Он ткнул пальцем в центр Лабиринта Ночи. Ему показалось, или здесь действительно что-то темнеется? Едва только хотел включить увеличение, как в его каморку ворвался Андрей, русский учёный:
— Профессор! Это ужасно!
— В чём дело, Андрей?
— Только что с Земли пришло сообщение — Иранские смертники взорвали космодром Мыса Канаверал! Теперь нас будут снабжать только из Плисецка!
— Боже… Мы же умрём! Хотя… Хотя… Смотрите, Андрей!
Он вновь открыл файл и показал то, что ему удалось найти. Русский замер, потом вдруг полоснул Штейнглица острым взглядом:
— И что вы думаете делать, профессор?
— Прежде всего — сообщить на Землю.
— Кому?
— Что значит, кому? Естественно, в НАСА…
— НАСА больше нет, профессор… И Правительства России тоже больше нет… Как и Вашингтона. Я не успел вам сказать — террористы применили ядерное оружие. Одновременно с диверсией на космодроме были взорваны атомные заряды в Вашингтоне и Москве. Больше нет ни столиц, ни Правительств. И с Плисецка нас никто снабжать не будет. Просто некому отдать приказ запустить корабль… Мы уже покойники. Кислорода у нас хватит на три недели. Наши оранжереи смогут продлить этот срок ещё дня на четыре. Пусть — месяц, если сядем на горную норму. Продуктов у нас больше. Благо последним рейсом завезли как раз их из расчёта на полгода. Вода? На две недели. И всё. Потом — медленная смерть.
— Но Андрей! Вы же не понимаете! Это уникальный случай! Мы не одни во Вселенной!
— И что? КОМУ сейчас нужны пришельцы? Поймите, профессор, внизу — хаос, паника, словом, настоящий ад на Земле. Люди пытаются спастись из заражённых мест, некому их организовать, самая настоящая анархия и безвластие! Нам нужно прежде всего — выжить! И ваша карта — наш единственный шанс из миллиона! Да что там, миллиона — это как единственный атом в кубическом метре вещества! Что-то ТАМ есть. Это бесспорно. Тут я с вами полностью согласен. Но что? ТО, что спасёт нам жизнь? Или просто груда черепков, на которые мы будем смотреть угасающим от недостатка воздуха взглядом? ЧТО, профессор?
Штейнглиц задумался:
— Я не знаю, Андрей… Но я верю, что там — чудо! И оно спасёт нас…
Русский махнул рукой:
— Эх, профессор… Если бы ваши слова оказались действительностью…
— Послушайте, Андрей, ведь отсюда до вычисленной мной точки всего пятьсот километров. Почему бы нам не отправиться туда на вездеходе? Два дня — и мы на месте.
— Два дня? Вполне реально… Сообщим на базу, что работаем, а сами — в Лабиринт…
— Тогда — заводите машину, Андрей!
— Понял, профессор! Как говорят у нас, русских — ПОЕХАЛИ!..
Они были на месте вечером следующего дня. Сеченов превзошёл самого себя, выжимая из машины всё что можно, и что нельзя. Вздымая клубы пыли он гнал вездеход по каменистой поверхности, рискуя разбить пружинчатые колёса. Штейнглиц просиживал часы в будке, пытаясь рассмотреть что-то, упущенное при первом взгляде. Его компьютер никогда ещё не работал с такой нагрузкой. Самое странное, что не было никаких вызовов с Базы, почему? Непонятно…
— Приступим, профессор?
— Я понимаю вашу горячность, коллега, но, думаю, что несколько часов ничего не изменит. А идти в такие места в темноте — просто верх безрассудства. Мы можем погибнуть, и ничего не узнаем. Лишив одновременно шанса уцелеть остальных. Давайте подождём до утра, тем более, что кажется, я нашёл ещё ряд указаний более точных координат…
— Как знаете, профессор. Давайте подождём, хотя… Впрочем, вы абсолютно правы. Не стоит рисковать, места здесь страшные…
Утром пришлось проехать по одному из широких каньонов ещё несколько километров, прежде чем перед учёными замаячил огромный провал.
— Здесь, профессор?
— Думаю, да… Впрочем, уверен, что здесь!
…Они вышли из вездехода, прицепив страховочные пояса, и медленно двинулись к провалу. Гигантская пещера неправильной формы. Вездесущий марсианский песок на неровном полу. Мелкие и крупные камни, занесённые ветром…
— Сколько нам ещё идти, профессор?
— Не знаю точно, но, кажется, уже почти пришли. Если моя расшифровка верна — то за тем углом должен быть искомый объект.
