— Рано, мам, далеко еще!
Мишка упер самострел в задок саней и надавил ногой на рычаг. Сидя взводить оружие было неудобно, но вставать в несущихся санях, подпрыгивающих на каждом ухабе, он не решался. Наконец, стопор щелкнул, и Мишка полез в сумку за болтом, забыв снять с руки рукавицу. Ругнулся, про себя, освободил руку и снова полез в сумку.
Пока он возился, один из волков, почему-то не самый крупный, заметно вырвался вперед. Мишка упер приклад в плечо и попытался прицелиться, ожидая, когда попадется хотя бы небольшой ровный участок дороги и сани перестанут подпрыгивать.
Приклад… Не было на Руси еще таких прикладов — обычно при стрельбе самострел зажимали подмышкой. Да и вообще в XII веке самострел (арбалет, как называют это оружие на Западе) был редчайшей вещью. А уж в руках тринадцатилетнего пацана… Только вот и пацанов таких на Руси, тоже, днем с огнем не сыщешь. Кто еще может похвастаться, что живет уже вторую жизнь, а в первой прожил, вернее, проживет девятьсот лет спустя, сорок восемь полноценных лет? Но сейчас эта вторая жизнь может запросто закончиться, в сущности, толком и не начавшись.
Сани, наконец, пошли ровно, давая возможность прицелиться. Мишка нажал на спуск… Есть! Передний хищник кувырнулся через голову и остался лежать на дороге. Стая хором взвыла и, кажется, даже прибавила ходу!
"Почему? Должны же остановиться и начать рвать упавшего? Неужели — волчья свадьба, и я грохнул волчицу? Ну, теперь действительно — приехали! Будут гнать, пока всех не перебьем… или они нас".
Мишка торопливо нажал ногой на рычаг, но вместо того, что бы взвести самострел, поехал на заднице к середине саней — прямо матери под ноги. От неожиданного толчка под коленки у той подогнулись ноги и она всем весом осела Мишке на плечи, даже в спине что-то хрустнуло, и некоторое время, показавшееся Мишке вечностью, мать и сын барахтались, пытаясь придать своим телам нормальное положение.
Буквально физически ощущая, как уходят драгоценные мгновения, Мишка, наконец, смог поднять голову и взглянуть на дорогу. Волки приблизились еще больше. Теперь впереди несся самый крупный волчара, и Мишке показалось, что гонится тот уже не просто за санями, а именно за ним — убийцей волчицы.
Чтобы снова не поехать, Мишка просунул левую ногу под поперечную жердь, а правой все-таки взвел тугой рычаг. Болт, словно сам, прыгнул на направляющие, Мишка нажал на спуск и, в этот самый момент сани тряхнуло на очередном ухабе. Болт взрыл снег перед передними лапами волка.
Снова возня с рычагом, тягостное ожидание перерыва в тряске… Выстрел! Болт вошел прямо в оскаленную пасть переднего зверя.
"Пять болтов в сумке, их — тоже пять. Нельзя мазать!!!".
Скрип рычага, щелчок стопора, пауза, выстрел… Есть! Снова повторение всего цикла, выстрел практически в упор… Есть! Опять скрип рычага… Слева сплетаются в клубок серое и черно-рыжее тела — Чиф принял бой… Болт… Наложить болт Мишка не успел, ближайший к саням зверь прыгнул на него, целясь клыками в горло. Машинально прикрывшись самострелом, Мишка от толчка непроизвольно нажал на спуск и освобожденная тетива, словно саблей, рубанула по попавшей под нее волчьей лапе. Мишка из всех сил ударил волка зажатым в правой руке болтом. Наконечник вошел в шею, прямо в глаза брызнула кровь.
Больше ничего он сделать уже не успел, слишком быстро все произошло: прыжок в сани еще одного зверя, отчаянный крик матери, взмах топора в ее руке, и сумасшедший прыжок саней на ухабе.
Внезапно почувствовав, что остался в санях один, Мишка, размазывая по лицу кровь, протер глаза и огляделся. Волков не увидел, Рыжуха по-прежнему, неслась галопом, мать… Матери не было! Не было в санях — за намотанные на левую руку вожжи Рыжуха волокла ее по дороге.
Разрывая лошади рот, Мишка изо всех сил тянул на себя вожжи, пока не заставил Рыжуху сначала перейти на шаг, а потом и вовсе остановиться.
— Мама! Мама! Слышишь? Мама, очнись!
— Мишаня — мать открыла глаза — у тебя кровь…
— Это — волчья. Мама, ты как? Болит что-нибудь?
— Это ничего, сынок, пройдет, помоги подняться. Сам-то цел?
"Господи, на ней, наверно живого места нет, а она обо мне. Надо ее в сани поднять как-то. Волков не видно, неужели отбились?".
Напрягая все невеликие силы тринадцатилетнего тела, Мишка помог матери приподняться и перевалиться в сани.
