– Голова прошла... – ухмыльнулся он, – не совсем... но мне получше. Так что я поехал!
Он тронул машину с места. Вероника посмотрела ей вслед с привычной уже обидой. Хам какой, хоть бы спасибо ей сказал! Хотя чему удивляться, все они такие.
Она вздохнула и побрела к проспекту. И только в маршрутке до нее дошло, что она видела грабителя. Разумеется, это он, тот самый мерзкий тип, толкнувший ее! Он не хотел сдернуть ее сумку с плеча, он просто убегал с места преступления. Это точно он, там больше никого не было.
– Это чтой-то? – Светка Соколова вертела табакерку с подчеркнутым недоумением. – Что за коробчонка?
– Сказала уже, что это табакерка, – буркнула Вероника, – а если у тебя со слухом беда, то к врачу сходи.
Отчего-то она была жутко злая. Полдня проболталась по городу, есть ей хотелось страшно, ничего съестного не было во рту с самого утра. Нельзя же считать едой ужасный кофе, что подали ей в том, с позволения сказать, кафе.
Вспомнив кафе, Вероника вспомнила и все остальное. И еще больше помрачнела.
Светка на ее слова о слухе не обратила ни малейшего внимания. Она держала табакерку двумя пальцами, брезгливо морщась.
– Что за фигню ты принесла? – возмущалась она. – Какая еще табакерка? Сюда же даже сигареты не влезут!
– Это не портсигар, а табакерка, – вмешалась Нинель Васильевна. – Почувствуй разницу!
Уборщица у них в ателье была не простая, а бывший кандидат каких-то серьезных наук. Работала раньше в солидном вузе, был у нее муж-профессор и сын, подававший большие надежды.
Прошло время, муж умер, сын перестал подавать надежды и женился, потом развелся, жена с внуками уехала в Америку, сын с горя запил, и Нинель, выйдя на пенсию, устроилась уборщицей в фотоателье, потому что оно находилось рядом с ее домом.
– В нее не папиросы клали, а нюхательный табак, – сказала Нинель, осторожно беря в руки табакерку, – потом нюхали и чихали. Такое у них было развлечение...
– С ума сойти! – фыркнула Светка. – Миша будет нюхать табак!
Веронику передернуло. Она даже в мыслях называла шефа по имени-отчеству. С этим он был строг – никакой фамильярности никому не позволял. Светка выделывалась на пустом месте.
– Даже не золотая! – вновь возмутилась Светка. – И не серебряная! Потертая какая-то, ей место на помойке!
– Да ты знаешь, сколько золотая стоит? – возмутилась Вероника. – Уж не десять тысяч! Там вообще цены запредельные! Сами же сказали – что-то оригинальное...
– Это – оригинальное? – визгливо засмеялась Светка.
– Именно. И кончай орать! – твердо ответила Вероника. Сегодня она была на себя не похожа.
– И правда, Света, – из своего закутка выглянула бухгалтер Анна Валерьевна. – Что ты так кричишь? Тебе надо за голосом следить, а то тембр такой визгливый, как железом по стеклу.
Бухгалтера, в отличие от Вероники, Светка услышала. И слова, сказанные спокойно, до нее дошли. Она посмотрела на Анну Валерьевну удивленно и захлопнула рот, как лягушка в мультфильме.
– Дайте посмотреть! – Анна Валерьевна потянулась к табакерке. – Прикольная вещица. Ой, да тут и инициалы есть – «М» и «Р», как раз подходят. Михаил Рубцов! Молодец, Вероника, шеф непременно подарок оценит, он человек творческий!
Посрамленная Светка удалилась, а Вероника с Нинелью аккуратно завернули табакерку, потом попили чайку, а там и рабочий день закончился. Заказов сегодня было немного, и шеф отсутствовал, так что все немного расслабились.
День рождения шефа приходился на завтра, но весь следующий день он с двумя фотографами был занят на свадьбе. Свадьба была с большим размахом: пятьсот человек гостей, прием в загородном ресторане, банкет, театрализованное представление. Все это надо было снимать. Причем очень качественно. Так что празднование дня рождения перенесли на следующий день.
Светка Соколова развила бурную деятельность: закупила шампанского, сделала бутерброды с копченой колбасой, украсила салон воздушными шариками и все порывалась почистить табакерку зубным порошком, чтобы она заблестела. Еле удалось ее уговорить этого не делать. Анна Валерьевна вконец рассердилась и даже повысила голос.
– Ты свою неуправляемую активность поумерь! – сказала она и убрала табакерку в сейф.
Светка недоуменно захлопала глазами и не нашла ничего лучше, чем пожаловаться Веронике:
– Что я такого сделала? За что она на меня? Бегаешь, стараешься, а в ответ – никакой благодарности!
