Валтасар
I
Во время оно в Эфиопии царствовал Валтасар[2], прозванный греками Сарацином. Он был черен, но красив лицом. Умом он был прост, а сердцем благороден. На третий год своего царствования, который был двадцать вторым годом его жизни, он решил посетить Балкис, царицу Савскую[3]. Волхв Сембобитис и евнух Менкера сопровождали его. За ним следовали семьдесят пять верблюдов, нагруженных корицей, миррой, золотым песком и слоновой костью. В пути Сембобитис объяснял царю влияние планет, а также свойства камней, а Менкера пел псалмы; но царь не слушал их, он развлекался, наблюдая за сидевшими на задних лапах, навострившими уши шакалами, которые виднелись среди песков на горизонте.
Наконец после двенадцати дней пути Валтасар и его спутники вдохнули благоухание роз, и вскоре их взору открылись сады, окружающие город царицы Савской. В садах они увидели девушек, которые плясали под цветущими гранатовыми деревьями.
— Пляска — это та же молитва, — сказал волхв Сембобитис.
— Этих женщин можно было бы продать за дорогую цену, — сказал евнух Менкера.
В городе путников поразили огромные лавки, амбары и лесные склады, а также множество сложенных в них товаров. Они долго шли по улицам, запруженным повозками, носильщиками, ослами и их погонщиками, и вдруг перед ними возникли мраморные стены, пурпурные шатры, золотые купола дворца Балкис.
Царица Савская приняла гостей во дворе, освеженном душистыми фонтанами, струи которых нежно журчали, рассыпаясь бисером. Царица в платье, шитом драгоценными камнями, стояла и улыбалась.
Валтасар при виде ее был охвачен великим смущением. Она показалась ему сладостнее мечты и прекраснее желания.
— Господин, — шепнул царю Сембобитис, — постарайся заключить с царицей выгодный торговый договор.
— Будь осторожен, господин, — прибавил Менкера, — говорят, она прибегает к волшебству, чтоб разжечь в мужчинах любовь.
Затем, павши ниц, волхв и евнух удалились.
Валтасар, оставшись наедине с Балкис, хотел что-то сказать, открыл рот, но не мог выговорить ни слова. Он подумал: «Царица прогневается на меня за молчание».
Но царица улыбалась, и лицо ее не было гневно.
Она первая начала разговор, и голос ее звучал нежнее самой нежной музыки.
— Будь гостем и садись рядом со мной…
И пальцем, подобным светлому лучу, она указала ему на пурпурные подушки, лежащие на земле.
Валтасар сел, глубоко вздохнул и, схватив в каждую руку по подушке, воскликнул:
— Госпожа, я желал бы, чтоб эти две подушки были великанами, твоими врагами, тогда я свернул бы им шею.
И, говоря так, он сжал их с такой силой, что ткань лопнула и взлетело облако белого пуха. Одна пушинка покружилась минутку в воздухе и упала на грудь царицы.
— Государь, — сказала Балкис краснея, — почему ты хочешь сразить великанов?
— Потому, что я люблю тебя! — ответил Валтасар.
— Скажи, — спросила Балкис, — хороша ли вода в колодцах твоей страны?
— Да, хороша, — ответил удивленный Валтасар.
— Я бы хотела еще знать, — продолжала царица, — как приготовляют в Эфиопии засахаренные фрукты?
Царь не знал, что ответить. Она настаивала:
— Скажи, скажи, доставь мне удовольствие!
Тогда, напрягая память, он рассказал об искусстве эфиопских поваров, которые варят айву в меду. Но она не слушала и вдруг перебила его:
— Государь, говорят, что ты любишь царицу Кандакию, твою соседку. Скажи мне без обману: она красивее меня?
— Красивее тебя?! — воскликнул Валтасар, упав к ногам Балкис. — Разве это возможно?
Царица продолжала:
— Какие у нее глаза, рот, цвет лица, грудь?
Валтасар протянул к ней руки и воскликнул:
— Позволь мне взять перышко, которое прильнуло к твоей шее, и я отдам тебе половину моего царства вместе с мудрецом Сембобитисом и евнухом Менкерой.
Но она встала и, звонко рассмеявшись, убежала прочь.
Когда вернулись волхв и евнух, они застали своего господина погруженным в раздумье, что не было ему свойственно.
— Государь, уж не заключил ли ты выгодный торговый договор? — спросил Сембобитис.
В этот вечер Валтасар ужинал с царицей Савской и пил пальмовое вино.
— Так, значит, это правда, — сказала ему Балкис во время пира, — что я краше царицы Кандакии?
— Царица Кандакия черна, — ответил Валтасар.
Балкис быстрым взглядом окинула Валтасара и заметила:
— Можно быть черным — и красивым.