— Мишаня, волков не видишь?
— Нет, живых не вижу, только побитые лежат.
— Я топор обронила, сходи, поищи, Рыжуха назад не пойдет.
— И я самострел потерял тоже, и Чиф еще…
— Вот и сходи.
Топор обнаружился не очень-то и далеко, рядом с окровавленным трупом волка с перерубленным хребтом. Рядом, пытаясь отползти, возился еще один зверь, правая передняя лапа, перебитая тетивой, безжизненно болталась, из пробитой наконечником болта шеи хлестала кровь. Тут же валялся и самострел.
Мишка подобрал топор и, хотя ясно было видно, что волк — не жилец, мстительно хрястнул его обухом по голове. С топором и самострелом вернулся к саням. Мать лежала, закрыв глаза, лицо было бледным.
— Мам, ты как? Плохо тебе?
— Уже легче. — Мать приоткрыла глаза. — Рыжуха отдышится немного, и поедем.
— Мам, мне бы болты собрать… И Чифа поглядеть, вдруг живой? Может, еще и волков заберем? Зимний мех хороший.
— Как же ты их соберешь? — Мать говорила, хотя и слабым голосом, но вполне отчетливо. — Мы же версты две проскакали. Попробуй Рыжуху под уздцы взять, если пойдет с тобой на волчий запах, тогда соберем, если нет — ничего не поделаешь.
— А может не надо? Тебе, наверно, к лекарке нужно…
— Легче мне, легче. — Мать с мишкиной помощью села в санях — А вон и Чиф, смотри!
Весь перемазанный своей и чужой кровью, с располосованным волчьими клыками плечом, Чиф, прихрамывая, рысил по дороге, скалясь и порыкивая на попадавшиеся по пути волчьи трупы. Добравшись до хозяев, Чиф забрался в сани и улегся у матери под боком. Тут-то и стало понятно, как крепко ему досталось — обычно, таких вольностей он себе не позволял, да и в сани он именно залез, а не запрыгнул, как сделала бы это на его месте любая здоровая собака.
"Какое, на хрен, собирание болтов и трофеев — двое тяжелых, а до дому не меньше часа пилить. Но болтов жалко до слез — с каждым как с ребенком намаялся, пока до кондиции довел. Опять же шкуры. Малышне теплую одежонку пошить. Что ж делать-то?".
Мать, видимо почувствовав его колебания, снова предложила:
— Попробуй Рыжуху под уздцы повести, ее, все равно, после такой скачки вываживать надо, и снег не давай ей глотать — застудится.
Мишка заставил лошадь развернуть сани и повел ее по дороге назад. Как только они приблизились к первому волчьему трупу, Рыжуха было заупрямилась: начала храпеть и вырываться, но тут из саней раздалось грозное рычание и кобыла сразу же присмирела. Чиф — золото, а не пес — «въехал» в ситуацию, даже пребывая в весьма плачевном состоянии, и быстро напомнил лошади ее позицию в дворовой "табели о рангах".
Как это у него получалось, понять Мишка не мог, но примерно с год назад, как только Чиф превратился из щенка в молодого кобеля весьма приличных размеров, он быстро и, как показала практика, очень доходчиво, объяснил всем обитателям подворья, не относящимся к виду Гомо Сапиенс, что подчиняться ему следует беспрекословно. Сделал он это очень умело, не нанося серьезных травм и не задавив даже самого маленького цыпленка, и с тех пор поддерживал дисциплину в рядах "скотского контингента", что называется, железной рукой, хотя рук-то у него, как раз и не было. В общем, имя свое Чиф оправдывал стопроцентно.
Только две группы проживавшей на подворье живности ему своей воле подчинить не удалось. Первая — безмозглая демократия насекомых. Эти, напрочь пренебрегая субординацией, кусали диктатора так же, как и всех остальных. Вторая — диверсионные отряды грызунов. Попавшихся ему крыс и мышей Чиф давил беспощадно, но настоящие специалисты по антитеррористической борьбе — кошки — в двенадцатом веке на Руси еще были чрезвычайной редкостью.
А два года назад… Мишка шел по улице, по каким-то своим делам, и, проходя мимо распахнутых ворот подворья старосты Аристарха Семеныча, услышал сначала отчаянный щенячий писк, затем энергичное ругательство, произнесенное голосом хозяина дома, а потом и увидел, как староста пинком ноги вышвыривает за ворота черно-рыжий комочек. Щенок шлепнулся на утоптанный снег и замер без движения и звука. Перед мордочкой на снегу расплылось маленькое кровавое пятнышко.
Какая сила кинула Мишку на колени перед щенком и заставила, осторожно подняв его, сунуть за пазуху? Мишка потом долго над этим размышлял, но к однозначному выводу так и не пришел.
— Дядя Аристарх! Можно я заберу его?
— Да провалитесь вы оба, глаза б мои вас не видели!