Вероника покосилась на нее с удивлением. Похоже, Светка и правда не понимает, как всех раздражает ее кипучая деятельность. И, хоть она решила ничего не объяснять и, по обычаю, промолчала, Светка тут же завелась:
– Молчишь? Боишься Анне поперек слово сказать? Думаешь, если будешь ей подпевать во всем, она за тебя перед шефом словечко замолвит? Они ведь друзья старые...
– А мне что за дело до их отношений? – Вероника недоуменно пожала плечами.
– Да? – Светка ехидно прищурилась. – Думаешь, мы все слепые? Никто ничего не видит?
– Уж ты-то точно видишь только то, что хочешь, – буркнула Вероника. – И вообще, тебе работать не надо? Тогда иди, стихи сочиняй поздравительные...
– Ты не командуй! – снова визгливо заорала Светка.
– Да отвали ты! – рявкнула Вероника, которой стало невмоготу такое терпеть.
Светка удивилась и ушла, а Вероника задумалась.
Что с ней происходит? Отчего она так грубо разговаривает? Конечно, Светка Соколова давно нарывается, но Вероника-то всегда держала себя в руках. Не на рынке работает, вокруг – приличные люди, опять же с заказчиками нужно быть вежливой. Все это – из-за Светкиных грубых намеков, в которых, надо сказать, нет ни слова правды. А может, есть?
Шеф Михаил Юрьевич ей нравится, это верно. Какой он яркий, талантливый! И красивый... Но Веронике все же не пятнадцать лет, на вещи надо смотреть реально, здраво. Разве пара ему она – унылая, сутулая пожарная каланча? Верста коломенская. Жирафа долговязая. Тетя, достань воробушка!
Ничего в ней нет примечательного, как человек – она неинтересна, и внешность тоже так себе... В общем, у нее и в мыслях нету ничего такого. И оправдываться перед Светкой ей не в чем.
– Девушка, может, вы обратите наконец на меня внимание? – послышался рассерженный голос клиента.
Оказывается, он давно уже топтался перед стойкой.
– Извините. – Вероника улыбнулась, забирая у него квитанцию.
На фотографиях был он сам – толстый, неопрятный, но довольный. И такая же толстая жена, тоже весьма довольная. Умеют же некоторые люди получать от жизни радость!
Антон подошел к двери Загряжского, позвонил.
Замок щелкнул, дверь распахнулась. Напротив нее в кресле на колесах сидел Леонид Романович.
Представительный, даже красивый в свои без малого семьдесят, с длинным выразительным лицом, иссеченным глубокими морщинами, обрамленным слегка вьющимися серебряными волосами. Лицо аристократа, лицо сильного, волевого человека. Вынужденная беспомощность явно тяготила его. Две недели назад Загряжский попал в ДТП, остался жив, но сложный перелом ноги лишил его возможности самостоятельно передвигаться.
– Ну что, Антон? – проговорил Леонид Романович с нетерпением. – Где она?
И только тут он заметил пластырь на голове соседа, ссадины и царапины на его лице.
– Что с вами случилось? – забеспокоился Загряжский, отъехал назад, пропуская Антона в прихожую. – Да заходите же! Вы что – попали в аварию? Заходите, присядьте, вам, наверное, тяжело стоять?
– Да нет, ничего... – смущенно отозвался Антон. – Я-то в норме, но вот она... – Он прошел в прихожую, закрыл за собой дверь, покаянно опустил глаза. – Дело в том, что... на меня напали, едва я вышел из магазина...
– Напали? – перебил его Загряжский. – Черт знает что творится в городе! Сколько их было?
– Я не знаю, я их не видел... меня ударили сзади по голове, я потерял сознание...
– Так вам срочно нужно к врачу! – заволновался Леонид Романович. – У вас может быть сотрясение мозга! С ним шутки плохи!
– Да нет, я нормально себя чувствую. – Антон пренебрежительно отмахнулся. – Но вот она...
– Она? – недоуменно переспросил сосед.
– Ну да... ваша табакерка... у меня ее украли. То есть отняли. Когда я пришел в себя, табакерки у меня не было...
В первый момент Загряжский не смог справиться со своим лицом: на нем проступили разочарование, горечь и даже злость. В следующее мгновение он взял себя в руки, вздохнул и проговорил почти спокойно:
– Ну, что поделаешь! Ничего страшного, главное, чтобы для вас это обошлось без последствий. Хотя, конечно, жаль, если я прав, эта табакерка принадлежала самому Робеспьеру...
– Кому? – переспросил Антон.
– Максимилиану Робеспьеру, – повторил Загряжский. – Ах, ну да, я всегда забываю, что нынешняя молодежь совершенно не интересуется историей... Максимилиан Робеспьер – один из вождей Великой французской революции, предводитель клуба якобинцев, председатель революционного Конвента...