— Иванова! — прохрипело в трубке. — Опять ты! Дай хоть помереть спокойно!
— И не надейтесь, Иван Дмитриевич. Придется помучиться.
— Говори, — оборвал он меня.
Я начала издалека.
— Вы человек в уголовной среде известный и уважаемый. Так или иначе, вы всегда в курсе криминальной жизни нашего города, всех крупных преступлений, бывших и будущих, только обдумываемых…
— Ну? — польщенно кашлянул старый вор.
— Меня кто-нибудь хочет убить? — перешла я к сути вопроса.
Крюк молчал. Я его не торопила.
— Хотят-то многие, да руки коротки.
— А поконкретнее?
— Ничего конкретного нет, — твердо ответил Крюк. — Среди нашей братии можешь не искать, покушений на тебя никто не готовит. Языком чесать многие горазды, крови ты народу изрядно попортила, но брехать — не ножом махать.
— Спасибо, успокоил, — вздохнула я.
— Тебе охрана не нужна? Могу устроить.
— Не надо, сама разберусь.
Не люблю быть кому-то обязанной, тем более матерому уголовнику, который, дай только возможность, никогда ее не упустит, чтобы использовать меня в своих интересах.
Я сидела, невидящим взглядом уставившись в окно. Коварный враг притаился где-то рядом, следит за мной, готовит новые кирпичи… Мне стало смешно. Представила злоумышленника в черном плаще и чулке, надетом на голову, крадущегося по крыше с огромным рюкзаком, набитым кирпичами.
Мой коварный враг не профессиональный убийца и преступник. Это радует. Но он наверняка связан с каким-то делом, которое я расследовала. Вне работы я человек мирный, добрый и неконфликтный. Недоброжелателей среди соседей или друзей не имею.
Неделю назад я успешно завершила дело Александра Самуиловича Гольдберга, старого хитрющего еврея, имеющего процветающий аптечный бизнес. Помню нашу первую встречу: Александр Самуилович, смертельно напуганный, ни секунды не мог пробыть на одном месте, дергался, трясся, вздрагивал и заикался — мы прогуливались тогда по тенистым аллеям городского парка среди многочисленных мам и бабушек с чадами, вопящими в колясках.
Подслушать нашу беседу было практически невозможно, но мой перепуганный клиент каждое свое слово произносил свистящим шепотом прямо мне в ухо, для чего из-за значительной разницы в росте ему приходилось подпрыгивать, а мне приседать. В результате мы привлекали к себе больше внимания, чем прочие прогуливающиеся.
— Меня хотят убить! — в который раз ужасался старичок.
— Ничего страшного, — в который раз терпеливо отвечала я. — Припомните какие-нибудь факты.
— Во-первых, я нутром чую опасность, — достигла меня очередная волна шепота. — А во-вторых, в моей гибели заинтересовано очень много людей.
— Мне нужны факты!
— Тише! Нас могут подслушать.
Таким образом мы общались около двух часов, и мне удалось раздобыть следующие сведения: в пузырьках с сердечным лекарством, которое мой клиент глотал горстями, и снотворным поменяли этикетки; в растворимый кофе подсыпали какой-то белый порошок; в ванну запустили огромного страшного паука, чуть не спровоцировав у моего клиента инфаркт. Кроме того, Александр Самуилович привел еще с десяток различных подозрительных, с его точки зрения, эпизодов и событий.
Я устало покачала головой. Нарисованная картина свидетельствовала скорее о параноидальном складе характера клиента, нежели о реальной угрозе.
— Теперь расскажите мне о тех, кому выгодна ваша смерть, — прервала я бесконечный перечень «фактов».
Старик задрожал и втянул голову в плечи.
— О! Я окружен врагами!
Через час, исключительно благодаря моему терпению и упрямству, список врагов Александра Самуиловича увидел свет. Пункт первый: молодая красавица-жена Виолетта. Она работала в филиале главной аптеки продавщицей, в пятый раз пыталась поступить в медицинский институт или хотя бы в училище, но проваливалась в силу врожденной тупости и лени. С помощью Гольдберга ей удалось попасть на лечебный факультет меда, но проучилась она недолго: обнаружив, что надо хоть изредка читать учебники и посещать лекции, решила стать домохозяйкой. После свадьбы с престарелым бизнесменом девушка днями пропадала по салонам красоты и подругам, предоставив заботу о быте приходящим уборщицам и кухаркам.