— Балкис!.. — вскрикнул царь.
Больше он ничего не сказал. Он схватил царицу в объятия и прильнул губами к ее челу. Но он увидел, что она плачет. Тогда он стал шептать ей ласковые речи, немного нараспев, как это делают кормилицы. Он называл ее своим цветочком, своей звездочкой.
— О чем ты плачешь? — спросил он. — И что нужно сделать, чтобы ты больше не плакала? Если у тебя есть желание, скажи, и я исполню его.
Она перестала плакать и задумалась. Он долго уговаривал ее поведать ему свое желание. Наконец она сказала:
— Я бы хотела испытать страх.
Валтасар не понял ее, и тогда Балкис объяснила, что уже давно ей хочется пережить неизведанную опасность, но это никак не удается, потому что ее охраняют мужи и боги Савской земли.
— А мне, — прибавила она со вздохом, — так бы хотелось почувствовать ночью, как все мое тело холодеет от упоительного страха. Мне хотелось бы почувствовать, как волосы шевелятся у меня на голове. О, как приятно было бы испытать страх!
Она крепко обняла черного царя и сказала умоляющим детским голосом:
— Вот настала ночь. Давай перерядимся и пойдем вместе в город. Хочешь?
Да, он хотел. Она недолго думая подбежала к окну и посмотрела сквозь решетку на городскую площадь.
— Нищий лежит у стены дворца, — сказала она. — Отдай ему твою одежду, а взамен возьми его тюрбан из верблюжьей шерсти и грубую холстину, которой опоясаны его чресла. Поспеши, я иду переодеваться.
И, хлопая в ладоши от радости, она выбежала из пиршественного зала.
Валтасар снял свою расшитую золотом полотняную тунику и опоясался отрепьем нищего. Он выглядел настоящим рабом. Царица скоро вернулась. На ней была одежда из цельного куска синей ткани, как на женщинах, работающих в поле.
— Идем, — сказала она.
И она повела Валтасара узкими переходами к дверце, выходившей в поле.
II
Ночь была черна. В темноте Балкис казалась совсем маленькой.
Она повела Валтасара в один из тех кабачков, где собираются крючники, носильщики и блудницы. Там они сели вдвоем за стол и смотрели при свете чадящего светильника, в густом от испарений воздухе, на весь этот зловонный сброд; одни пускали в ход кулаки и ножи из-за женщины или из-за чашки хмельного напитка, другие во всю мочь храпели, свалившись под стол. Кабатчик, лежа на мешках, искоса поглядывал на пьяных гостей, наблюдая за их дракой.
Царица, увидев соленую рыбу, подвешенную к балке потолка, сказала своему спутнику:
— Мне хочется отведать этой рыбы с толченым луком.
Валтасар велел подать ей рыбы. Когда она поела, он спохватился, что не взял с собой денег. Это его не смутило, он собрался уйти вместе с Балкис, не расплатившись. Но кабатчик преградил им дорогу, называя его мерзким рабом, а ее дрянью. Валтасар сшиб его с ног ударом кулака. Несколько завсегдатаев бросились на незнакомцев с поднятыми ножами. Но чернокожий, вооружившись громадным пестом для толчения египетского лука, уложил на месте двоих, а остальных нападающих обратил в бегство. Валтасар чувствовал тепло прижавшейся к нему всем телом Балкис и потому был непобедим. Приятели кабатчика, не решаясь подойти ближе, метали в него издали глиняными кувшинами из-под масла, оловянной посудой, зажженными светильниками и даже запустили в него громадным медным котлом, в котором мог уместиться целый баран. Котел с ужасным грохотом обрушился на голову Валтасара и рассек ему череп. Валтасар на минуту оторопел, потом напрягся и отправил котел обратно с такою мощью, что сила удара возросла в десять раз, и звон меди смешался с отчаянными воплями и хрипом умирающих. Пользуясь общей суматохой и боясь, как бы не ранили Балкис, Валтасар подхватил ее на руки и бросился бежать по безлюдным и темным улицам. Тишина ночи объяла землю, и беглецы слышали, как смолкали крики пьяных мужчин и женщин, гнавшихся за ними в темноте. Скоро они слышали уже только, как стекает капля за каплей кровь с чела Валтасара на грудь Балкис.
— Я люблю тебя! — прошептала царица.
И при свете луны, которая вышла из облаков, царь увидел влажный белый блеск полузакрытых глаз Балкис. Они спускались по руслу высохшего потока. Вдруг Валтасар поскользнулся, ступив на мох. Они упали, крепко прижавшись друг к другу. Им казалось, что они погружаются в сладостное небытие и мир живущих уже не существует для них. Они вкушали счастье, забыв о времени и пространстве, до восхода солнца, когда на водопой к каменистым впадинам русла прибежали лани.