В 939 г. русские ладьи внезапно вошли в Керченский пролив. Нападение было хорошо подготовлено. Олег нанес удар в то время, когда в С-м-к-рае не было градоначальника. Организовать оборону было некому. В темноте русы подплыли к С-м-к-раю, и той же ночью город оказался в руках Олега. «И пришел тот [Олег] ночью к городу С-м-к-раю, — сокрушается Кембриджский аноним, — и захватил его обманным путем, так как не было там правителя, раб-Хашмоная». Ограбив жителей и городскую казну, Олег отослал добычу в Киев, сам же с дружиной засел в С-м-к-рае. Черноморские русы, видимо, не остались в стороне от этих событий и, возбужденные успехом Олега, принялись грабить хазарские поселения в Крыму и хазарских купцов.
Дальнейшие события развивались стремительно. Очень скоро о случившемся узнал местный хазарский «губернатор». В Кембриджской рукописи он носит еврейское имя Песах или Бул-ш-цы. Последнее прозвище является титулом. В форме «балгиций» он известен по византийским источникам, где означает правителей черных булгар — орды, осевшей в Восточном Приазовье. Черные булгары еще в VII в. подчинились хазарам, сохранив, однако, племенную автономию[115]. Вероятно, Песах был представителем хазарской администрации, начальником области, включавшей Керченский пролив, или зависимым от Хазарии булгарским князем, принявшим иудейство. По словам анонимного автора «Худуд аль-Алам», черные булгары («Внутренняя Булгария») — «народ храбрый, воинственный, внушающий ужас... он обладает овцами, оружием, военным снаряжением». Их отношения с русами были враждебными: «Внутренняя Булгария находится в состоянии войны со всей Русью».
Песах оказался талантливым организатором и деятельным военачальником. Очень скоро он вторгся в Крым со своим войском — должно быть, с подчиненной ему ордой черных булгар. Глубокий Керченский пролив, в котором господствовал русский флот, был непреодолимой водной преградой для булгарской конницы, и, по всей видимости, войско Песаха проникло на полуостров с севера, через Перекопский перешеек. Сам ход крымской кампании подтверждает это предположение. Прежде всего Песах ударил по византийским владениям на южном побережье Крыма — так называемым Климатам, протянувшимся «от Херсона до Боспора». Эта линия приморских укреплений империи в X в. состояла более чем из 30 крепостей, замков, монастырей[116]. Многие из них были разрушены Песахом. Как сообщает Кембриджский документ, «и пошел тот [Песах] в гневе на города Романуса и перебил всех от мужчин до женщин. И захватил он три города и, кроме того, много селений». Затем его войско осадило Херсонес, но крепкие стены спасли город от разграбления.
Из южного Крыма военные действия перенеслись в восточную его часть. О войне Песаха с русами Кембриджский документ говорит очень невнятно. Можно только понять, что Олегу пришлось оставить С-м-к-рай, причем из его людей «умерло 90 человек». Такие потери могли быть чувствительны для русов лишь в том случае, если все их войско состояло из трех-четырех сотен дружинников. Следовательно, как уже говорилось выше, набег на С-м-к-рай был предпринят Олегом силами одной его дружины, численность которой Ибн Фадлан оценил в «четыреста богатырей». Вслед за поражением Олегова войска разгрому подверглись поселения русов в восточной Таврике: «И избавил [Песах хазар] от руки русов и поразил всех находившихся там мечом».
Далее в Кембриджской рукописи говорится, что Песах не удовлетворился водворением порядка и спокойствия в Крыму и «пошел... на Х-л-го», то есть совершил поход в глубь Русской земли. Война Песаха с Х-л-го продолжалась четыре месяца — почти весь «военный сезон» того времени. Подробности похода остаются неизвестными, но в конце концов русы были вновь побеждены: «и Бог подчинил его [Х-л-го] Песаху, и он направился и нашел добычу, которую [Х-л-го] захватил в С-м-к-рае».
Торжество Песаха было полным. Олегу пришлось не только расстаться с награбленным добром, но и повернуть оружие против своего союзника — Византийской империи. На переговорах с хазарским полководцем он попытался свалить вину за свой крымский набег на василевса ромеев: «Это Романус побудил меня сделать это». Песах возразил: «Если это так, то иди войной на Романуса, как ты воевал со мной, и тогда я оставлю тебя в покое. Если же нет, то умру или буду жить, пока не отомщу за себя». И тогда Олег «против своей воли» пообещал Песаху выполнить его требование. Но война с Византией закончилась еще более сокрушительным поражением русов.