Пункт второй: дети, коих у Александра Самуиловича было аж трое. Сын и дочь от первого брака и незаконнорожденный мальчик — плод первой любви. Мальчику было уже под тридцать, звали его Львом, и он имел свой собственный бизнес в оптовой торговле. Гольдберг давным-давно официально признал Льва, познакомил со своей семьей и всячески помогал.
Законные дети, Петр и Анна, по стопам отца не пошли. Сын преподавал в сельскохозяйственной академии и частенько занимал деньжат до получки, так как содержать семью на зарплату ассистента кафедры было весьма затруднительно. А семья его стремительно увеличивалась: год назад у Александра Самуиловича появился второй внук. Старик с радостью помогал, но не оставлял надежды, что когда-нибудь Петр бросит науку и продолжит его аптечное дело.
Анна училась в консерватории и мужа нашла себе там же. Детей у них пока не было, как, впрочем, финансов и перспектив на будущее.
Пункт третий: первая жена Александра Самуиловича, Мария Сергеевна. Расстались они почти двадцать лет назад, но продолжали люто друг друга ненавидеть по множеству непонятных постороннему причин. Из-за общих детей приходилось довольно часто встречаться, причем каждая встреча заканчивалась ссорой, руганью и взаимными обидами. Мой клиент считал, что Мария Сергеевна может пытаться убить его исключительно из вредности и злобы, ведь в материальном плане от смерти бывшего мужа она ничего не выигрывала.
Кроме того, я выяснила, что в промежутке между Марией и Виолеттой Гольдберг был женат на некой Дине Пушиной. «Ей были нужны лишь мои деньги!» — жаловался Александр Самуилович. Детей нажить они не успели и довольно мирно расстались лет десять назад. Ее мой клиент не подозревал, но чем черт не шутит! Я взяла Пушину на заметку.
Опасения Гольдберга показались мне не лишенными основания, и я пожелала познакомиться со всеми участниками драмы лично, чем вызвала резко отрицательную реакцию нанимателя.
— Ни за что! — истерически вскричал он. — Узнав про частного детектива, они могут подумать бог знает что! Решат, я им не доверяю! Обидятся! Расстроятся! Отвернутся от меня! Вы хотите разрушить мир и спокойствие среди моих близких? Нет! Только не это!
— Не волнуйтесь так. — Я соображала, как можно по-другому подступиться к ближайшему окружению клиента. — Представьте меня своей знакомой, партнером по бизнесу…
— Они подумают, вы — моя любовница!
— Хорошо. Тогда предположим, я — ваша дальняя родственница, приехавшая погостить из какой-нибудь глубинки.
Александр Самуилович почесал свою блестящую лысину.
— Неплохо… Но мне пришла в голову идея получше. Ведь ваше отчество Александровна?
— Да, — подтвердила я.
— Тогда почему бы мне не представить вас моей внебрачной дочерью, которую я долго искал и наконец обрел?
Я рассмеялась.
— По-моему, как раз эта новость наверняка разрушит мир и спокойствие среди ваших родственников.
— Они уже привыкли к моим выходкам. Когда я знакомил их с Левой, проблем не возникло.
— Но мы с вами совсем не похожи!
Гольдберг пожал плечами.
— Неужели вы предполагаете, что у моей доченьки Анечки имеется моя лысина, бородка, живот и куча морщин? Ваши светлые волосы отнесем к достижениям химической промышленности.
— Я — натуральная блондинка! — притворно возмутилась я, но идея хитроумного старика мне понравилась.
— Если других возражений нет, предлагаю подробнее обсудить легенду, дабы не проколоться на мелочах.
Мы придумали историю моего зачатия во время одной из командировок Гольдберга в районные центры. Моя мать якобы сообщила ему о моем рождении много лет спустя, когда я приехала в Тарасов поступать в институт. Мы изредка встречались, но я негативно относилась как к самому Александру Самуиловичу, так и к его предложениям познакомить меня с семьей. Постепенно я сменила гнев на милость и согласилась повстречаться со сводными братьями и сестрой.
— Великолепно! — подытожил «папочка». — У меня с души камень упадет, если вы одобрите еще одно мое маленькое предложение.
Я насторожилась.
— Смотря какое. И говорите мне «ты».
— Чудесно! — Гольдберг, начавший было говорить нормальным голосом, опять перешел на шепот. — Я объявлю своим родственничкам, что сделал тебя единственной наследницей.
— Зачем? — ошарашенно пробормотала я.
— Естественно, для того, чтобы обезопасить свою жизнь. Они перестанут на меня покушаться, как только поймут, что денежки уплыли от них в чужие руки. И наоборот, будут стараться завоевать мое расположение, пока я жив и здоров, — авось перепишу завещание в их пользу.