бесшумно, а потом сиганет прямо на загривок и примется рвать зубами. Послужной список, отличия, незапятнанная репутация — всё в клочья.
Нынче вечером Хомяков отпустил шофера и двинулся в гордом одиночестве в обход торговых точек в центре города. Завтра его жена Ольга праздновала день рождения, а он затянул с подарком. Ни одна душа не знала, что затянул он специально — подгадывал поход по магазинам под определенный день. Покупка подарка — отличное прикрытие, просто замечательное. Он важно прохаживался вдоль прилавков, где под прохладными стеклами равнодушно сверкали драгоценности. Наконец решил, что пора делать покупку. Ожидая, пока продавцы упакуют выбранные серьги, как подобает, барабанил пальцами по столу и искоса поглядывал на часы. Назначенная встреча должна была состояться через двадцать минут.
Помахивая фирменным пакетом, Хомяков вышел из магазина и отправился в маленький ресторанчик за углом. Выбрал столик недалеко от окна, закурил и принялся внимательно оглядывать улицу. В зале почти никого не было, негромко чирикало радио, и Хомяков удовлетворенно откинулся на спинку стула. Подошел официант, он на минуту отвлекся, а когда поднял голову, то увидел, что к нему уже идут.
Двое молодых мужчин в светлых костюмах, оба блондины с одинаково мирными улыбками. Лица у них были гладко выбритыми, ладно слепленными, и, когда они приблизились, на Хомякова пахнуло летней свежестью, как будто эти двое только что вылезли из стога сена.
— Добрый вечер, Андрон Игнатьевич! — негромко поздоровались они и по очереди протянули нежные, как у девиц, ладони.
Хомяков ответил на рукопожатие, глядя на пришельцев круглыми глазами безо всякого выражения. Это их ни чуточки не смутило. Они по-прежнему улыбались ему — ласково и чуть снисходительно, будто знали про Андрона Игнатьевича что-то стыдное.
— Будете кофе? — спросил тот и, подумав, добавил:
— Или чай. На травах.
Один из блондинов щелкнул в воздухе пальцами, и официант подбежал к столику так поспешно, словно на него гаркнули.
— Два чая со льдом, пожалуйста.
Голос блондина шелестел, подобно разматывающимся лентам серпантина. От него веяло покоем. «Хорошо хоть сияния вокруг головы нет», — подумал Хомяков и от нетерпения притопнул под столом ногой. Его дешевый тупорылый ботинок противно скрипнул.
— Итак, Андрон Игнатьевич, вас устроило наше.., хм — вознаграждение?
— Вполне, — быстро ответил Хомяков.
Сумма действительно оказалась внушительной, а ему пообещали, что попросят о пустяке. Просители, или, вернее, покупатели услуг, синхронно навалились грудью на стол, чтобы оказаться поближе к физиономии Хомякова. Он мог бы поклясться, что чувствует их мятное дыхание.
— От вас требуется сущий пустяк, — вкрадчиво сказал тот из блондинов, что сидел слева. — Присмотреть за одним иностранцем, который на днях прибудет в страну.
— На днях? — безразличным тоном переспросил Андрон Игнатьевич.
— В субботу. В Шереметьево. Человек он непростой, но и страна у нас сложная. Не случилось бы чего.
— Его фамилия широко известна?
— Он прилетит под чужой фамилией. — Блондины посмотрели на Хомякова испытующе. Он промолчал. — Это автор священных откровений, его жизнь для множества верующих представляет необыкновенную ценность.
— Мусульманин? — отрывисто спросил Андрон Игнатьевич.
— Буддист. В прошлом. А ныне создатель собственного религиозного учения. Родом из Индии, — ответили блондины одними губами, и он тотчас расслабился.
Индус — что? Индус — это ладно. По нынешним временам индус для русского безвреден, как божья коровка для картофельной ботвы.
— У него что, своей охраны нет? — вслух поинтересовался Хомяков, бесшумно отхлебывая из чашки.
— Охрана осталась в Индии — в целях конспирации.
— Если конспирация соблюдена, что тогда беспокоит.., верующих?
— Нас беспокоит, — ответил один из блондинов, причислив себя к вышеназванной категории, — группировка неоатеистов, которая активно противится приезду нашего лидера. Есть информация, что на него готовится покушение.
«Зачем же он припрется?» — про себя подумал Хомяков и одним глотком ополовинил чашку.
— Лидер собирается организовать в нашей стране сеть курсов личностного роста, а также открыть отделение нашего международного университета. Но ему нужно воодушевить своих последователей. Они должны увидеть его и услышать.
— Как называется.., м-м-м.., движение?
Он хотел сказать «секта», но в последнюю секунду перефразировал.
— «Оставшиеся».
— Оставшиеся от чего? — Хомяков решил добраться до самой сути.
— Речь о будущем. Мы — те, кто выживет после ядерной катастрофы.
«Вы, значит, выживете, а мы, значит, сдохнем, — вознегодовал про себя Хомяков. — Свиньи какие».
— Чего вы хотите от меня? — Хомяков решил расставить точки над "и".
— Проследите за тем, чтобы в Москве с нашим лидером не произошло никаких неприятностей, — ответил блондин, сидевший слева. — Он должен выполнить свою миссию и благополучно возвратиться в Дели.
А тот, что сидел справа, добавил:
— Женщина, которая взяла на себя всю организационную сторону дела здесь, в Москве, несколько дней назад: трагически погибла. Ее звали Ольгой Удальцовой. Можно воспользоваться этим обстоятельством, чтобы под видом Ольги приставить к нашему лидеру своего человека.
Они обговорили детали и разошлись, довольные друг другом. "Отлично, — думал Хомяков по дороге домой. — Еще один самозванец, который собирается выколачивать бабки из русского народа. Новый мессия, автор божественных откровений, сеющий разумное, доброе и вечное через идиотские платные курсы и сомнительный — и тоже, естественно, платный! — университет. Впрочем, ему-то что? Если находятся дураки, желающие поклоняться другим дуракам, пусть поклоняются. На этом можно хорошо заработать — вот что главное.