Нет ни малейших сомнений, что, начиная с сообщения о разорении Песахом собственных владений Х-л-го, история под пером еврейского анонима перерастает в ура-патриотический роман. Появляются выразительные диалоги, зато исчезают исторические реалии, события происходят в «безвоздушной среде» авторского вымысла. Куда, например, девались печенеги? Ведь совершить переход от Азовского моря к Киеву, минуя их кочевья, было невозможно. Не назван ни один географический пункт, даже место переговоров Песаха с Х-л-го. Очевидным абсурдом выглядит объявление войны русами более сильному противнику (грекам) после поражения от более слабого (черных булгар). Нечего и говорить о том, что покорение Русской земли силами булгарскои орды, пусть даже при помощи более или менее многочисленного хазарского отряда, в середине X в. было уже совершенно немыслимым делом[117]. В договоре Игоря с греками 944 г. соотношение сил русов и черных булгар предстает совершенно в ином (и безусловно истинном) свете: киевский князь берет на себя обязательство не допускать набегов булгарскои орды на херсонские земли. А его современник хазарский царь Иосиф был озабочен не тем, как собрать дань с русов, а тем, чтобы не допустить ограбления ими прикаспийских областей. В письме к Хасдаю ибн Шафруте[118], датируемом 40—50-ми гг. X в., одну из главных своих заслуг он видел в том, что не позволяет русам, «приходящим на кораблях», входить в Каспийское море и нападать на мусульман. «Если бы я оставил их в покое на один час, — пишет Иосиф, — они уничтожили бы всю страну измаильтян до Багдада». Стало быть, в 939 г. победоносный Песах «поразил мечом» далеко не всех русов Таврики.
Ничего не знает о подчинении киевских русов хазарам другой современный писатель — Константин Багрянородный.
Для лаврового венка «досточтимого Песаха» эти свидетельства столь же пагубны, как осенняя буря — для увядшей листвы. Наконец, то обстоятельство, что вся история с покорением Руси нужна автору Кембриджской рукописи лишь для того, чтобы мотивировать последующий поступок Х-л-го — нападение на Константинополь, совершенное на самом деле не им, а князем Игорем, — окончательно изобличает литературное происхождение всего фрагмента. Во времена Игоря эпоха «хазарской дани» для киевских «полян» давно канула в прошлое.
Истина заключается в том, что неудача Олега в Крыму действительно имела следствием его поражение в Русской земле.
Но победителем «светлого князя» здесь был не опытный военачальник дряхлевшего каганата, а юный предводитель киевских дружин, использовавший победу Песаха в Крыму в своих интересах.
Изгнание Олега II из Киева
Правда, до открытого столкновения, по-видимому, не дошло. Во всяком случае, моравское летописание (в изложении Хр. Фризе) представляет дело так, что Игорь «старался осторожно устранить его [Олега] с дороги. Но Олег был слишком умен и слишком прозорлив, он сейчас заметил расставленные сети и потому заблаговременно позаботился о безопасности, собрав все свои сокровища, бежал с ними в Моравию. Когда же... Оттон I вооружил в 939 г. моравов против герцога богемского [чешского князя] Болеслава, знатнейшие моравы, во внимание к высоким доблестям Олега, предложили ему моравскую корону и сделали королем [великим князем]»[119].
Неизбежное свершилось: Киев был навсегда потерян для «светлого князя». Но победитель подчинен необходимости в не меньшей степени, чем побежденный. Следующий политический шаг Игоря был предопределен его вновь приобретенным положением независимого государя, великого князя Русской земли.
Глава 6 ЦАРЬГРАДСКИЙ ПОХОД 941 г.
Причины войны князя Игоря с Византией
Причины царьградского похода 941 г. остались загадкой для древнерусского летописания, которое ограничилось простой регистрацией факта: «Иде Игорь на грекы». Это и естественно, поскольку княжение Олега II осталось вне поля зрения составителей Повести временных лет. Историография также не сказала ничего существенного по этому поводу. Обыкновенно поход 941 г. просто ставился в ряд с другими набегами русов на Византию и рассматривался как продолжение русской экспансии на Черном море, берущей начало в первой трети IX в. При этом упускали из виду, что договор 911 г. полностью удовлетворял политическим амбициям и торговым интересам русов, в связи с чем добиваться его пересмотра с их стороны было бессмысленно. И действительно, последующие русско-византийские договоры не обнаруживают никакого «прогресса» в области государственно-торговых условий для «руси», воспроизводя, за небольшими исключениями, текст соглашения 911 г.