— Будем думать, что вы не ошиблись, про…
Фраза осталась незаконченной — в глаза исследователям ударил яркий розовый свет. Сработали поляризаторы скафандров, но это не помогло — источник был такой мощности, что пробивал все земные ухищрения. Казалось, что их просвечивают насквозь, такой сильный, прямо ощущаемый физически поток фотонов. А затем послышался гул, дрогнула под ногами почва, свет пошёл на убыль, и когда к землянам вернулась способность видеть, перед ними возникли огромные створки чуть голубоватого в розовом спектре металла. Андрей запрокинул голову:
— Боже… Они почти сто метров в высоту!
— Не меньше…
— Идёмте, профессор, кажется, нас приглашают…
Ни пылинки не было за линией ворот. Матовый пол из неизвестного материала, на котором время не оставило никаких следов. По его поверхности скользили быстрые коричневые огоньки, образуя дорожку. Своим мельканием они будто говорили: иди за мной… Очень осторожно, пробуя пол ногой Штейнглиц ступил на покрытие. Ничего не произошло. Только по прежнему огоньки убегали внутрь пещеры… Ещё шаг, и ещё… Андрей так же последовал примеру старшего товарища, но едва оба учёных отдалились от входа метров на сто, как ворота вновь пришли в движение, и массивные, почти двенадцатиметровой толщины створки сомкнулись. Они не успели выскочить наружу…
В отчаянии Штейнглиц опустился на покрытие пола.
— Простите меня, Андрей… Я не догадался, что здесь может быть защитная система от несанкционированного доступа.
— Не умирайте раньше времени, профессор. Не пора ли нам посмотреть, куда ведут эти огни?
— А если там ловушки? На случай, что мы минуем ворота?
— Чему быть, тому не миновать. Что это?!!
Невольно Сеченов схватил профессора за рукав скафандра — медленно, едва-едва начали светиться длинные полосы на высоком потолке, затем из ряда отверстий повалили клубы газа. Ничем другим эти белесые полосы не могли быть. Постепенно неизвестное вещество заполнило всё вокруг. Андрей похолодел — кажется наступал из последний миг жизни. Поднёс руку с индикатором среды к глазам, пытаясь что-нибудь рассмотреть через запотевающее стекло гермошлема, и с трудом разглядел показатели — давление в пещере неуклонно повышалось…
Глава 3
Михаил аккуратно выложил перед собой, в любовно сделанную накануне нишу гранаты, запасные рожки. Оставалось только ждать. Ждать неизбежного… До соседней деревни добрались. Тогда, месяц назад ему казалось, что всё кончилось. Все эти ужасы, те кошмары, которые он находил на своём длинном пути. Эти вырезанные до последнего человека деревни, сожжённые дотла города… ЭТИ словно взбесились — они не щадили никого. Ни детей, ни стариков. Женщин умерщвляли с особой жестокостью. Практически ни одной он не встречал, чтобы несчастная не прошла все муки ада. Почему? Вначале не мог понять, потом поймал одного из бандитов, отставшего от своих по причине переизбытка гашиша в организме. После короткого упрямства пленный признался, что так повелел их духовный вождь. Мол, эти гяуры уже совсем слабли, так зачем истинным воинам щадить их самок? Нельзя смешивать чистую горскую кровь с той жижей, что течёт у жителей равнин. И надо уничтожить равнинных всех, до единого. Не щадить никого и ничего, разрушать и жечь всё, то только можно. Тогда, через обновление восстанет их род, и горные племена вновь займут своё место и положение под солнцем…
…Поправил ветки, маскирующие позицию. Ещё раз проверил сектор обстрела. Слева и справа — растяжки. С фронта — самодельная мина. Бутылки со смесью бензина и сахарного сиропа, между которых прикреплена граната со снятой чекой. Если заденут — рванёт, и тогда огненная купель нападающим обеспечена. Заодно и сигнал своим — уходить в лес… Поправил на боку нож, последнюю надежду. Справа, под рукой — пистолет. Старенький «макаров» с тремя патронами. Два — им. Последний — себе. В плен солдат сдаваться не собирался. Знал, чем всё кончится… Он почти доехал до Москвы, поезд уже шёл по санитарной зоне, проводница закрыла туалеты. В столице нужно было пересесть на другой состав, идущий на Север, там было спокойнее. Но… Дрогнула земля, ощутимо тряхнуло даже в вагоне. Машинист включил экстренное торможение, и когда состав замер на месте, все бросились из вагонов — над городом медленно вставало облако дыма и пыли… Потом полыхнула Капотня. Гигантские нефтеперегонные заводы вспыхнули, словно спичка. Пламя перебросилось на рядом находящиеся очистные сооружения, и оттуда очень быстро поднялось гигантское белое облако, медленно ползущее в сторону. Спас боковой ветер. Горящий хлор, который до сих пор по бедности применяли для обеззараживания воды, ушёл на восток. Что там творилось, он мог только догадываться. И ни капли дождя, чтобы прибить заразу к земле…